Месть - Джастин Скотт

Он не мог понять, как моряки, патрулировавшие в Персидском заливе до войны, могли обходиться без кондиционеров. Его рубашка была мокрой насквозь, и капли пота текли по щекам, как слезы. Нужно принять ванну и лечь в постель, как только черномазый уберется.

Они обменялись вежливыми словами прощания. Пока иранец поднимался по лестнице в вертолет, Огилви повернулся лицом к корме. Потрясающая панорама огромного корабля была хорошей наградой за прогулку по палубе. Могучая надстройка «Левиафана» внушала благоговение, трубы поднимались к небу, как опоры гигантского подвесного моста.

— Капитан!

— Да?

Огилви поднял глаза. Иранец открыл окно и высунул голову.

— Вертолет, заметивший Хардена, потерял его в шквале.

— Могу ли я быть уверен, что вы схватите его до завтрашнего вечера?

Иранец неожиданно усмехнулся:

— Наверняка схватим. Можете плыть дальше.

Огилви промолчал. Ответив, он бы признал, что «Левиафан» продолжает плавание по воле иранцев. Винты машины завертелись. Огилви постучал ладонью по борту вертолета. Иранец высунулся в окно. Винты остановились.

— В чем дело, капитан?

— Скажите вашим людям, чтобы искали Хардена на Большой Жемчужной банке. Он будет прятаться среди рифов.

— Я учту ваши пожелания, капитан. Хорошая идея.

— Скажите мне... — произнес Огилви, не обращая внимания на слова иранца — тот явно хотел, чтобы его оставили в покое. — Вы передадите его американцам или будете судить сами?

Он видел в очках иранца свое отражение.

Ответ был уклончивым.

— Видите ли, если бы мы знали наверняка, что он американец, мы могли бы выдать его соотечественникам. Но, конечно, его паспорт может пропасть во время захвата, и в этом случае им займется САВАК.

— САВАК? — спросил Огилви, чувствуя, как у него по спине пробежал холодок. — Едва ли этим делом должна заниматься секретная полиция.

— Мы сами разберемся со своими проблемами, — ответил иранец. — Производителям нефти нет нужды ни о чем беспокоиться. И капитанам тоже.

Глава 26

Стрелка компаса безумно вертелась, неумолимо показывая на юг, когда «Лебедь» поворачивался кормой к ветру. Шквал много часов гнал яхту к югу.

К югу — а Халул был на западе. К югу, на Большую Жемчужную банку. К югу, пока Харден не перестал понимать, где он находится.

Не обращая внимания на бурные волны, он попытался развернуться и направиться в бейдевинд к ревущему и воющему северо-западному ветру. Крутые волны били яхту по носу, останавливая ее и отгоняя назад. Харден поправил штормовой стаксель, еще сильнее зарифил грот — благодаря дополнительным штормовым рифштертам, пришитым парусным мастером из Фоуэя, — и попытался осуществить задуманное, найдя компромисс между давлением ветра на яхту и волнами, мешающими плыть вперед.

Через нос перехлестывали тучи брызг. На бак обрушились зеленые волны, заливая палубу до мачты. Вода смывала град, который молотил по рубке и покрыл дюймовым слоем пол кокпита. Лицо Хардена там, где его не защищала борода, было исхлестано до крови.

Компас застыл на отметке 285 — пятнадцать градусов к северо-западу, — и тогда наконец «Лебедь» начал медленно двигаться вперед, к Халулу, все дальше удаляясь от места, где яхту нашел вертолет.

Харден плыл курсом 285 в течение часа. Затем ветер задул с северо-востока, и он смог направить яхту прямо на север. «Лебедь» рассекал мутные поперечные волны, наверстывая потерянное расстояние. Потом Харден поднял большой стаксель.

Его настроение улучшилось. После бесконечных дней одуряющей жары «Лебедь» летел, как птица в холодном ветре. Установив автопилот, Харден спустился вниз, чтобы проверить течь. В трюме плескалось небольшое количество воды. Заплата держалась.

Небо постепенно светлело. В «Указаниях к мореплаванию» говорилось, что большая часть штормов в Персидском заливе продолжается недолго, и, видимо, этот шквал уже умирал; ветер слегка ослабел, хотя волны с виду были такими же высокими, как раньше.

Вой ветра и грохот волн, бьющихся о яхту, перекрыл новый звук — приглушенный рокот впереди, не похожий на шум катера или самолета. Его можно было принять за прибой, но Харден находился по крайней мере в шестидесяти милях от побережья Катара и в тридцати от Джазират-Халула.

