Охота на охотников - Валерий Поволяев

- Нет. - Капитан опустился рядом с Рогожкиным на корточки.

Рогожкин вновь несколько раз сильно ударил, стараясь сшевельнуть гайку, подать её, стронуть хотя бы на полнитки - стронется секретка и дело тогда пойдет, как по маслу, но гайка сидела мертво, будто её приварили автогеном к диску колеса. Рогожкин был терпеливым человеком, умел работать с железом, опять сильно ударил по секретке, сбивая с неё очередной слой окалины, поморщился, словно бил по живому и, закусив нижнюю губу, сделал ещё четыре коротких жестких удара.

Терпение и хватка взяли свое - гайка подалась.

Зажав её пассатижами, Рогожкин изловчился и через минуту вывернул из заржавелой железной норки.

- Вот и все! - объявил он довольно милиционерам. - Как ни сопротивлялась... Напильничек у вас есть? Гайку надо подправить обязательно - уж больно ершистая стала.

- Нет напильника, - капитан отрицательно качнул головой. Глаза у него сделались недобрыми, словно он засек нарушителя закона.

Рогожкин крякнул и сбегал к своей машине за напильником. Ведь если сейчас гайку не поправить, то потом на неё никакой ключ не полезет. А брать снова зубилом опасно - гайка может не выдержать. Он быстро обработал гайку, сдул с неё окалину.

- Неплохо бы литольчика сюда, резьбу смазать - секретка тогда будет работать, как новая.

- А может, этого как раз и не надо? - Капитан насмешливо сощурил льдистые глаза.

- Может, и не надо, - охотно согласился Рогожкин, ловко водя напильником по гайке, - а секретка... секреточка - это всегда хорошо. Хрен какой грабитель снимет колесо. Только вот, - Рогожкин потерся щекой о плечо, движение это было доверчиво-домашним, - колеса ныне вроде бы перестали воровать.

- Не совсем, - сказал капитан.

- Об этом не мне судить, - примирительно произнес Рогожкин, - я - не из Москвы. - Он оглянулся на сержанта. - Давайте сюда запасное колесо. Я его заодно вам поставлю, чтобы вы руки не пачкали... Мне-то уж все равно, Рогожкин посмотрел на свои грязные ладони, вытер их тряпкой, - а вам ни к чему.

Капитан повелительно покосился на автоматчика:

- Илья, достань запаску из багажника!

Через минуту запасное колесо стояло на машине. Рогожкин проверил его, провернув на домкрате, потом опустил пятку домкрата и снова вытер руки тряпкой. Улыбнулся - приятно было помочь незнакомым людям.

- Вот и все!

- Нет, не все, - холодно, совсем не разделяя настроения Рогожкина и не думая его благодарить, хотя простое "спасибо" не помешало бы, проговорил капитан, свел брови вместе. - Что везете, водитель?

- На память не помню, - продолжая безмятежно улыбаться, произнес Рогожкин, - в бумагах все указано.

- Предъявите бумаги! - бесстрастно потребовал капитан.

- Вот те раз! - с прежней бесшабашной веселостью воскликнул Рогожкин. Он не верил в то, что эти люди за доброе дело "отблагодарят" его злом. Мне же колонну ещё догонять надо.

- Предъявите документы и поезжайте догонять свою колонну, - сказал капитан. В следующий миг тон его смягчился, на крепкий каленый лед глаз наполз туман, взгляд сделался чуть теплее. - Все дело в том, что по ориентировке, в машине, очень похожей на вашу, везут наркотики. Сейчас по всей трассе расставлены посты - мы пытаемся поймать эту машину. Если не мы проверим у вас документы, то проверят другие.

Лицо у Рогожкина суматошно дернулось, в глазах возникла досада - и надо же было ему остановиться! Нет бы проследовать с колонной дальше, а он - нет, проявил глупое благородство, пришел на выручку двум ментам... Тьфу! Правильно гласит библейская истина: содеявший добро подставляй спину для наказания. Чтобы плетями, веревками либо палками малость научили дурака жизни. И это - обязательно. "Ах, дурак ты, дурак!" - мысленно выругал он себя, вздохнул: делать было нечего - придется предъявлять документы.

Под плотную куртку к нему пробрался холод, пополз снизу вверх, достиг лопаток, Рогожкин снова вытер руки тряпкой - движение было машинальным, недоуменным, - спросил с легким сожалеющим вздохом, удивляясь вопросу, который решил задать милиционерам:

- А как же другие посты будут знать, что вы у меня проверили документы?

- Передадим по радиосвязи, - спокойно и сухо ответил капитан, - об этом не беспокойтесь.

Поерзав плечами - попытка избавиться от холода, забравшегося под куртку, успеха не принесла, - и погрустнев лицом, Рогожкин вновь пошел к своей фуре.

