«Химия и жизнь». Фантастика и детектив. 1975-1984 - Кир Булычев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В дверях появился старый Денв. Два его револьвера казались при нем столь же естественными, как руки и ноги. Он взглянул на Элен, склонившуюся над столом, и на меня, застывшего рядом.
— А ну-ка, спускайся вниз, сынок. Ребята хотят потолковать с тобой, — сказал он.
Я пошел было за ним — и остановился.
— Но Элен невредима. Жила там действительно есть, Дейв, но никто никогда не найдет ее…
— Скажи об этом ребятам.
— В ближайшие дни, — добавил я, — мы вообще сворачиваем дело. Я женюсь на Элен и увезу ее с собой….
— Спускайся вниз или мы стащим тебя силой! — жестко оборвал он. — Элен поедет домой к своей мамаше.
Я испугался. Я не знал, что делать.
— Нет, я не поеду домой к мамаше!..
Рядом со мной стояла Элен. Это была «Элен из пустыни», но поразительно выросшая. Бледная, красивая, сильная, уверенная в себе.
— Я уезжаю с Дьюардом, — сказала она. — Никто в мире не будет больше распоряжаться мной, как бессловесной зверушкой!..
Дейв поскреб челюсть и пришурясь уставился на Элен.
— Я люблю ее, Дейв, — сказал я. — Я буду о ней заботиться всю жизнь.
Я обнял ее левой рукой, и она приникла ко мне. И старый Дейв неожиданно смягчился.
— Малышка Элен Прайс, — произнес он удивленно. — Кто, в самом деле, мог бы вообразить такое?.. — Он протянул руку и ласково потрепал нас по очереди. Благословляю вас, молодежь, — сказал он и подмигнул. — Пойду передам ребятам, что все в порядке…
Он повернулся и стал не спеша спускаться по лестнице. Мы с Элен посмотрели друг на друга — и, по-моему, я выглядел таким же обновленным, как она.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
С тех пор прошло шестнадцать лет. Я уже стал профессором, и мои виски начали седеть. Как ученый я совершеннейший позитивист, самый отъявленный из всех, каких только можно сыскать в бассейне Миссисипи. Когда я поучаю студента на семинаре: «Подобное утверждение не имеет утилитарного смысла», — я умею произнести это так, чтобы он воспринял эти слова как грубейшее из ругательств. Студенты заливается краской и платят мне ненавистью: но я поступаю так ради их же пользы. Наука, пожалуй, единственно безопасная изо всех человеческих игр, но безопасна она лишь до тех пор, пока не замутнена вымыслом. На том стою — и не встречал еще студента, справиться с которым было бы мне не по силам.
Мой сын слеплен из другого теста. Мы назвали его Оуэном. Он унаследовал глаза Элен, цвет ее волос и тип лица. Учился он читать по современным трезвым, стерилизованным детским книжкам. В доме у нас ни единой сказки, зато есть научная библиотека. Сейчас он, вслед за Джинсом и Эддингтоном, увлечен измерениями времени и пространства. Вероятно, он не понимает и десятой доли того, что читает, в том смысле, как понимаю я. И в то же время он понимает все до строчки, только на собственный, недоступный для нас манер.
Недавно он взял да и заявил:
— Знаешь, папа, расширяется не только пространство. Время расширяется тоже, это-то и позволяет нам попадать все дальше от того момента, где мы привыкли быть..
Мне придется рассказать ему, чем я занимался но время войны. Именно тогда я возмужал и нашел жену. Как и почему — я, видимо, не вполне понимаю, и, надеюсь, никогда не пойму. Но Оуэн унаследовал у Элен еще и сердце, удивительно пытливое сердце. Я боюсь за него. Боюсь, что он поймет.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Перевел с английского К. Сенин [Олег Георгиевич Битов]
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
№ 11
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Пол Андерсон
Сокровища марсианской короны
Сигнал достиг цели, когда корабль находился еще за четверть миллиона миль, и записанная на пленку команда вызвала техников на их рабочие места. Особой спешки не было, поскольку ZX28749, иначе известный как «Джейн Брэкни», шел строго по расписанию; однако сажать корабль без экипажа — дело всегда чрезвычайно тонкое. Люди и машины находились в постоянной готовности принять очередное беспилотное устройство, но на плечи контрольной группы ложилась большая ответственность.
Ямагата, Штейнман и Раманович собрались в башне диспетчерской службы, и Холидэй тоже стоял поблизости на случай непредвиденных осложнений. Если автоматика вдруг откажет — она никогда не отказывала — то тысяча тонн груза и само судно с ядерным двигателем, рухнувшие вниз, смели бы с Фобоса все и вся до последнего человека. Так что Холидэй следил за происходящим по приборам, готовый в случае необходимости включиться в работу немедленно.
Чуткие пальцы Ямагаты танцевали над шкалами локаторов. Глаза неотрывно всматривались в экран. «Поймал!..» — наконец произнес он. Штейнман замерил расстояние, а Раманович — скорость приближения по Допплеру. Быстро сверившись с компьютером, они установили, что цифры почти соответствуют расчетным.
— Можно и отдохнуть, — сказал Ямагата, вынимая сигарету. — До точки разворота еще далеко…
Обведя взглядом тесную комнату, он уставился в окно. С башни открывался вид на космопорт, признаться, не слишком впечатляющий: ангары, мастерские и квартиры персонала прятались в глубине. Гладкое бетонное поле казалось обрубленным — поверхность крошечного спутника изгибалась слишком круто. Фобос смотрел на Марс одной своей стороной, космопорт расположили на другой, но Ямагата вспомнил огромную планету, нависшую над противоположным полушарием, — тусклый кирпичнокрасный диск, размытый по краям худосочной атмосферой, испещренный зелено-бурыми мазками полей и пустошей. Фобос омывался вакуумом, но здесь, в порту, не видно было даже звезд: слишком яркие прожекторы, слишком яркое солнце.
В дверь постучали. Холидэй подошел, почти подплыл к ней — призрачное притяжение ничуть не мешало — и отомкнул замок.
— Во время посадки посторонним вход воспрещается, — бросил он.
— Полиция!..
Незваный гость, мускулистый, круглолицый и насупленный, носил штатское платье, а точнее мундир поверх пижамных штанов; впрочем, к этому все привыкли — кто же в маленькой колонии не знал инспектора Грегга! Но сегодня инспектор взял с собой оружие — вот это уже выходило за пределы привычного.
Ямагата снова выглянул в окно и увидел на поле всех четырех приписанных к порту констеблей: напялив свои официальные скафандры, они наблюдали за обслуживающим персоналом. И все тоже были при оружии.
— Что случилось? — спросил он.
— Ничего… надеюсь, что ничего. —
