Любовь в объятиях тирана - Сергей Реутов

Размышления девушки прервало странное ощущение: к ее спине прижалось огромное, пышущее жаром тело, широкие мужские руки на миг сжали ее плечи, шею согрело дыхание.

— Что вы себе позволяете, доктор Кастро?

Но в голосе Мариты не было возмущения. И ее спутник сразу это почувствовал.

— Вы столь прекрасны, мисс. Столь осведомлены. Быть может, вы согласитесь стать моим личным переводчиком здесь, в Гаване?

Лифт остановился. Всего несколько шагов отделяли теперь их от капитанской каюты. Несколько шагов и, значит, всего несколько секунд.

— Об этом, думаю, не стоит и говорить, доктор Кастро. Тем более что испанского я совсем не знаю…

Двери капитанской каюты распахнулись.

— Господин капитан, разрешите представить вам доктора Кастро, начальника таможенной службы порта.

Капитан поднялся из кресла. Марита с улыбкой смотрела, как отец приближается к этому гиганту. Пусть он был почти на две головы ниже, но оставался совершенно невозмутимым. Да и чему удивляться? Высокому бородатому парню в выгоревшей военной форме?

Да и разница в росте, похоже, была не такой уж большой — отец определенно смотрел на гостя свысока.

— Капитан, примите уверения в моем искреннем уважении.

— Доктор Кастро? Начальник таможенной службы?

Кубинец улыбнулся:

— Ваша дочь так считает. Меня зовут Фидель Кастро Рус… Соратники называют меня «команданте»…

Марита едва слышно ахнула. Мужчины обернулись.

— Не пугайтесь, фройлейн. Молва меня не щадит, это верно. Но теперь вы сами видите, где правда и где ложь…

Девушка вспомнила объятия в лифте. Ох, в одном слухи определенно не врали — команданте не мешкает в выборе женщин. И не стесняется в способах обольщения.

— Прошу, команданте. Марита, подай закуски на террасу.

У капитана круизного лайнера было множество привилегий, в том числе и своя капитанская палуба, которую герр Лоренц называл то террасой, то балконом. Правда, только в присутствии «сухопутных крыс».

— Да, папа.

Марита присела в книксене. Или в том, что можно было за него принять. Мужчины снова переглянулись.

— Вы изумительно воспитали дочь, капитан!

— Эта честь больше принадлежит ее матери, команданте. Так о чем вы желали со мной говорить?

Марита поняла, что собеседникам лучше не мешать — мужские разговоры для мужских ушей. Так любил повторять отец. Пусть Марита была с этим не согласна, но спорить… Это всегда успеется.

Девушка расставила на скатерти тарелки, выставила бутылку знаменитого рома «Семь якорей», рюмки. Поставила пепельницу — отец не курил, но гость, команданте Кастро, похоже, дымил, как труба большого пароходного котла.

«Команданте… Команданте Кастро…» Марита вновь и вновь повторяла имя кубинца. Какая-то удивительная музыка ей была слышна, аромат далеких стран и неведомых земель. Обещание необыкновенных приключений, событий, о которых будут вспоминать долгие и долгие годы… Обещание необыкновенной любви…

До чего же юные девушки впечатлительны, до чего романтичны! Кто знает, как бы поступила Марита, если бы в те минуты увидела свое будущее… Кто знает, как бы это изменило историю…

Мужчины беседовали о высоких материях: революции, необходимости построения государства по иным принципам, более человечным и более экономически разумным. Девушка участия в беседе не принимала — она прислушивалась к тому, что происходит вокруг, как бородатые кубинцы сначала расходятся по всему кораблю, а потом поодиночке спускаются вниз, к таможенному катеру. Слышала, как матросы лайнера переговариваются вполголоса, удивляясь благовоспитанности и даже определенной робости кубинских повстанцев.

И тут до ее слуха донесся ответ на их невысказанный вопрос. «Команданте», беседуя с отцом о будущем, проговорил:

— Туристы, капитан… Они всегда будут главной статьей дохода для Кубы. Туристы и наш прекрасный климат.

Капитан Лоренц сдержанно кивнул. Климат Кубы славился всегда. Климат и казино.

— Мы взяли страну в свои руки не для того, чтобы превращать ее в мусорник. И, поверьте, я не буду мямлить и сдерживаться, если узнаю, что мои соратники устроили где-то побоище. Наша страна прекрасна. И заслуживает только лучшего.

— Да, команданте. Куба великолепна…

— Так, быть может, вы станете первым из капитанов кубинского флота?

Герр Лоренц отрицательно качнул головой:

— Команданте, я не хочу вызвать ваш гнев, но вынужден отказаться. Оставим сейчас в стороне мои мотивы…

— Тогда я хотел бы, с вашего, разумеется, разрешения, предложить вашей дочери место моего переводчика. Кубе нужны образованные люди.

Марита обмерла. Неужели сейчас вот так, в мимолетной беседе за рюмкой рома, решится ее судьба? Отчего-то она уже знала, что вся ее жизнь отныне будет связана с Кубой и этим гигантом в выгоревшей форме. Знала, что жизнь эта изменилась навсегда в тот миг, когда она указала на автомат в руках команданте.

— И вновь я вынужден вам отказать. Марита еще слишком молода. Кроме того, лайнер к вечеру должен покинуть ваши воды, нас ждет Нью-Йорк, а мою дочь — университет…

Неужели она ощутила досаду при этих словах отца? Досаду, а не облегчение?

— Очень жаль, капитан. Однако я вас понимаю — у вас прекрасная дочь, и вы, вне всякого сомнения, мечтаете о том, чтобы она была счастлива…

Команданте учтиво поклонился Марите. И тут же девушка ощутила, что под столом ее коленку сжала горячая рука.

«Что ты делаешь, глупый доктор Кастро? Ведь отец рядом!»

— Вы правы, команданте, я мечтаю о счастье для своей дочери. И потому не скажу сейчас вам ни «да», ни «нет». До ее совершеннолетия еще два года. И эти два года, полагаю, должны для нее пройти в выборе будущего жизненного пути.

— Мудрость отца — залог счастья детей. Так говорит наш народ…

Горячие пальцы еще раз сжали колено Мариты. «Ох, команданте, не надо искушать судьбу…» Девушка улыбнулась отцу и перевела взгляд на спокойные воды гавани. От теплого воздуха чуть колыхались контуры старинной испанской крепости у дальнего равелина. Напоенный пряными ароматами ветерок коснулся щеки, шевельнул локон и улетел прочь, подгоняемый неведомыми силами.

«Как было бы прекрасно, если бы когда-нибудь я смогла здесь жить…» Марита перевела взгляд с гавани на город вдали. Белостенные особняки спускались почти к самой воде, купаясь в оправе густой зелени. Отсюда не были видны стены, наверняка в рытвинах от выстрелов, улицы, изрытые окопами. Хотя, быть может, все это был лишь плод ее воображения и на самом деле все обстоит совершенно иначе: спокойные обитатели особняков собираются ужинать в кругу семьи, накрывают столы на верандах, уже окутанных вечерней тенью, и вполголоса беседуют о том, каким теплым выдался в этом году февраль.