Дворцовые перевороты - Мария Згурская

Заговорщики думали, что они невидимы, и сами не увидели приготовлений, направленных против них. В продолжение лета и осени более проницательный взгляд мог бы заметить подвижки в армии, все подразделения которой были укомплектованы и усилены, заготавливалось оружие и боеприпасы, как будто королевству угрожает иностранное вторжение.

И все же тонкая игра государственного секретаря едва не была сорвана: один из членов палаты лордов получил анонимное письмо.

Загадка анонимного письма

В субботу 26 октября, вечером лорд Монтигл, член палаты лордов, живший в Монтегю-Клоуз, неожиданно отправился ужинать в свой замок Хокстон, который он получил в приданое за своей женой Элизабет Трешем (сестрой Фрэнсиса Трешема). До смерти королевы Елизаветы Монтигл вместе с другими будущими участниками Порохового заговора принимал участие в мятеже Эссекса, за что его принудили уплатить разорительный штраф более чем в пять тысяч фунтов стерлингов. Однако после вступления на престол Якова Монтигл объявил в письме к королю о своем желании принять англиканство. Вслед за этим Монтиглу возвратили его имения, и он стал членом палаты лордов. Это прямо-таки зеркальное отражение истории Генриха IV, сменившего протестантскую религию на католическую ради короны: «Париж стоит мессы». Монтигл пожертвовал мессой ради внушительной компенсации.

При этом лорд Монтигл находился в более или менее близком родстве со многими заговорщиками, поддерживал дружеские отношения с Кейтсби, Фрэнсисом Трешемом (он был женат на его сестре), с Томасом Винтером, который служил в его свите, и другими. Но заговорщики не знали, как считает Е. Черняк, что «лорд Монтигл к этому времени уже пользовался доверием и поддержкой Роберта Сесила. Кейтсби и его товарищи и не могли знать об этом. Тайное стало явным лишь спустя три с лишним столетия в результате исследования семейного архива Сесилов».

На ужине в Хокстоне у Монтигла был гость – дворянин из свиты католика лорда Монтегю Томас Уорд, тоже примкнувший к заговору. Когда подали очередную перемену блюд, в комнату вошел паж, державший письмо. По словам пажа, письмо было передано ему каким-то незнакомцем, прискакавшим на взмыленной лошади, который, передав письмо, тотчас умчался. К письму прилагалась устная просьба – вручить его лично лорду Монтиглу. Тот сломал печать и прочел письмо вслух.

Лорду Монтиглу советовали, если ему дорога жизнь, не присутствовать на заседании парламента, так как Бог и люди решили покарать нечестивого «страшным ударом».

Двусмысленное, но полное тревожных намеков письмо было прочитано в присутствии пажей и слуг, которые тем более были поражены происходящим, что Монтигл, потеряв всякий аппетит и забыв о роскошно сервированном ужине, немедля встал из-за стола и приказал седлать лошадей. В 10 часов вечера после бешеной скачки он на взмыленном скакуне подлетел к правительственному зданию Уайтхолла. Несмотря на поздний час, в нем находились сам Сесил и четыре лорда-католика – Ноттингем, Нортгемптон, Вустер и Саффолк, – которые были введены в состав Королевского тайного совета. Лорды пришли на ужин к Сесилу, но, несмотря на довольно поздний час, еще не сели за стол. Поспешно вошедший в зал Монтигл передал Сесилу полученное письмо.

Присутствующие прочитали письмо и приняли решение сохранить все дело в глубокой тайне, ничего не предпринимая до возвращения короля, который охотился в Рой-стоне и вскоре должен был вернуться в столицу. Сесилу стоило большого труда успокоить Монтигла и убедить присутствующих, что не следует тревожить его королевское величество по пустякам.

Монтигл, однако, не счел необходимым скрывать это решение от Уорда, который и так был уже знаком с письмом. Заговорщики почувствовали, что запахло жареным. Они были как никогда близки к провалу. Нужно было предупредить остальных.

О происшедшем за ужином у государственного секретаря стало известно и Кейтсби. Е. Черняк в «Пяти столетиях тайной войны» так описывает последовавшие за этим события: «Поздно ночью с воскресенья на понедельник Уорд ворвался к спящему Винтеру и рассказал о происходившем. На рассвете Винтер, разыскав иезуита отца Олдкорна и Джона Райта, помчался с ними к Кейтсби. Упрямый Кейтсби и после получения рокового известия еще не считал дело проигранным. Он не верил, никак не мог поверить, что тайна заговора расткрыта. Заговорщик даже почувствовал облегчение – лорд Сесил, по всей видимости, утратил осторожность и бдительность. И вообще, столько сил и средств было поставлено на карту, если отказаться сейчас, то второй попытки уже может не представиться».

