Краснодар: годы испытаний 1942-1943 годы. Книга первая - Борис Иванович Оленский

разрешить сопровождать своих близких на «новое поселение», им было отказано. Только тогда собравшиеся стали понимать, что здесь происходит чтото страшное. Когда отходила последняя машина, немецкий офицер неожиданно предложил провожающим сесть в автомобиль и проследовать за родственниками. Уехали провожать шесть русских женщин: Сокольницкая, жена доктора Сегаля, армянка жена Рис и др. Все они были расстреляны как сочувствующие.

Многие из провожающих бросились по следам машин и выяснили, что обреченных увозят к роще за фабрикой ВИТИМ. Тая, мама Рубановой, вместе с врачом Бурыкиным, жена которого была еврейкой, тоже стали заниматься поисками. Родственники приблизились к роще и увидели, что она полностью оцеплена охранниками. Туда никого не пускали. Один из стражников сказал им, что сейчас их расстреливают, как и в других местах, в которых полицейский был вместе с немцами.

Как вспоминала Рубанова, «в садах Калинина в маленьком домике евреев раздевали, рядом была яма, куда сбрасывали их вещи и все ненужное сжигали, – мама даже нашла отцовскую записную книжку».

ШлыкВишневский далее писал, что 22 августа люди снова пошли на поиски своих родственников и в заброшенном домике обнаружили документы, фотокарточки, свидетельства о рождении, разбитую посуду, сожженную одежду, обувь и сумки. Тут же валялись очки и даже деньги. Шагах в трехстах от этого места была обнаружена свежевырытая траншея, где лежали тела расстрелянных людей.

На другом регистрационном пункте, по ул. Кирова, 125 и Кирова, 21, происходило то же самое. Тем, кто приходил на регистрацию 20 августа, объявили, чтобы они явились утром следующего дня для переселения. По прибытии людей 21 августа у них насильно отобрали вещи и усадили в машину. Помимо ранее опубликованных имен в книге «Город нашей славы» фашисты расстреляли Абрама Рафаиловича Гронеса с дочерьми Августой, Гронес и Сарой, Абрама Иосифовича Позаматова, врача Мееровича.

На третьем сборном пункте, на территории Дома колхозника, 19 и 20 августа врагами были схвачены и расстреляны: Яков Соломонович Брескивер, его жена Серафима, Соломон Яковлевич Кокенай, Лев Онисимович Красинский, Роза Грунфинкель, РебеккаМария и ее брат Иосиф, С. Ш. Гурфинкель, Вера Харлампиевна Фенстер, ее дочь Люба и сын Борис.

Травма, нанесенная родственникам расстрелянных, была столь велика, что жена артиста Елизаветинского артистка Гарина, не пережив всего увиденного, покончила жизнь самоубийством, а бывший офицер Горелик Моисей Абрамович потерял рассудок.

Другой страшный эпизод произошел в 3й городской больнице, где проходили лечение 320 душевнобольных…

14 июля 1943 года в помещении кинотеатра «Великан» состоялось заседание военного трибунала СевероКавказского фронта. С огромным волнением присутствовавшие на процессе услышали показания свидетеля Козельского – врача Краснодарской городской больницы, рассказывавшего, как происходило уничтожение душевнобольных.

«В первые дни оккупации в нашу больницу явился немецкий врач, а попросту говоря, гестаповский палач Герц. Он спросил, сколько больных и кто они. 22 августа в коридорах больницы раздался топот кованых сапог. По приказу Герца в кабинете главного врача (Ивановой Анны Михайловны) собрались все служащие больницы. Герц снял с пояса револьвер, положил на стол и на ломаном русском языке спросил:

– Коммунисты, комсомольцы, евреи есть?

Услышав, что среди врачей коммунистов, комсомольцев и евреев нет, Герц продолжал:

– Я немецкий офицер, мне приказано изъять отсюда больных. Немецкое командование приказало, чтобы больных во время войны не было. Все. Я приступаю к делу.

Выйдя во двор, Козельский увидел, что, пока Герц собирал служащих больницы, погрузка в душегубку уже началась. Сначала больные не догадывались, в чем дело. Им сказали, что перевозят в другую больницу, но потом и они все поняли. Машину загружали до отказа. Через некоторое время она возвращалась обратно за новой партией»253.

В 1977 году на экраны страны вышел замечательный художественный фильм Евгения Матвеева «Судьба», в котором с поразительной точностью показан эпизод, происходивший в Краснодаре, взятый из реальных событий гибели больных 3й городской больницы. Врач этой больницы Иванова Анна Михайловна возмущенно заявила Герцу: «Но вы ведь себя назвали врачом! Как вы можете уничтожать больных?». В ответ на упрек палач лишь нагло рассмеялся. Ему были неведомы сострадание, милосердие, клятва Гиппократа… Анна Михайловна, брезгливо взглянув в глаза палачу, гордо подняв голову, добровольно вошла в душегубку. Вместе с ней судьбу больных разделила старший врач горбольницы Красникова (к сожалению, её имя установить не удалось).254 Они честно выполняли свой врачебный долг и предпочли смерть бесчестию и нарушению клятвы… К сожалению, далеко не все врачи были верны своему долгу, нашлись и такие, кто оказывал помощь палачам. В 1944–1945 годах состоялись уголовные процессы над пособниками фашистов, принимавшими участие в расправе над больными. Двадцать три сотрудника этого лечебного учреждения понесли строгую уголовную ответственность за пособничество врагу, а двое – главный врач П. И. Башлаев и заведующий психотерапевтическим отделением Е. Ф. Горбунова – приговорены к высшей мере наказания.

Весь август над Краснодаром стоял смог от горящего нефтехранилища. Он точно соответствовал ощущениям того шока, страха и ужаса, в котором находились жители оккупированного города.

В повседневной жизни краснодарцам создавал угрозу 444й полицейский украинский батальон ШУМА, патрулировавший по городу, неся охрану мостов и дорог, ведущих в город. Придирчиво проверяя людей, каждого, не владеющего кубанской «балачкой», брал под подозрение и направлял в полицейское управление для выяснения личности. Боясь столкнуться с украинской полицией, носившей черную форму и желтоголубые повязки, люди предпочитали отсиживаться по домам, а при острой необходимости все же выйти в город, словно тени, прижавшись к стенам зданий, боясь вызвать гнев новых хозяев. Те же, вольготно разгуливая по улицам, громко смеялись, шутили, упиваясь превосходством и вседозволенностью. Чтобы несколько снизить накал страха и недоверия местного населения, оккупанты шли на некоторые послабления. Военный комендант города распорядился выделять солдата для сопровождения жителей, желающих обменять нажитое на продукты питания в станицах края. Поощрялись мелкая частная торговля и предпринимательство. В городе открылись магазины, кафе, рестораны и кустарное производство. Предприимчивые торговки бойко спекулировали пирожками и разными поделками.

С одной из них, Зинченко (Сотниченко) Марфой Федоровной – дочерью кулака, бывшего белогвардейца, бежавшего из страны, мы встретились у СвятоЕкатерининского собора. Это её муж – санитар 3й городской больницы, воровал в больнице муку, из которой предприимчивая супруга пекла пирожки, которыми бойко торговала на улицах города. Её муж – санитар М. Н. Яцин, который услужливо грузил несчастных душевнобольных в машины смерти, с приходом наших в 1945 году был изобличен и осужден на 25 лет каторжных работ. Теперь Марфа нашла новое занятие: стала попрошайкой и сетовала на судьбу, что ей не удается вернуть наследство в станице Пашковской, завещанное батюшкой, бежавшим из страны и проживавшим в бывшей Югославии.