Перелетные птицы - Алла Кроун

Последнее предложение было произнесено без зависти или злобы, и Надя, восхищенная видом прекрасных зданий, не обратила особого внимания на это замечание. Никогда прежде она не видела столь высоких, величественных построек, стоявших сплошной стеной вдоль усаженных деревьями тротуаров. Бетонные великаны как будто нависали над Бандом, и рядом с ними суетливые толпы прохожих походили на армию муравьев.

Пока Сергей расспрашивал Михаила о работе, Надя думала о том, что выражение «глаза разбегаются» как нельзя лучше подходит к тому, что происходит с ней в эту минуту. И действительно, перед ней открылось небывалое зрелище: по правую руку от нее находился самый настоящий европейский город, а по левую — китайская глубинка. Посреди широкого бульвара вытянулся ряд припаркованных автомобилей, а на тротуаре вдоль берега реки уличные и разъездные торговцы предлагали сандалии, писчие перья и кухонную утварь. Тут же из открытых чанов продавали горячую еду. Позади из воды, как ростки бамбука, торчали пристани, у которых покачивались на воде, дожидаясь разгрузки, джонки и сампаны.

Американец вел свой «фиат» медленно, искусно маневрируя между бесчисленными велосипедами, тачками, велорикшами и трамваями. Когда машина свернула с Банда, Михаил указал на угловое здание.

— Это знаменитый Шанхайский клуб, самый роскошный в городе. — Он бросил быстрый взгляд на Уэйна и добавил: — Говорят, там самый длинный бар в мире. Клуб опекают английские и американские богачи.

Надя посмотрела на затылок Уэйна.

— Твой друг не понимает русского, пожалуйста, извинись от нашего имени и скажи, что наш отъезд из Харбина был неожиданным, поэтому у нас не было времени выучить английский.

Михаил кивнул.

— Я так и понял по вашей телеграмме. Подробностей я выпытывать не стану, но могу и сам догадаться.

Чем дальше ехали, тем сильнее становилось впечатление, что находятся они в каком-то европейском городе. Китайские торговцы исчезли, и теперь повсюду были мостовые и засаженные деревьями бульвары. Вокруг безмятежно раскинулась французская концессия с ее величественными зданиями, находящимися в глубине дворов за бамбуковыми заборами. Вскоре широкая Авеню Эдуарда VII плавно перетекла в Авеню Фош. Пока машина медленно катилась по многолюдным улицам, Надя читала вывески на домах: Авеню дю Руа Альбер, Рут Ратар и, наконец, Рут Лортон. Автомобиль притормозил, въехав на узкую мощеную улочку между двухэтажными жилыми домами с желтыми оштукатуренными стенами, каждый из которых имел собственный вход, и остановился у номера 16. Две ступеньки к двери — и вот они уже внутри. Сразу за дверью, справа, начиналась лестница на второй этаж, а впереди был темный коридор, ведущий в гостиную. Повернув направо, можно было попасть в маленькую кухню. Под лестницей расположился темный чулан.

Наверху оказались большая спальня и еще одна уютная комнатка с кроватью, письменным столом и единственным стулом. Короткий коридорчик вел в ванную.

В помещении было темно, дубовую мебель от пыли защищали чехлы в цветочек. Единственное окно выходило на посыпанный песком двор, за которым виднелся черный ход высокого многоквартирного дома.

Встретила их горничная-китаянка с лоснящимся желтым лицом, черными волосами, завязанными сзади в узел, и подобострастной улыбкой.

— Я нанял ее, чтобы вам не пришлось сразу с дороги заниматься хозяйством. К тому же она знает, где что купить.

Все четверо сели за стол. Надя с удивлением наблюдала за китаянкой, которая, беспрестанно кланяясь и улыбаясь, подала чай. Поручив Михаилу переводить, Сергей стал расспрашивать Уэйна о местных больницах и о возможности обзавестись собственной практикой.

Надя, хотя и пыталась вспомнить английские фразы, которым Вадим учил ее в Петрограде, Уэйна не понимала, потому что говорил он с сильным американским акцентом, непривычно гортанно выговаривая «г». Даже несмотря на перевод Михаила, суть их разговора ускользала от нее. Ей показалось, что воздух вдруг стал спертым, и неожиданно мрачная мебель, вся комната, незнакомый американец и заискивающее лицо горничной — все пришло в движение, закружилось у нее перед глазами… Голоса превратились в неразборчивый гул. Надя сложила руки на столе, упала на них лицом и разрыдалась.