Быть может, заявил Кейтсби, это результат интриги Фрэнсиса Трешема, который только что получил богатое наследство и еще менее, чем раньше, скрывал свое неверие в успех задуманного дела. Кейтсби даже пожалел, что они привлекли к своему делу трусоватого Фрэнсиса Трешема, но теперь уже обратной дороги не было.

Чтобы окончательно понять, каково положение дел, необходимо было удостовериться, открыта ли тайна подвала парламентского здания, известно ли лорду Сесилу о находившемся там порохе. Если донос вызвал подозрения правительства, то подвал палаты лордов обязательно будет подвергнут обыску. Кейтсби решил послать Фокса проверить, как обстоит дело. Винтер, правда, заметил, что это очень опасное поручение, но Кейтсби заявил, что забота о сохранности пороха – долг Фокса, и кроме того, его совсем необязательно посвящать в причины, вызвавшие надобность в дополнительной проверке.

Однако когда Гай Фокс рано утром в среду спустился в подвал, то нашел, что порох не тронут и все находится в прежнем порядке, даже секретные пометки, оставленные им на случай посещения подвала посторонними, казались нетронутыми. Фокс предусмотрительно разложил в некоторых местах подвала, там, где обязательно прошли бы посторонние, веточки, рассыпал песок, чтобы остались следы. Вернувшись к заговорщикам в Уайт-Уэбс, Фокс сообщил, что их приготовления не были обнаружены лазутчиками Сесила. Кейтсби с облегчением выслушал его рассказ и решил, что удача еще не отвернулась от них.

Но кто же послал роковое предупреждение? Кто был предателем, написавшим это злополучное письмо? Кейтсби питал сильные подозрения на счет своего двоюродного брата Фрэнсиса Трешема, который упорно тянул с денежным взносом. Эту гипотезу подтверждают многие историки. И скорее всего, так оно и было. Вожделенный Раштон-холл заставил перетрусившего Фрэнсисаа, к тому же никогда не отличавшегося смелостью, забыть о страшной клятве – теперь ему было что терять. Впрочем, Трешем никому не желал зла. Он рассчитывал, что Кейтсби, узнав о провале заговора, скроется за границу, и, таким образом, ничто не помешает ему вступить во владение отцовским поместьем.

В четверг, вернувшись в Лондон, Винтер передал Тре-шему приглашение Кейтсби встретиться завтра для важных переговоров. Кейтсби решил, что если измена Трешема подтвердится, заколоть его кинжалом. 1 ноября при встрече Кейтсби в упор спросил кузена, не им ли было послано письмо и тем нарушена клятва. Если бы Трешем хоть на минуту смешался, нет сомнения, Кейтсби убил бы его на месте. Но Трешем с негодованием отверг обвинение. Конечно, Трешем тоже был учеником иезуитов, но Кейтсби не был в состоянии поверить, что тот мог так легко отнестись к клятве, данной на Библии.

Когда же он для испытания двоюродного брата попросил двести фунтов на покупку оружия и Фрэнсис с радостной готовностью выложил деньги на стол, Кейтсби окончательно поверил в его честность. Он считал, что в том случае, если Трешем поддерживал связь с правительством, он вряд ли посмел бы компрометировать себя содействием заговорщикам. Трешем с готовностью обещал деньги (по его позднейшему объяснению, он рассчитывал, что Кейтсби использует их для бегства во Францию). Ночью Трешем вручил деньги Томасу Винтеру, но при этом сказал, что, по его мнению, заговор раскрыт, и предлагал для бегства свою яхту, стоявшую на Темзе.

Кейтсби все еще не хотел верить в неудачу. Он объявил, что останется в Лондоне, по крайней мере до возвращения Томаса Перси, который совершал поездку по северным графствам, где собирал ренту для графа Нортумберлендского.

3 ноября Винтер получил еще более мрачные известия. Уорд сообщил ему, что король на самом деле уже все знает. Яков вернулся в город, прочел письмо к Монтиглу и приказал лордам – членам Тайного совета – хранить все это в строгой тайне. Был отдан приказ немедля и незаметно обыскать подвалы под зданием палаты лордов, особенно ту часть из них, которая находилась под королевским троном.

Кейтсби и приехавший уже Томас Перси выслушали взволнованный рассказ Винтера. Они пребывали в ужасном смятении. Однако и на этот раз у них не было полной уверенности, что заговор открыт. Хотя куда уж больше! Быть может, они надеялись, что обыск будет проводиться не очень тщательно и порох не обнаружат под скрывающим его слоем угля и досок. Они как будто забыли, что дело касалось ни больше ни меньше безопасности самого короля. Было, по меньшей мере, безрассудно надеяться на невнимательность королевской службы безопасности, пребывавшей в состоянии боевой готовности после недавнего «заговора Рейли».