Путь воина - Багдан Сушинский

— Я не настолько хорошо владею французским, чтобы описывать сражение, господин принц. Куда лучше об этом расскажет вам майор Косьерж. Храбрейший офицер, который тоже потерял в этом бою двоих солдат. — Майор сразу же попытался включиться в разговор, но де Конде предостерегающе остановил его жестом руки.

— Увижу, — мрачно пробасил он.

— Но погибшие уже похоронены, — предупредил его майор.

— Поле сражения видно не по телам, — несколько загадочно ответил принц.

И Сирко мысленно похвалил себя за то, что, выезжая навстречу ему, приказал казакам сложить у парадного подъезда господского дома все трофейное оружие. «А ч…то… — оправдывал свое собственное славолюбие, — пусть видит… А заодно — учится».

Представ перед целой горой шпаг, копий, панцирей, ружей и шлемов, принц де Конде сошел с коня и, сняв свой собственный шлем, склонил голову.

— Это красноречиво, полковник, — проворчал он. — Очень красноречиво. А вы, майор, еще пытались мне как-то все это описывать.

— Извините, мессир, но мне пришлось видеть сам бой. Он был куда красноречивее.

Войдя в банкетный зал, принц сразу же почувствовал себя хозяином стола и попросил Сирко пригласить всех его офицеров.

— У меня нет времени оставаться здесь дольше, чем будут длиться два первых тоста, — объявил он, предложив майору де Косьержу быть переводчиком. — Но для того, чтобы сказать все то, что хотел сказать вам, достаточно одного, первого. Прежде всего, именем короля Франции… Пардон, — вдруг прервал он себя. — К чему эти казенные благодарности? Первый тост я предлагаю выпить за поразившее Францию своим мужеством храброе степное рыцарство, которое вы все представляете.

Они выпили стоя и тотчас же, не садясь, вновь наполнили бокалы.

— А теперь я объявляю, что все вы повышены в чине, в соответствии с табелью о рангах, которая существует во французской армии. То есть каждому из вас присваивается очередной воинский чин. Что же касается вас, господин Сирко, то я буду ходатайствовать перед королевой о присвоении вам чина генерала. Это присвоение будет справедливым еще и потому, что при дворе вас уже давно величают именно так — генералом.

Все прокричали «Виват!» и поняли, что вторым тостом ограничиться принц не сможет. И на просьбу Сирко к главнокомандующему не утруждать себя хлопотами по повышению в чине, поскольку все равно в украинском казачестве такого чина — генерал — не существует, никто, кроме самого принца, внимания на это не обратил.

Ну а третий тост де Конде поднял за корабль, который выделен полку Сирко для того, чтобы его рыцари смогли вернуться в Польшу.

— Вы, господин полковник, — обратился он к казачьему атаману, — очевидно, помните ту захватывающую, почти пиратскую историю с кораблем, который был добыт князем Гяуром?

— Еще бы! — улыбнулся Сирко.

— Так вот, этот корабль предоставлен в ваше распоряжение. Вином и провиантом мы вас обеспечим. В порт Дюнкерк отправляетесь завтра же. При одном условии… — Принц выдержал длительную паузу и осмотрел присутствующих. — Мне известно, что кое-кто из казаков, в том числе и офицеров, изъявил желание остаться во Франции и продолжить службу уже как подданный французского короля.[26]

Офицеры ответили молчанием, однако принц и не требовал, чтобы кто-либо из них прямо сейчас, в присутствии всех остальных, отказался от возвращения на родину.

— Условие нашего правительства, господин генерал: вы даете всем пожелавшим остаться во Франции возможность сегодня же покинуть расположение корпуса и отправиться в ставку вместе со мной. Мои генералы быстро решат их армейскую судьбу и помогут принять подданство.

Сирко тяжело вздохнул. Он понимал, как понадобились бы сабли его опытных офицеров, да и рядовых казаков, там, в армии Хмельницкого. Но что поделаешь?

— Они — вольные рыцари, господин главнокомандующий. Никто не смеет упрекнуть их в том, что поле своей рыцарской славы они нашли здесь, на земле Франции. Так же, как многие французские рыцари уже нашли и, надеюсь, еще найдут его на земле Украины.

7

Осмотревшись, Потоцкий понял, что все его войско — несколько тысяч конных и пеших солдат, вместе с обозом — оказалось затиснутым в довольно глубокой лесной котловине, каменистые склоны которой возносились к небесам, словно склоны Сциллы и Харибды.

— Впереди путь прегражден завалами, а значит, коннице не пройти! — едва пробился к командующему комиссар Шемберг. Он уже был без шлема, лицо залито потом, слипшиеся седые волосы спадали на лицо.

— Так бросьте против них пехоту!

— Она позади нас и туда ей не пробиться!

— Значит, спешьте гусар и драгун! Въехать верхом в ад еще никому не удавалось! Как там ведут себя казаки Хмельницкого? — тотчас же забыл он о комиссаре.

— Пока не нападают, — ответил полковник Чарнецкий, который, взобравшись на повозку, пытался осмотреть в подзорную трубу позиции арьергардного прикрытия.

Однако позиций как таковых не было. Узнав о засаде, отряд арьергарда ускорил темп и начал сливаться с обозом, опасаясь, как бы казаки внезапно не ударили ему в спину. Точно так же поступили и гусары из передового отряда. Образовалась огромная, неорганизованная и почти не поддающаяся какому бы то ни было управлению масса конного и пешего люда, повозок, карет…

— Они-то не нападают, — продолжил Чарнецкий, — но я вижу, что по тропе, вон той, что слева, к татарам подходит артиллерия. Причем везут орудия не на повозках.

— Тянут волоком, что ли?

— Нет, вроде бы на каких-то специальных возках. Орудия теперь стоят на своих собственных колесах.

Он хотел добавить еще что-то, но в это время со всех сторон вновь слышалось леденящее душу:

— Татары!

— Ордынцы смяли наши заслоны!

— Мы окружены татарами!

«Да они попросту паникуют!», — попытался успокоить себя командующий. Но в следующее мгновение и сам увидел ордынцев. Они появились на верхнем ярусе склона, заполнив своими косматыми лошадками и вывернутыми шерстью наружу тулупами все пространство между валунами и деревьями, образовав вместе с ними одну непроходимую стену.

— Кареты и повозки — в круг! — прогромыхал он срывающимся баском, пытаясь перекричать тысячеголосый рев вооруженной толпы. Он знал, что сейчас произойдет. Никто, никакой военный опыт, никакие призывы к мужеству не могли вытравить в душах польских аристократов страх перед конницей этих азиатов. Никакие укрепления, никакой численный перевес не позволял его жолнерам чувствовать себя достаточно сильными и защищенными, когда напротив них появлялись чамбулы крымских татар или белгородских ордынцев.