Профессор бессмертия. Мистические произведения русских писателей - Сборник

Он застал отца в полном «приборе». Домашний фигаро Егор успел уже навести красоту на своего барина. Алексей Петрович сидел в бархатной щеголеватой куртке за стаканом чая и покуривал свой неизменный «жуков». Лицо его было бледно и несколько осунулось за эту ночь сравнительно с тем, как Василий Алексеевич привык его видеть. Но, по-видимому, старик чувствовал себя не так уж дурно и бодрился. При входе сына он довольно весело смеялся какому-то анекдоту, который рассказывал князь Кочура. Последний сидел против старика Сухорукова и жестикулировал, сообщая что-то с большим увлечением. Князь Кочура-Козельский имел довольно своеобразный вид. Это был подвижный человек неопределенных лет, с усами, торчащими, как у кота, в разные стороны, с приглаженными височками. Одет он был в венгерку с черными шнурами и в широчайшие панталоны, которые так не гармонировали с его небольшим ростом.

– Здравствуй, Василий! – сказал старик, увидев вошедшего сына. Они поцеловались. – Садись-ка с нами, послушай князя, что он тут рассказывает…

Князь Кочура вскочил.

– Кого я вижу! – воскликнул он. – Неужели это вы, Базиль?.. И каким молодцом вы вернулись с Кавказа!

Молодой Сухоруков поздоровался с князем.

– Я слышал про твое нездоровье, отец, – сказал Василий Алексеевич, присаживаясь к старику. – Что это с тобой было? Мне говорили, ты простуду схватил.

– Пустяки, – ответил старик. – Была и простуда… Сейчас все отошло. Вчера к вечеру у меня печень хотела было серьезно заболеть. Вот это было бы неприятно.

– Надо поберечь себя, отец… Ты неосторожен… Не послать ли за доктором?

– Не надо, Василий, – сказал Алексей Петрович. – Пожалуйста, за меня не бойся. До сих пор натура моя хоть куда… Правда, бок немного ноет, да это пустяк, – подбадривал он себя.

Прошла минута молчания.

– Мы вчера, Василий, – начал другим, уже более бравурным тоном старик, – опять волков затравили. Каково это! А? И, представь себе, мои собаки утерли нос предводителю… Выжлецов одного только волка с собой увез… Удачная была охота!.. Сегодня дома буду отсиживаться. Веселости в ногах что-то нет… Вот, кстати, князь приехал, – сказал старик, поглядывая на Кочуру-Козельского, – будет меня утешать… Это истинный мой благодетель!.. Все сплетни мне про наших соседей рассказал.

Князь Кочура встрепенулся от этой похвалы. – Не все… далеко не все… еще у меня много! – быстро заговорил он.

– Ну, вот, видишь, какой он милый, – продолжал Алексей Петрович. – А нынешним летом, когда ты на Кавказе лечился, он для меня был единственным ресурсом… Такой компаньон, что другого подобного во всем мире нет!.. И куплеты он под фортепьяно мне пел, и стихи декламировал, и на бильярде со мной играл… А сегодня, как я посадил себя под арест, будет со мной в шашки сражаться… Не так ли, князь? Будем сражаться? Ты оцени, Василий, какой он мне друг, – сказал старик, похлопывая князя Кочуру по плечу.

– Базиль стал горд со мной, – сказал князь как бы обиженным тоном. – Он за что-то на меня сердится.

Василий Алексеевич начал успокаивать князя.

– За что, князь, мне на вас сердиться? Вы такой для отца моего незаменимый человек!.. Ваши таланты так разнообразны!..

– Действительно, разнообразны! – подхватил с жаром старик. – Ты послушай, какие он новые стихи выучил! Сегодня мне их уже декламировал. Стихи поэта Милонова*. Это, пожалуй, почище будет твоего Лермонтова!

Чтобы утешить князя, который сидел, насупившись, Василий Алексеевич сделал вид, что интересуется этими стихами. Князь не заставил себя просить.

– Стихи эти, милый Базиль, – сказал князь, оживившись, – написаны Милоновым к некой Лиле, к возлюбленной поэта. Вот, слушайте, какая это прелесть… Они вам наверное, понравятся… – Князь начал декламацию:

О, Лила, доколе не все отцвело,Венком ароматным украсив чело,Власы распустивши, как роза душисты,На полные груди, на перси волнисты,Прижмися, лилейной рукой сплетясь,Ты к другу, устами с устами слепясь.Пусть дух воспылает, любовью объятый!Пусть грозное время к нам мчится с закатом!И дни перед нами, как стрелы летят…

– Не правда ли, забористые стишки?.. – сказал Кочура, подмигивая. Он глядел с торжеством на Василия Алексеевича.

– Очень, очень хороши! – поддержал князя старик Сухоруков. – Какая страсть у этого Милонова! В особенности вот это место, – начал он смаковать. – Как это там у вас, князь?.. А? Кажется, так: «Прижмися, лилейной рукой сплетясь, ты к другу, устами с устами слепясь…»

Алексей Петрович казался в полном восторге от этих стихов.

– Мне эти стихи что-то не нравятся, – запротестовал молодой Сухоруков. – Что это за слово «слепясь»! Ведь это и не по-русски.

– Ну, ты ничего, любезный друг, в этих делах не понимаешь!.. Ты стал, что называется, анахорет. Ты просто разочаровался в женщинах… И скажу тебе – все ваше молодое поколение разочарованное стало… Какое-то расслабленное… Не правда ли, князь? – обратился он к Кочуре. – Нет! Я, черт возьми, более эпикуреец, чем вы все, молокососы… Меня разочарования еще не тронули. Князь Кочура это хорошо знает…

Кочура хихикнул и погрозил пальцем старику Сухорукову.

– О, вельможа Сухоруков! Вы любите цветы наслаждения!..

– Очень люблю, князь, очень люблю… И стихи ваши великолепные!.. Так-то, анахорет Василий!.. – подтвердил старик свое мнение. – Ничего ты, любезный друг, в изящной поэзии не понимаешь! А теперь, мой князенька, – обратился он к Кочуре, – возьмите-ка вы шашечницу, подсаживайтесь-ка ко мне поближе, и начнем мы нашу партию… в поддавки по три рублика… желаете? Я вам с удовольствием проиграю, ибо вы гораздо лучше меня в шашки играете…

– Мне в игре всегда везет, – сказал князь Кочура, расставляя шашки. – А вам, вельможа Сухоруков, зато в любви счастье!.. Оттого-то вы мне и проигрываете…

Приятели начали игру.

– «La donna e mobile!» – запел тоненьким голоском князь, продвигая свою шашку. – Вот мы и поддадим вам сейчас троечку, да-с! Очень приятно, Базиль, – вдруг обратился он к молодому Сухорукову, – когда это в любви везет! Не правда ли? А? Помните ли, у Ордынцевых… Я, бывало, со стариками по маленькой в карты выигрываю, а вы в это время с дочерью романсы распеваете. Недурно тогда у вас это шло… А? Не правда ли? – Князь Кочура хихикнул и посмотрел смеющимися глазами на Василия Алексеевича.

Сухоруков ничего не отвечал. Он собрался уходить. Ему были противны эти хихиканья. – Мне пора к себе, – сказал он отцу. – Там у меня бурмистр ждет. Да, вот еще что, отец, я получил вчера в Троицком с купцов деньги. Когда прикажешь их тебе передать?

– В другой раз, Василий, в другой раз сосчитаемся, – проговорил старик, увлеченный игрой в шашки. – Сегодня мне что-то совсем не хочется думать… Побереги эти деньги у себя…