Да, действительно, лучше бы он не останавливался! Без напарников своих по колонне, без мрачноватого, скупого на язык Стефановича, без суетливого малютки с лягушачьими глазами Шушкевича, без небритого, колючего, как кактус, Рашпиля ему сделалось одиноко и печально. Ну будто бы он конец света почувствовал. В ушах что-то тревожно затенькало, голову сжала тупая боль.

- Ладно, предъявлю я вам документы, - пробормотал он со вздохом, не поворачивая головы - слышал, как совсем рядом скрипел снег под ногами капитана. Капитан, судя по всему, решил держать его на коротком поводке, и это ещё больше задевало Рогожкина: отчего же не верит ему капитан? Неужели его так часто обманывают водители-дальнобойщики? - Единственная моя просьба - проверьте как можно скорее документы и отпустите меня, - попросил Рогожкин.

- Ладно, - спокойно и глухо пообещал капитан.

- А то я и так от колонны здорово оторвался. Разборки теперь не миновать - старшой мне усы обязательно причешет. И лысину заодно. Чтобы не потела.

- Ладно, - вторично пообещал капитан.

Капитан оказался придирчив, он тщательно изучил каждую бумажку, едва ли не на зуб пробуя накладные, а потом потребовал, чтобы Рогожкин открыл фуру.

- Я же опаздываю, товарищ капитан, - с обидой воскликнул Рогожкин.

- Откройте, пожалуйста, фуру, - сухо, лишенным всяких чувств тоном потребовал капитан.

- Вы же документы проверили, расхождений груза с накладными у меня нет. - Рогожкин щелкнул пальцем по бумагам, которые держал в руках капитан. - А, товарищ капитан? Я же опаздываю!

- Откройте фуру, покажите груз и поезжайте себе на здоровье. Капитан был неумолим. Говорил он теперь повышенным тоном.

Сержант, среагировав на этот тон, стянул с плеча автомат, расслабленное лицо его подобралось и будто бы закаменело, глаза сжались, словно сержант уже заглянул в прорезь прицела и приготовился нажать на гашетку, появилось в его взгляде нечто такое, что заставило Рогожкина замолчать, он понял, что плетью обуха не перешибешь, и покорно побрел открывать фуру.

Снял два висячих замка, открыл внутренний запор, распахнул двери.

- Вот!

Капитан заглянул внутрь, одобрительно хмыкнул - оценил порядок, который царил внутри. Здесь, как в хорошей, тщательно прибранной квартире, все находилось на своих местах, не было грязи, мокрых сальных пятен, ничего не плавало в воздухе и не ездило по полу, все было закреплено. Половина фуры оказалась забита крупноформатными картонными ящиками с надписями "Панасоник" и "Сони". Груз богатый.

Капитан крякнул, по лицу его расползлась довольная улыбка.

- Ну, где здесь наркотики, где? - Рогожкин потыкал рукой в сухое, пахнущее свежей пластмассой внутреннее пространство фуры.

- Если бы наркотики возили кучей, как навоз, тогда видно было бы... Но наркотики не возят, как коровье дерьмо на поля. Согласитесь, господин... - капитан запнулся на секунду, глянул в бумагу, которую держал перед собой, - господин Рогожкин...

На щеках капитана напряглись желваки, он, взявшись, за коротенький удобный поручень, приваренный к изнаночной части двери, ловко забрался в фуру.

- Ну, какие тут могут быть наркотики, товарищ капитан? - Рогожкин продолжал досадовать на самого себя за то, что остановился, на этих въедливых милиционеров, совершенно не имеющих понятия о благодарности, на колонну, которая ушла вперед, хотя Стефанович мог бы его подождать... Глянул на часы. - Я, пожалуй, по рации с начальником колонны свяжусь, сказал он, - обо всем сообщу.

- Не надо, - жестко и громко воскликнул капитан, проворно выпрыгнул из фуры. - Никаких раций! И начальник этот ваш - обычный сообщник. Наркокурьер. Мы колонну проверим и без вашего предупреждения. Внезапно...

- Да вы что? - Рогожкин едва не задохнулся от того, что услышал, ощутил, как у него расстроенно задрожало лицо. Вслед за лицом задрожали плечи, потом нервная тряска пробила все тело. - Да вы что?! - Вместо голоса было уже какое-то непрокашлянное сипенье, болезненно-сырое, словно у захворавшего человека. - Да вы что? - вновь повторил Рогожкин, но голоса своего, сипения этого дырявого, не услышал, все исчезло, растворилось у него в груди, в нем самом.

- Ничего, - спокойно отозвался капитан и натянул на руки перчатки тонкие, из мягкой, хорошо обработанной кожи, с теплой байковой подкладкой. У Рогожкина мелькнула мысль, что такие перчатки когда-то носили эсэсовские офицеры. - Ничего, - повторил капитан и улыбнулся дружелюбно, словно только что не повышал голоса и не произносил разных слов о наркотиках и наркокурьерах. - Сейчас мы проедем с вами в одно место. Надо до конца разобраться: есть у вас наркотики или нет?