Не понимая, что это значит, Харден прошел на бак и встал на носу, одной рукой вцепившись в штаг, а другой прикрывая глаза от дождя и брызг. Затем с запозданием он прицепил страховочный линь к штагу, разозлясь на себя за то, что странный звук отвлек его внимание. Он вгляделся в штормовой мрак. Вдруг из него вынырнуло что-то белое, и у Хардена по коже побежали мурашки.

Он бросился к штурвалу.

В двухстах ярдах впереди на свинцовой воде сверкала белая полоса. Волны разбивались о риф. Его занесло на Большую Жемчужную банку.

«Лебедь» стремительно мчался к смертоносному камню. Положив руки на штурвал, Харден колебался. Скалы и коралловые рифы могли скрываться под водой со всех сторон. Он повернул в крутой бейдевинд, чтобы увести яхту в сторону. Иначе она пропорет себе брюхо, налетев на риф со скоростью пять с половиной узлов.

Риф был от него так близко, что он мог разглядеть трещины в кораллах, по которым вода стекала назад в море. Харден направил яхту носом к самым большим волнам, чтобы быстрее остановить судно. Потом он встал на носу, который раскачивался и нырял, как раненая акула, и попытался оценить размеры рифа.

В ясный день, как говорилось в «Указаниях к мореплаванию», рифы были хорошо видны под водой. Но сейчас ни темное небо, ни мутная вода не позволяли ему разглядеть подводную часть камня, облепленного кораллами, который встал на его пути.

«Лебедь», подставив нос волнам, медленно дрейфовал назад. Харден вспомнил предупреждение, выделенное в «Указаниях к мореплаванию» жирным шрифтом: «Плыть после темноты рядом с рифами небезопасно». Через два часа наступит ночь.

Харден ругал себя за то, что не понял сразу смысла чрезвычайной крутизны волн: он оказался на мелководье. Подумав об этом, Харден вздрогнул. Он находится на банке уже довольно много времени — ведь риф был с севера от него. Как ему удалось не сесть на мель?

Риф по левому борту!

Хардену показалось, что он услышал звонкий окрик впередсмотрящего, который часто имитировал его отец, рассказывая о плавании через коварные рифы архипелага Туамоту во время тайфуна в Тихом океане. Напрягая глаза, Харден едва смог разглядеть слева по борту очередной длинный и низкий силуэт. Когда ветер подогнал яхту ближе, он стал рассматривать контуры рифа, размышляя, как обогнуть препятствие.

Риф, находившийся впереди, исчез, пока яхта дрейфовала кормой вперед. Харден снова услышал рев разбивающихся волн и, удерживая равновесие на качающейся палубе, стал искать, откуда доносится звук. Кораллы были впереди и слева по борту. Нужно либо разворачиваться, либо попробовать выполнить правый галс.

Риф за кормой! Ему показалось, что он снова услышал пронзительный крик отца.

Харден заплыл в тупик, в коралловый каньон. Просто чудо, что яхта не распорола днище, когда входила в него. И только чудом можно будет выйти отсюда против ветра, дующего с северо-востока.

Он снова поднял грот и направил яхту левым галсом. Паруса наполнились ветром. Яхта перестала метаться на хаотической мелководной зыби и поплыла на восток, к выходу из ловушки.

Риф с правого борта! Яхта стремилась повернуть к югу. Волны тащили ее вправо, к подводному рифу. Харден вернул судно на курс, взял правый галс и попытался вырулить на открытую воду. Но ветер гнал его на запад.

Риф прямо по курсу! Может, мотор поможет? Харден боялся, что от вибрации вала винта трещина снова разойдется, и не хотел рисковать. Ветер тащил яхту назад.

Риф по правому борту! Харден менял курс и снова пытался идти против ветра, но, как и раньше, волны оттаскивали яхту назад. Риф справа! Риф слева! Риф прямо по курсу!

Ему уже казалось, что удалось выбраться, когда впереди внезапно вырос четвертый риф. Черт с ним! Он повернул штурвал, выполнил поворот через фордевинд и вышел на глубокую воду внутри коралловой ловушки. Затем он поставил нос против ветра и выбросил тяжелый якорь-плуг; якорный канат размотался на тридцать футов, прежде чем натянулся. Здесь яхте ничто не грозит, но что будет, если она отойдет на сотню ярдов в сторону?

Убедившись, что якорь будет держать яхту, Харден приготовил запасной якорь, затем засек направления на рифы, расположенные впереди и по левому борту.

Якорь удерживал яхту носом к волнам и не давал ей сильно раскачиваться. Харден открыл несколько консервных банок с рыбой и фруктами и съел их в кокпите, не обращая внимания на проливной дождь. Одним глазом он поглядывал на рифы, чтобы не упустить момент, когда яхту потащит на них.

Небо светлело, и ветер дул уже не так сильно. Дождь постепенно прекращался. Видимость улучшилась, волны стали успокаиваться, переходя в легкую зыбь.