Небо помнить будет (СИ) - Елена Грановская

Они были красавцы, эти кони. И по вине и умыслу человеческому их окружил огонь.

* * *

Германские конные патрульные, обходившие объездную дорогу на западной окраине Парижа, возвращались в город. Одного коня, попавшего в яму и сильно ранившего две передние ноги, не удалось вытащить, пришлось застрелить. Немцы возвращались по тропе, ведущей в сад Булонь, мимо конюшен. Оставшийся без коня патрульный, шедший позади других, неся подмышкой уздцы и седло, крикнул товарищам подождать и завернул к дому фермера. Конные остановились поодаль и, пока ждали друга, разговорились. Через некоторое время их привлекли громкие и недовольные крики, доносившиеся из дома. Дверь хлопнула, отворившись нараспашку. Тяжело ступая, широко размахивая руками, вышел старик, отчаянно мотая головой, выкрикивая короткие слова на французском, и направился ко входу в конюшню. За ним следовал немец, всё еще держа подмышкой конное снаряжение, и в вытянутой в спину фермеру руке вскидывал несколько германских купюр. За немцем выбежали пожилая женщина, молодой человек и девочка — семья фермера. Они что-то кричали с мольбой в голосе, боясь приблизиться к фашисту. Достигший входа в хлев старик развернулся и встал, заслонив собой ворота к конюшне, прижавшись к ней и растопырив руки, будто в распятии. Он с требовательной злостью смотрел на немца. Тот что-то кричал, заметно нервничая. Фермер был непреклонен и, даже не понимая ни одного немецкого слова, ни за какие бы деньги, тем более чужие, вражеские, даже если ценные, не отдал последних своих жеребцов. За спиной немца остановилась семья старика: девочка плакала, женщина молила, молодой человек молча сжимал их в объятиях.

Патрульные на конях неспешно тронулись в сторону конюшни. Привлеченные криками, из ближних домов выглядывали в окна и выходили на порог французы, но тут же прятались обратно, увидев вооруженных фашистов.

Старик молча стоял и смотрел в глаза германцу, не двигался. Будто вызывал на поединок, в котором, был уверен, окажется правым. Он не отступит. Немец это понял. Поэтому, придерживая одной рукой седло своего застреленного коня, другой, свободной, он сдвинул автомат на ремне со спины и выстрелил в старика, не снимая оружия с плеча. Фермер не успел охнуть. Он лишь вздрогнул и упал на землю. В груди, на светлой рубашке остались входные пулевые отверстия. Женщина завопила, упав на колени, схватилась ладонями за лицо. Девочка разрыдалась и звала отца, потянувшись к нему обеими ручками. Патрульного, произведшего выстрел, раздражал этот семейный визг. Он развернулся и с гримасой ненависти наугад произвел выстрел в сторону людей. Молодой человек, сын фермера, предполагал, что фашист может расправиться и с ними. Поэтому успел встать перед матерью и сестрой и, обняв, закрыть их собой. Пуля вошла ему в плечо. Он упал в руки матери. Женские и девичьи крики превратились в вой.

Раздраженный, немец посмотрел на приблизившихся товарищей, которые переводили взгляды с него на убитого старика и его семью. Бросив под ноги седло, фашист, не оборачиваясь на рыдающих женщин и раненного мужчину, подошел к воротам конюшни, перешагнув тело фермера. Сжимаемыми в руках немецкими марками он осыпал тело старика. Затем сдвинул засов и толкнул ворота.

Они встретились взглядами: кони и человек.

Немец сразу приметил обширную пленку на одном глазу ближнего животного. Такой точно не нужен, больной. А вот второй жеребец казался здоровым.

Фашист шире раскрыл ворота и направился к стойлам. Лошади всколыхнулись и отпрянули от незнакомца дальше от калиток. Германец остановился перед крепким молодым, дернул дверцу и вошел к коню. Животное недовольно фыркнуло, а когда незнакомец захотел накинуть на его шею уздцы, испуганно заржало, топчась на месте, вжавшись в заднюю стену. Немолодой собрат почувствовал страх буланого и беспокойно заходил возле ограждающей их загоны стены, издавая глухие звуки, словно пытался спугнуть чужака.

Буланой вздыбился, махнув копытами в сторону немца. Тот отпрянул, выругавшись, заслонившись сбруей, и повторил попытку подойти к коню сбоку. Лошадь, видимо, разгадала его намерения и, не успел фашист второй раз накинуть ремни на шею, вылетела из стойла, припадая на одну ногу. Но жеребец не стал выбегать из хлева: он проскакал круг по загону, тихо и испуганно ржал. Увидев, что конь при беге хромает, фашист сплюнул на пол. Что за день: свой конь подох, этот, хороший с виду, хромой, старый ни на что не годен. Что за неудачи! Пропади всё пропадом!

Фашист зло зыркнул на молодого коня, мечущегося по загону, и старого, в упор смотревшего на него, немца, как на чужака. Германец высказал всё свое недовольство, прокричав в воздух, и спешным шагом покинул конюшню, на выходе зло пнув раскинутые руки лежащего на земле мертвого фермера.

Женский вой стоял в ушах: крики фермерской жены и дочери не прекращались. Все двери и окна в домах на ближней улице заперты, запахнуты, закрыты. Патрульные на конях молча смотрели на товарища, гневно и шумно вдыхающего воздух, нервно перебирающего в руках конское снаряжение.

Чертовы лошади, думал он. Чертов старик. Не мог как следует заботиться о своих зверях. И те двое из-за него калеки. Никакой пользы они не принесли. Ни этот старикашка, у которого такие кони захирели. Ни те лошади, животные инвалиды, ничего не могущие.

Надо избавить последних от их бесцельного проживания на земле. Кому и на что они нужны? Они — списанный, непригодный товар.

Фашист отбросил в сторону уздцы, пнул седло. Обернулся на конюшню и последний раз посмотрел на лошадей. Буланой уже успокоился и медленно ходил между загонов, повесив голову. Пепельный стоял у дверцы и смотрел немцу прямо в лицо. Схватив убитого фермера за руки, германец протащил его по земле, бросив на полу хлева у первого загона. Вернулся и закрыл ворота на засов. Вынул спички.

— Пойдем отсюда! Ты что творишь! Гельмут!

Юнгер не развернулся.

Он друг за другом растратил весь коробок, поджигая промасленные соломенные затычки в стене конюшни.

Глава 18

Мимо церкви пронесся мотороллер, но седок не справился с управлением. Его занесло на смешанном с песком гравии, и водитель вместе с машиной чуть не угодил в пруд: седок отвел руль в сторону и завалился на землю. Мотороллер рухнул на него, придавив ногу. Водитель вскрикнул.

Видевший это Дюмель подбежал к пострадавшему и помог тому высвободиться, с трудом приподняв колесо с помощью лежачего на земле водителя. Им оказался молодой мужчина, ровесник Констана, в шлеме на голове и топором в сумке через плечо.

— Я из добровольческой пожарной бригады! — протараторил парень, указав