100 великих аристократов - Юрий Лубченков

При наличии подобных отношений среди супругов их развод был весьма затруднителен, хотя король на этом и настаивал (именно потому, что Монтеспан была замужем, она так и осталась маркизой, а не стала, например, герцогиней как Луиза де Лавальер). Но свобода неверной супруге была предоставлена – генеральный прокурор Парижского парламента принял решение о прекращении брачного союза супругов де Монтеспан.

При дворе Франсуаза Монтеспан заслужила прозвище «султанши», которое произносилось шепотом, потому что ее боялись. Она была злопамятна, остроумна, любила славу и не прощала насмешек над собой, сама любя высмеивать всех. Она была человеком крайностей, признавая только любовь или только ненависть.

Король ей во всем потакал, женщины усваивали изящество ее тона, разговора, манер, носивших некий отпечаток необыкновенной привлекательности. В дальнейшем этот период, начавшийся, когда при дворе господствовала маркиза, войдет в историю с названием галантного века. На земле создавался рай, естественно, не для всех, а для избранного общества, для которого единственно возможным стилем жизни стала повышенная общительность, балы, вечеринки и увеселения – словом, большой бесконечный праздник.

Жизнь проходила в сплошном потоке удовольствий и развлечений. Все подчинялось любви, а сама маркиза де Монтеспан была ее олицетворением, ее идеалом и ее главной жрицей. Целое десятилетие Франсуаза будет царствовать в сердце короля. Целое десятилетие двор будет жить под властью деспотичной, капризной женщины, тщеславной и самовлюбленной. В ее присутствии даже герцогини не имели право сидеть на стульях, а лишь на табуретах. Ее покои в Версале были в два раза больше, чем покои королевы Франции. Де Монтеспан имела собственный двор, который посещали министры, послы, генералы. Ее желания были законом для короля, а уж тем более для всех остальных.

Франсуаза любила играть в карты, и играла азартно. Ее проигрыш всегда оплачивал король, а выигрыш она оставляла себе. За годы своего фавора она потратила из казны столько денег, что ее современник позволил сказать об этом так: «Эта метресса стоила Франции втрое больше, чем все ученые Европы». Только расходы на ее поместье составляли 405 тысяч ливров.

И при всем том Франсуаза отличалась большой набожностью – помня о своем грехе, она часто покидала Людовика, дабы погрузиться в молитвы и уединение, считая, что подобные отлучки с королевского ложа могут примирить ее с Богом.

Такова одна из ее ипостасей – официальная, но была и другая, о которой не только в столице, но и по всей Франции ходили слухи. Речь идет о ее связях с сектой дьяволопоклонников. Говорили, будто она вступила в тайные сношения с колдунами, пользовалась их «чарами», совершала мрачные обряды поклонения, в ходе которых использовалась кровь невинных младенцев, что она заказывала зелья, дабы приворожить короля и удержать его любовь.

А король был действительно как опоенный. Вряд ли какой другой монарх выносил столько от своей любовницы. Она доставляла ему множество хлопот. Ее притязательность, гордость, себялюбие, жажда почета, капризы, непомерная требовательность, ее злоязычие и раздражительность, которые она все чаще срывала на самом Людовике, – воистину короля можно только пожалеть.

Ее могущество определяло судьбы людей, формировало этикет и моду. Ее гнева боялись самые высокопоставленные вельможи королевства, ибо она могла даровать титулы, звания, состояния, а дерзких и непокорных изгнать и разорить. Даже члены королевской семьи опасались ее гнева.

Любовь короля к маркизе Монтеспан была преданной, хотя иногда Людовик позволял себе увлечься другой. Маркиза испытывала ревность и ужасно злилась, но новая связь короля быстро заканчивалась, и он снова был с Франсуазой. Это опьяняло ее, внушало уверенность в своем всемогуществе и вседозволенности, которые будут всегда. Она не могла и предположить, что своими руками разрушит свое счастье и что сама познакомит Людовика со своей преемницей. Ей окажется госпожа Скаррон – воспитательница ее старших детей от короля. Франсуаза знала Скаррон давно, когда еще находилась при муже-маркизе. Ей запомнились почтительное обращение, угодливость, ум и любезность Скаррон, и когда родились ее первые дети, то маркиза вспомнила о ней. Скаррон был куплен дом в Париже, даны деньги, и она занялась воспитанием королевских детей. Позднее дети были привезены во дворец к Монтеспан, признаны королем и утвердились при дворе. Вместе с ними здесь утвердилась и их воспитательница. Король не жаловал Скаррон вниманием, а небольшие подарки он дарил воспитательнице лишь в угоду маркизе.

