Сибирь как колония - Николай Михайлович Ядринцев

населении губернии составляет больше 0,4 %, или 4 осужденных на 1000 человек. Против 1872 г. число осужденных более на 267 человек и число преступлений — на 554. По многочисленности первое место между преступлениями занимает смертоубийство, составляя 72 % в общем числе преступлений; затем следуют: воровство-кража и воровство-мошенничество — 23,3 %; нанесение ран и увечий — 15,6 %; нарушение уставов монетных — 5,9 %; грабежи — 4,6 %; преступления по службе государственной и общественной — 3,3 %; бродяжество — 2,9 %. По сословиям в числе осужденных было дворян потомственных и личных — 1,2 %; купцов и мещан — 15,5 %; крестьян — 23,5 %; военного сословия — 7,3 %; инородцев — 13,1 %; поселенцев — 30,6 % и ссыльнокаторжных — 8,8 %. Принимая во внимание, что в числе крестьян есть крестьяне из поселенцев, оказывается, что более половины всех преступлений совершено уже раз осужденным в российских губерниях населением: поселенцами, каторжными и крестьянами из поселенцев. Из 507 человек поселенцев и ссыльнокаторжных, осужденных за все преступления, обвинено: в смертоубийстве — 135 человек, что составит 26,7 % общего числа обвиняемых; в воровстве-краже и в воровстве-мошенничестве — 21,1 %; в нанесении ран, увечий и других повреждений — 19,5 %; в нарушении уставов монетных — 5 %; в остальных 22 разных преступлениях обвинено из 507 человек только 65, или 12,9 %, следовательно, это пришлое население совершает самые важные преступления.

О преступлениях Иркутской губернии, выпадающих на долю ссыльных, мы собрали следующие сведения: в 1868 г. осуждено было к каторге 19 человек, к ссылке и на водворение — 5 и к исправительным наказаниям — 51 человек. Из числа 19 приговоренных к каторге 11 человек ссыльнопоселенцев. В 1871 г. к каторге приговорено 30 человек, из них поселенцев 26 человек; к исправительным наказаниям — 85 человек, в числе их ни одного поселенца; в 1872 г. к каторге приговорено 42 человека, в том числе 31 поселенец; к исправительным наказаниям — 118 человек, в числе приговоренных 31 поселенец и 39 других сословий. По ведомости о преступлениях за 1873 г. видно, что ссыльных осуждено было 38 человек по губернии, то есть столько же, сколько крестьян, не считая осужденных бродяг; все это показывает, во-первых, что число уголовных преступлений в четыре года увеличилось более чем вдвое и, во-вторых, что более важные преступления совершаются исключительно ссыльными[87]. То же самое обнаруживается и из других ведомостей. В Забайкальской области в 1873 г. совершено было 73 преступления, из которых главную роль играли убийство, нанесение ран и кража; в течение года ссыльнокаторжными сделано было 50 преступлений; сверх того, судилось пойманных 372 бродяги. О нравственности Якутской области начальник области в 1873 г. заявляет: преступлений в 1873 году, в сравнении с предшествующим годом, увеличилось на 60, и прибавляет, что большинство осужденных — ссыльные, лишенные всех прав состояния за прежние преступления и, как безнравственные, уже раз сосланные в отдаленную область.

Таким образом, уголовная статистика приводит нас к совершенно другим результатам, чем до сих пор предполагалось. Она показывает, что ссыльное население далеко не так добродетельно и нравственно, как думали, а Сибирь далеко не обладает таким спокойствием, как уверяют.

Местная уголовная статистика открывает нам: 1) что преступность в Сибири превосходит все другие местности; 2) лестница преступлений представляет то оригинальное явление, что здесь крупные и самые опасные преступления стоят в первом ряду, как убийство; 3) Сибирь, благодаря ссылке, обладает некоторыми специфическими преступлениями, как-то: бродяжеством и подделкой монеты и кредитных бумаг, стоящими: бродяжество — на первом месте перед убийством, а преступление по подделке монеты на втором месте после убийства; 4) усиление преступлений в Сибири год от году возникает в неимоверно быстрой профессии. Так, в Томской губернии оно увеличивается ежегодно на 60 по отношению к цифре 600. В Якутской — тоже на 60, в Енисейской возросло в год на 500 с 1000 и в Иркутской увеличилось в четыре года более чем вдвое; 5) в заключение, исчисления уголовной статистики обнаруживают, что преступления в Сибири падают в большинстве на долю ссыльных. Так, по официальному отчету Енисейской губернии, заявлено, что более 50 % самых тяжких преступлений совершалось ссыльными. Осужденных из крестьян было 23,54 % поселенцев и ссыльнокаторжных — 39,04 %. В Иркутской губернии отношения осужденных ссыльных к свободным сословиям по тяжко-уголовным делам выражаются в таком отношении: ссылалось в три года в каторгу 11 ссыльных на 8 крестьян, 24 — на 4, 31 — на 11, и в 1873 г. осужденных было как ссыльнопоселенцев, так и крестьян по 38. Но при этом надо принять еще во внимание число тех и других. Количество преступлений ссыльных распределяется на их число в 40 и 45000, число же преступников остальных сословий на количество в 327000 и 328000 жителей — это разница огромная. При такой пропорции численное преобладание количества преступлений ссыльных обнаруживает, что преступность между ссыльным сословием является не только не ничтожною, но поразительною. Вот факты, которые не могут быть не признаны знаменательными.

В дополнение к уголовным сведениям и анализу преступлений в Сибири следуют происшествия, публикуемые в «Губернских ведомостях», которые даже дают нам возможность составить себе понятие об особенностях многих сибирских преступлений и их местном типическом характере.

Образчиком преступлений могут быть следующие. «Иркутские губернские ведомости» сообщают, что в Киренском округе в деревне Чугуевой 10 мая в одиннадцатом часу вечера поселенцы (ссыльные): Вулканов, 22 лет, и Мухамед Непомнящий, 50 лет, через взлом окна в питейном заведении крестьянина Якова Черкашина вошли в горницу, где спали сам Черкашин с женою, оба пьяные, и дочери их: Анна, 15 лет, у которой были на руках отцовские деньги, и Авдотья, 5 лет. Злодеи изранили прежде всего маленькую девочку, которая вскоре и умерла затем; допытывались денег у Анны, нанесли ей несколько тяжелых ран и, отняв деньги, хотели убить, но в это время проснулся поселенец Воронов. Узнав его голос, Анна начала кричать и звать на помощь, что и заставило бежать убийц.

Из Ишима от 28 февраля 1875 года извещали в «Биржу»: «В последний день масленицы, 22 февраля, в нашем городе было совершено зверское, неслыханное преступление. Под вечер этого дня к устроенной среди города горе для катания подъехали трое ухарей, схватили в свои сани девушку тринадцати лет и увезли ее за город, несмотря на отчаянные вопли несчастной жертвы. За городом девочка была растлена и изнасилована троими