Повести и рассказы - Джо Хилл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Присев на край кровати в своей спальне, я сунул ноги в кроссовки. Ветер все завывал под навесом крыши, и мне стало тоскливо; захотелось домой. Чем бы себя занять? Я встал, мельком глянув на зеленую маску. Та снова висела лицом к моей кровати, и я сдернул ее с окна, на пробу растянув резинку между большим и указательным пальцами, и машинально нацепил на лицо.
* * *
Мама, еще разгоряченная после душа, сидела в гостиной.
— Ах, это ты, — вздохнула она. — Что ж, настоящий Дионис. Нет, не Дионис — Пан! Надо взять из ванной большое полотенце — будешь носить его как тогу.
— Угу, забавно. Правда, так и замерзнуть недолго.
— Да, сквознячки гуляют. Не разжечь ли нам камин? Кому-то придется сходить в лес, набрать сухостоя.
— Да ну? И кому же, не скажешь?
— Погоди. Сейчас придумаем подходящую игру. Будет здорово, увидишь!
— Не сомневаюсь. Ничто так не бодрит по утрам, как поход за дровами в морозный лес.
— Послушай, Джек: с тропинки в лесу сходить нельзя. Она — настоящая, все остальное — морок. Дети, которые отклоняются от тропки, дорогу домой уже не находят. И самое главное — не попадайся на глаза незнакомцам, если те будут без масок. Если встретишь кого в маске, знай: этот человек, как и мы, скрывается от людей из колоды.
— Если детям опасно бродить по лесу, может, дрова наберет кто-нибудь из вас, а я посижу в доме? Папа вообще намерен выходить из спальни?
Мама лишь покачала головой.
— Взрослым в лес никак нельзя. Даже по тропинке передвигаться небезопасно. В моем возрасте — точно. Да я ее и не увижу. Когда станешь старше, она и тебе не покажется. Мы ведь с твоим папой в юности гуляли по этой тропке. Только подросток способен выжить среди чудес и наваждений густой темной чащи.
На улице было серо и холодно. Над головой нависало низкое сизое небо. Я обошел дом сзади, решив глянуть, нет ли во дворе поленницы. Проходя мимо родительской спальни, услышал стук в стекло. Стучал отец, и я подошел ближе, поразившись, как мое отражение наложилось на его лицо. Я до сих пор был в зеленой маске — совсем про нее забыл.
Отец опустил верхнюю половинку окна и высунулся наружу. Его лицо под маской было размытым, и холодные голубые глаза по-прежнему казались немного чужими.
— Куда направляешься?
— Вроде как за дровами. Мама хочет разжечь камин.
Опершись о раму, папа некоторое время наблюдал, как ветер швыряет туда-сюда по газону несколько красных листьев.
— Я бы тоже с удовольствием сходил.
— Так пошли!
Улыбнувшись, он посмотрел на меня — впервые за целый день.
— Нет, сейчас не могу. Знаешь, ты иди, а я, если получится, тебя догоню.
— Договорились.
— Странное дело… Стоит отсюда уехать, и тут же забываешь, какой здесь чистый воздух, как пахнет ветер… — Он снова уставился на газон, перевел взгляд на озеро, затем тряхнул головой. — И это не единственное, о чем забываешь. Послушай, Джек. Мне бы не хотелось, чтобы ты тоже забыл…
В спальне открылась дверь, и отец прикусил язык. На пороге стояла мама в джинсах и свитере, поигрывая широкой пряжкой ремня.
— О чем судачим, мальчики? — осведомилась она.
Отец не оглянулся, продолжая смотреть на меня, и из-под маски — его нового лица из тающих кристаллов льда — мелькнула раздосадованная гримаса, будто папу поймали на жульничестве. Я вдруг вспомнил, как вчера мама провела пальцем по его губам, словно застегивая молнию, и у меня в голове закружилось. Похоже, они разыгрывают новый кон своей порочной игры? Ладно, меньше знаешь — лучше спишь.
— Да так, ни о чем. Просто сказал папе, что иду на прогулку. Так я пошел. Пошел гулять, — договорил я, отходя от окна.
Мама откашлялась, и отец, не отрывая от меня взгляда, медленно закрыл окно. Запер задвижку и, прощаясь, приложил к стеклу ладонь. Он ушел вглубь комнаты, а отпечаток руки остался на запотевшем стекле. Призрачная ладонь быстро уменьшалась и, наконец, исчезла совсем. Отец задернул занавеску.
Про дрова я забыл, едва отойдя от дома. Размышлял о том, что родители просто хотели меня спровадить. Сын им сегодня не нужен. Мысль была не самой приятной. Приблизившись к тропинке, я содрал маску и повесил ее на ветку дерева. Побрел в лес, опустив голову и засунув руки в карманы. Некоторое время тропинка бежала параллельно озеру, проступавшему холодной синевой из-под зарослей болиголова. Если папа с мамой желали предаваться своим извращенным забавам, словно у них и не было сына, лучше бы приехали на Биг-кэт-лейк без меня.
За раздумьями я не заметил, как тропа свернула, уходя в сторону от воды, и поднял голову, лишь услышав впереди какое-то механическое жужжание. Прямо передо мной врос в землю валун, смахивающий на половинку поставленного на попа гроба. Тропинка в этом месте разветвлялась, обходя валун справа и слева. Дальше она вновь сливалась и начинала петлять, убегая в сосновый лес.
Я отчего-то встревожился. Наверное, дело было во внезапно поднявшемся ветре, который закачал верхушки деревьев, или в палых листьях, бешеным водоворотом закруживших у моих лодыжек. Мне показалось, что листва жаждет немедленно убраться с тропинки. Машинально присев у камня, я прислонился к нему спиной, подтянув колени к груди.
Через несколько мгновений слева пролетел мальчик на старинном велосипеде — тот самый мальчик, который привиделся мне ночью. Ночную рубашку он так и не снял. К его спине светлыми ремешками крепились небольшие белые крылья. Наверное, ночью я их просто не заметил. Белокурый паренек проехал мимо, дребезжа спицами, и я снова вгляделся в его лицо с ямочками на щеках. От него веяло тихим спокойствием; взгляд был холодным, отстраненным. Ищущим. Своим комическим ве́ликом парнишка управлял великолепно, легко объезжая булыжники и корни деревьев. Он лихо вписался в поворот и исчез из вида.
Не доведись мне увидеть велосипедиста накануне, я бы решил, что он едет на костюмированное шоу, пусть погода и не располагала к прогулкам в ночной рубашке.
Захотелось домой, укрыться от ветра, забившись под крылышко родителей. Вокруг шушукались деревья, размахивая ветвями над головой, и мне стало страшно.
