Нежелательные встречи, или Барбусы обожают тараканов (сборник) - Евгений Константинов

Через несколько мгновений он почувствовал легкое головокружение, и тут же Людмила словно растаяла в воздухе, оставив после себя лишь фату. Со стороны озера послышался уже знакомый Федору звериный рык.

— Медведь! — прохрипел Борисенков. — Посельский, быстрее! Сдвинь на себя и разожми эти чертовы челюсти. Уходить нам надо! Убегать!

— Свою жену ты вернул домой, а дальше? Что ты сделал после этого?

Зажмурившись, Борисенков замотал головой, твердя:

— Быстрее, сержант, быстрее! Мы не успеем, не успеем…

В подтверждение его слов звериный рык раздался значительно ближе, чем в первый раз.

— Я ухожу, — сказал Федор.

— Нет! Нет, подожди! — Замполит, как мог, приподнял голову, и теперь казалось, что его глаза вот-вот вылезут из орбит. — Я приложил руки к черепу и представил, что на алтаре появится жена Иванченко. Ефрейтора Иванченко. И она появилась…

— Что ты сделал после этого? Ну!

— Это не я! Это все медведь…

— Ну!

— Я засунул ее руки в пасть, привел в чувство и ушел.

— Но перед этим снял с нее золотые украшения.

— Да. Так хотел медведь. Каждая драгоценность, — возвращение листьев на березу, в которую попала моя пуля. После того, как вся береза оденется в зеленую листву, медведь перестанет иметь надо мной власть.

Рев раздался совсем близко.

— Девушку Сударина ты тоже представил после того, как увидел ее фотографию? И мою бывшую — тоже?

— Да.

— А зачем ты лишал их одежды? Этого тоже хотел медведь?

— Да. Да!!!

— Он сразу пожирал их, или сначала…

— Не знаю. Я уходил.

— Какой же ты… — Федор не договорил, услышав очередной рык и громкие всплески. Вскинув и направив автомат на разрыв между валунами, откуда в любой момент мог показаться зверь, попятился к противоположному краю острова.

— Стой! — прохрипел Борисенков. — Ты не уйдешь, нет!

— Но ты ведь уходил, — возразил Федор. Больше не обращая внимания на замполита и продолжая отступать, он приложил приклад к плечу.

Что-то пестрое на мгновение заслонило просвет между валунами. Опасаясь быть замеченным, Федор присел, подался еще немного назад и… потеряв равновесие, слишком поздно понял, что достиг самого края острова, чуть левее места, где в берег упирались слеги. Ему бы за что-нибудь ухватиться, но он не позволил себе выпустить из рук автомат, и медленно, но неумолимо стал сползать по каменистому берегу в воду. Сползал до тех пор, пока не замочил подбородок. Дальнейшее погружение предотвратил лишь, заскрежетав по камням рожком автомата. Ноги так и не коснулись дна, и Федор растерялся, не зная, что делать. Стрелять из такого положения было очень неудобно — в лучшем случае прицельно получилось бы выпустить короткую очередь, которая вряд ли остановила бы медведя. Оглушительное рычание которого резко оборвало истеричные крики лейтенанта Борисенкова. После чего до слуха Федора донеслось громкое чавканье.

Сержант живо представил себе, что именно сейчас происходит на острове. Представил, что происходило, когда на жертвенном алтаре лежали жена Иванчеко и девушка Сударина, представил, что стало бы с его «бывшей», не окажись он вовремя на острове…

Под непрекращающиеся чавканье, урчание и хруст переламываемых костей Федор с трудом выбрался на берег. Вода лила с него ручьем, но это не имело значения. Взяв автомат наизготовку, он двинулся вперед. Зверь, увлеченной трапезой, седел на жертвенном алтаре к нему спиной и, опустив башку, вовсю ворочал лапами, словно разгребал перед собой кучу мусора. Его шкура была мокрой, и на ней, словно приклеенные, во множестве красовались зеленые березовые листочки.

Федор не считал зазорным расстрелять медведя в спину. Но боялся, что после первых же ранений зверь сорвется с места и прыгнет либо в сторону, либо, что наиболее вероятно, вперед, за валуны. Оба этих варианта были для пограничника смертельно опасны. После прыжка в сторону, Федор еще мог продолжать стрельбу, пусть и по движущейся цели, но если медведь убежит…

Он сделал еще один короткий и осторожный шаг и, наступив на что-то круглое и подвижное, бросил взгляд вниз. Под его кирзовым сапогом был человеческий череп. Не такой, как лежащий на алтаре медвежий — старый, выбеленный дождями и солнцем, а недавно оскальпированный, с остатками смердящей плоти. Возможно, это был череп жены Иванченко, имени которой Федор не знал, или череп якобы утонувшей Людочки — любимой девушки Сударина.

Сержант встал поудобнее, просунул мысок сапога между землей и черепом и с силой его подбросил, рассчитывая, что, пролетев мимо алтаря, он привлечет внимание медведя. Расчет оказался верным — упавший и покатившийся череп не испугал зверя, а скорее вызвал любопытство. Он привстал, завертел по сторонам своей огромной головой, увидев Федора, взревел… Треск автоматной очереди заглушили рев. Стрелять сержант умел не хуже, чем плавать и бегать. Пули попали людоеду в глаз, в нос, в окровавленную пасть. Защищаясь, медведь поднес лапы к морде, и тогда пограничник немного опустил ствол, и стал расстреливать его в грудь и живот. Все-таки косолапый прыгнул и не в сторону, а прямо на человека. Но недопрыгнул, а Федор не сдвинулся с места и не убрал палец с пускового крючка, продолжая всаживать пули в уже мертвого зверя до тех пор, пока в рожке не закончились патроны.

При подходе к заставе Федор заметил рядового Сударина, стоявшего у той самой березки. Зеленых листьев на ее ветвях заметно прибавилось. Но внимание молодого пограничника привлекло другое.

— Странно, товарищ сержант, — обратился тот к остановившемуся рядом Посельскому. — Я понимаю, — кровь со ствола могло дождем смыть, но куда пуля-то подевалась?

И в самом деле, никаких следов ни от крови, ни от пули на бело-черной коре не было. Федор приложил к стволу трясущиеся руки.

— Случилось, что-нибудь, командир? — обеспокоенно поинтересовался Сударин.

— На заставе, какие новости? — вместо ответа спросил тот.

— Начальник из отпуска вернулся.

— Очень вовремя, — ухмыльнулся сержант. — Ты не знаешь, часовой на вышке стрельбу слышал?

— Стрельбу? — удивился рядовой.

— Я медведя убил, — Федор посмотрел Сударину в глаза. — Того самого. А медведь перед этим Борисенкова сожрал…

— Как… сожрал?!

— Запросто. Оскальпировал нашего товарища лейтенанта, откусил ему голову, разворотил грудь, разодрал живот, полакомился внутренностями…

С каждым его словом Сударин все больше и больше бледнел, потом закашлялся, схватился за горло…

— Да, ладно, ладно. Успокойся, брат, — Федор похлопал его по плечу. — Убил я этого людоеда. Пойду начальнику заставы доложу…