— Простите… Простите меня! Я не знаю, что со мной…

Никогда еще Надя не привыкала к новому месту так тяжело. Она узнала, что их дом расположен в самом сердце русского оазиса в Шанхае, но даже после этого у нее не возникло ощущения, что она живет в частичке России. В их доме обитали и другие русские, но китайских семей здесь было не меньше, и, каждый раз выходя на улицу, она видела больше китайцев, чем европейцев. Не помогали и надписи кириллицей в витринах магазинов на главной городской улице — Авеню Жоффр, потому что рядом были надписи на английском и китайские иероглифы. Правда, в двух кварталах, на Рут Поль Анри, была православная церковь, и еще на квартал дальше находилась частная русская библиотека, но и эту картину портила широкая немощеная аллея за храмом, которая соединяла Поль Анри с Жоффре. Там грязные китайские дети и бедняки копались в гнилом мусоре, выискивая остатки еды и отгоняя бродячих собак.

Между их новым домом и церковью множество русских ютились в пансионах, где на три-четыре семьи была одна ванна и за каждой дверью жил своей жизнью крохотный, независимый мирок. Запахи жареного лука и вареной капусты распространялись из общих кухонь по темным коридорам и комнатам, где люди спали, развлекались, мечтали, горевали, а иногда сводили счеты с жизнью.

Маленькая угловая бакалейная лавка, которую содержала средних лет русская пара, зимой становилась излюбленным местом встречи здешних обитателей, где всегда можно было согреться стаканом водки и обсудить последние слухи — шепотом, чтобы разговор не дошел до ушей невидимых, но вездесущих японских полицейских.

Шанхай был огромен, настоящий мегаполис, но, несмотря на это, у Нади стала развиваться боязнь замкнутого пространства. Душные пансионы, маленькие квартирки, узкие улочки… Где большие дома, деревянные заборы и просторные сады Харбина?

Михаил лишь усмехнулся, когда она заговорила с ним об этом.

— В Шанхае есть изумительные дома, — сказал он, — но все они спрятаны за бамбуковыми заборами и принадлежат богатым иностранцам или китайским миллионерам. Русские побогаче живут в современных отдельных квартирах, но, раз уж большинство из нас не процветает, возможно, даже лучше, что мы их не видим.

— А где живешь ты? — спросила Надя.

Молодой человек с виноватым видом пожал плечами.

— Мне, можно сказать, повезло. Уэйн нашел мне работу в американской фирме, и у меня довольно просторная квартира на Бабблин-Уэлл-роуд в международном сеттльменте. Но там живет не так много русских, и я чувствую себя уютнее во французской концессии. — Он улыбнулся и постучал пальцем по виску. — Все это идет отсюда.

Наде это не показалось смешным. Дни напролет она искала квартиру просторнее и светлее, повторяя Сергею, что им нужно переехать как можно скорее, чтобы он мог начать принимать больных, прежде чем у них закончатся деньги. Сергей рассказал ей, что Рольф, имеющий влиятельных знакомых среди представителей японской власти в Харбине, сумел тайно перевести все их активы в шанхайский банк, но Надю очень волновал тот факт, что китайские деньги обесценивались день ото дня. Дело усложнял и принятый здесь обычай — переезжая в другое жилье, выплачивать его прежнему хозяину задаток за право пользоваться освободившейся квартирой. Из-за нестабильности официальной валюты все расчеты при этих нелегальных операциях проводились в американских долларах.

Все больше и больше заявляла о своих правах зима — влажная, ветреная, слякотная. Здесь не было белого снега, лишь грязь, ледяной дождь и всепроникающий холод.

Вскоре Наде удалось найти прекрасную просторную квартиру в пансионе «Астрид», занимавшем дом № 309 по улице Рю Кардинал Мерсье на углу с Рут Валлон, где уже жили несколько практикующих русских врачей. Сергей остался очень доволен находкой сестры и, заплатив три тысячи американских долларов въездной платы, сразу же начал обустраивать кабинет и покупать дорогую мебель для приемной, уверяя Надю, что потраченные деньги непременно окупятся. Она соглашалась. И во Владивостоке, и в Харбине практика Сергея процветала, поэтому было важно как можно скорее возобновить ее здесь. Надя пыталась не думать об имуществе, которое пришлось оставить в Харбине, и утешала себя мыслью о том, что рано или поздно Вера найдет способ переправить им их мебель.

Брат и сестра сблизились как никогда раньше. Марина же, наоборот, отдалилась от них, вращаясь теперь совсем в других кругах. Ее окружали нацисты. Сомнений в этом не было, хотя они и не говорили о том, с какими людьми встречается Марина или чем занимается Рольф у себя в немецком консульстве. Время поговорить еще будет, пока же Надя с головой ушла в обустройство их новой, большой, солнечной квартиры на третьем этаже. Света здесь было столько, что она то и дело останавливалась посреди окруженной со всех сторон эркерами приемной и, прижимая к груди руки, с наслаждением вдыхала согретый солнцем воздух.