Когда Ментенонская земля поступила в продажу, Монтеспан добилась от короля согласия на приобретение ее для госпожи Скаррон. Став владелицей этой земли, госпожа Скаррон приняла фамилию Ментенон, с которой она и вошла в историю в качестве последней фаворитки Людовика.

Капризы и раздражительность де Монтеспан, ее вздорный нрав и несдержанность приносили королю страдания. Он все еще любил Франсуазу и именно от нее узнал, что де Ментенон часто упрекает ее за капризы и сочувствует королю. Да и со стороны до него тоже дошли сведения о ее стараниях укротить его возлюбленную. Король оценил это и стал уделять бывшей воспитательнице больше внимания. Он много беседовал с ней, стал делиться своими горестями и недовольством и даже советоваться. Ментенон ловко воспользовалась этим доверием и мало-помалу оттеснила г-жу де Монтеспан, которая слишком поздно это заметила. Достигнув особого положения, Ментенон, в свою очередь, стала жаловаться королю на все, что ей приходится терпеть от маркизы, и скоро ей удалось окончательно занять место Монтеспан и навсегда укрепить его за собой.

Когда в 1678 году Франсуаза уехала на воды на курорт Бурбон-л'Аршамбо на несколько месяцев, Ментенон стала официальной фавориткой монарха. Вернувшаяся с вод Франсуаза была поставлена перед свершившимся фактом. Некоторое время они «существовали» втроем. Монтеспан никак не хотела признать, что ее место в сердце короля заняла женщина менее красивая, чем она, и старше ее возрастом. А король, устав от шума и энергии Франсуазы, уже в возрасте, хотел тишины и покоя. Ментенон ему это дала. Как и представление о размеренной, нормальной жизни без излишеств и всевозможных выкрутасов.

Монтеспан начала стремительно уходить в тень. Ее падение стало лишь вопросом времени. И тут ей был нанесен еще один – последний, завершающий удар. Она оказалась замешанной в «деле о ядах»! Расследование этого дела началось в 1677 году. Естественно, пока Монтеспан была в силе, никто не смел выдвигать против нее никаких обвинений. Хотя после ареста нескольких «колдуний» вскрылось, что она – вкупе с племянницами Мазарини, графиней Суассон, герцогиней Буйон, маршалом Люксембургом, многими придворными, крупными чиновниками – входила в сообщество убийц-отравителей. Во главе этого «кружка любителей фармакологии» стояла знаменитая отравительница Вуазен (ее сожгли 22 февраля 1680 года, еще 35 человек разделили ее судьбу). И вот теперь дочь Вуазен – Маргарита – обвиняла Монтеспан в том, что она хотела отравить короля. Обвинения были выдвинуты весьма своевременно.

Ментенон формальным образом выживала ее из дворца, в котором она появлялась, но король уже не желал и боялся с ней встречаться. Со временем боязнь прошла, но желания общения уже не возникало. Хотя Людовик и встречался с Франсуазой почти ежедневно, но старался сделать эти визиты как можно короче. В конце концов архиепископ Боссюэ, который и ранее добивался от короля периодического прекращения его связи с Франсуазой, на этот раз окончательно уговорил короля удалить Монтеспан от двора.

Шел 1691 год. Королевский приказ, который все боялись передать маркизе, взялся донести до нее ее сын – герцог Мэнский. Он давно был на стороне Ментенон и теперь доказывал свою крайнюю лояльность. За это вдова Скаррон «усыновила его в своем сердце» и, поскольку своих детей у нее не было, относилась к нему как к сыну, всегда ему протежируя. С этого дня мать и сын будут питать друг к другу ненависть до самой смерти маркизы, которая ничуть не огорчит ее сына.

В свое время Монтеспан построила в Париже дом для сообщества Дев Св. Иосифа, которое она учредила для образования молодых девушек и обучения их различным рукоделиям. Теперь она поселилась здесь и спустя некоторое время предалась Богу. В 1707 году она поехала в очередной раз на воды, поехала с уверенностью в скорой смерти. Поэтому она раздала все свои деньги на пенсии и милостыни, дабы зависевшие от нее не пострадали бы в результате ее кончины.

В ночь на 27 мая она почувствовала себя плохо. Перед самой смертью она поблагодарила Бога, что умирает далеко от детей ее греха. Тело ее перевезли в Пуатье и опустили в фамильный склеп.

ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ ГОЛИЦЫН