Секториум - Ирина Ванка

— Наш Вега? — не поверила я.

— А потом он отправится в Париж, участвовать в семинаре по химическому составу топлива, найденного на местах посадок.

— Это серьезно?

— Слишком серьезно, — заявила Алена. — Не надо быть психиатром, чтобы понять, насколько это серьезно. — Она взяла свой стакан и удалилась к окну, наблюдать пустующую автостоянку. — А ты говоришь… — с грустью произнесла она. — Деградирует контора. Не то слово. Шеф у нас теперь главный очевидец и контактер, тебя сослали в библиотеку, Беспуповича рано или поздно менты возьмут за жопу и упекут лет на двести по совокупности деяний, а Мишкин такой триппер схватит, от которого его не избавит даже Индер. — Она взглянула на меня назидательно, сверху вниз, желая в сотый раз предостеречь от легкомысленного поступка.

— Продолжай, — попросила я. — Ты еще про Володю не сказала, про Олега Палыча…

— Вовчик уже допился до белых чертей. А Олегу все до барабана. Лишь бы на его акварели с крыши не капало. Теперь только мне не хватало погрязнуть в интернете с тобой за компанию.

— Предпочитаешь стоять у окна и любоваться макушкой охранника?

— Да, — согласилась Алена, — одно то, как народ пугается этого жирного хама, дает представления о психике больше, чем шкаф литературы. Знаешь, — вдруг сказала она, — что суть загадочной русской души я, наконец-то, поняла здесь, стоя у этого самого подоконника.

— Объяснишь?

Алена подняла горшочек с кактусом и протянула мне:

— Вот… наши медсестры увлекаются. Скоро сесть негде будет из-за колючек. Возьми, поставь на видное место в библиотеке. Сама поймешь.

Когда я принесла кактус на работу и поставила рядом с карандашницей, я заранее знала, что ничего не пойму. Что это не более чем тест, которым Алена постоянно подвергает своих знакомых. Я знала, что, выждав время, признаюсь и попрошу разъяснений. Я точно знала, что, немного поворчав, она растолкует все так ясно, что мне останется удивиться и устыдиться своей лени, беспомощности и нежеланию работать над собой.

Начальница, склонившись над моим столом, чуть не легла на колючки грудью.

— Какой хорошенький, — умилилась она, и пощупала нежный пучок, прорастающий из макушки. — Тебе подарили?

— Дали попользоваться, — ответила я.

В тот день я не смогла работать. Даже пытаться не стоило. То есть, по привычке, я, конечно, вставила в печатную машину пару карточек, но кактус пресекал мои трудовые порывы. Каждый проходящий мимо непременно к нему цеплялся, потому что колючие растения в библиотеке не разводились. Только гладкие и преимущественно крупные. Они стояли в вазах фойе, свисали со стен в читальных залах. На них отродясь кроме уборщицы никто внимания не обращал. Новый объект на моем столе вызвал повышенный противоестественный интерес. Каждый подошедший читал своим долгом его пощупать. К концу дня образовалась статистика: из 17-ти человек, подошедших к столу, 12-ть трогали колючки. Из них половина — машинально, не акцентируя внимания на предмете. Из тех, кто не трогал: двое очень хотели, но боялись, двое подходили с другой стороны стола и не смогли бы дотянуться, и только одна дама никак не отреагировала на кактус, потому что у нее были заняты обе руки ящиками с картотекой. Она припала к столу только для того, чтобы перевести дух. К тому же дама была близорука и надевала очки только тогда, когда уединялась за рабочим столом. Она весила с полтонны, имела склочный характер, выжженную химию на голове, красилась, как проститутка, и считала, что именно очки ее портят.

Алене я позвонила прямо с работы, не утерпела. Каждый час тянулся бесконечно долго. Голова могла треснуть от обилия гипотез. Я поднялась к чердачной лестнице, дождалась, пока уйдут курильщицы и достала телефон.

— Что я говорила! — ответила Алена. — Это тебе не книжки читать. Живая психология. Заметила? Руки сами тянутся к тому, что может уколоть. Без привкуса страданий жизнь русскому человеку не кажется полноценной. Прочти Библию! Это комплекс неразумного дитя божьего, кинутого на произвол судьбы. Инфантилизм в масштабах нации! Вечная ментально-генетическая шизофрения: я буду страдать, пока у него глаза не лопнут смотреть на мои страдания. Никакой нормальный человек это понять неспособен. Поэтому я всегда говорю: русских, пока не поздно, надо перемешать с неграми…

Я представила себе выражение лица медсестры, которая могла случайно оказаться под дверью палаты. Я испугалась, что Алену привяжут к кровати в смирительной рубашке, что отберут компьютер и кипятильник, что запретят подходить к окну. По-моему, она кричала на всю больницу, словно только и желала причинить себе неприятность. Что поделать, русский человек, которого поздно смешивать с негром. Да и стоит ли портить черную расу? Жизнь без привкуса идиотизма для Алены Зайцевой ценности не имела никогда.

Мне надо было еще спуститься в подсобку за Библией, занести в хранилище книги, взятые мною под честное слово для домашнего чтения, поблагодарить вахтершу за то, что нашла мой пропуск и не понесла к начальству с докладной. Сегодня у меня была запланирована масса дел, о которых я начисто забыла. День кончился. Дверь внизу громыхала. Спускаясь по лестнице, я по привычке обернулась. На верхней площадке стоял Птицелов. Он не стоял, а висел, не касаясь ногами холодного пола. Его взгляд был спокоен и безразличен. Складки плаща шевелились, обдуваемые несуществующим ветром…

Сначала я сделала шаг к нему. Желтые глаза под капюшоном остались неподвижны. Я поняла, что он не видит меня, и напугалась до смерти. Ворвавшись в кабинет, я схватила сумку, выскочила в вестибюль, кинулась вниз по лестнице, но вовремя одумалась и с той же скоростью взбежала наверх. У чердачной лестницы не было ни души, в коридоре не было ни души, и в верхнем вестибюле… Только двери хлопали внизу за убегающими библиотекарями, утомленными рабочим днем и галлюциногенным запахом клея.

Глава 13. КАЖДЫЙ ОХОТНИК ЖЕЛАЕТ ЗНАТЬ…

Поздно ночью, измучившись бессонницей, я пришла в Мишин модуль и застала хозяина спящим.

— Миша, — шепнула я. — Можно, я побуду у тебя до утра?

Миша вскочил.

— Птицелов? — воскликнул он, не проснувшись, и уставился на меня, как на привидение.

— Не знаю. Индер сказал, что проникновения в систему не было, но мне как-то не по себе. Ты уверен, что они ничего не пропустят?

— Там сиговы радары, автоматика.

— Это хорошо или плохо?

Он протер глаза и почесал взъерошенный затылок.

— Ты чего, Ирка? Что случилось-то?

— Я чувствую, что он рядом.

— Черт бы побрал твои предчувствия, — Миша встал с кровати и в одних подштанниках устремился к компьютеру. Я последовала за ним. — Сядь, — сказал он, и включил график контроля системных радаров. — Елки зеленые, зря ты всполошилась. Не вижу экспансионных помех. Наши радары секут даже мелкие метеориты… видишь, два спутника с Земли ушло, а какое возмущение фона!