![Чудовище / The Monster [= Пятый вид: Загадочное чудовище; Воскресшее чудовище; Возрождение] - Альфред Ван Вогт](https://cdn.rusbook.su/s20/5/6/7/3/8/56738.jpg)
Собрание сочинений в одном томе - Владимир Высоцкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ГРУСТЬ МОЯ, ТОСКА МОЯ
Вариации на цыганские темы
Шел я, брел я, наступал то с пятки, то с носка, —Чувствую — дышу и хорошею…Вдруг тоска змеиная, зеленая тоска,Изловчась, мне прыгнула на шею.
Я ее и знать не знал, меняя города, —А она мне шепчет: «Как ждала я!..»Как теперь? Куда теперь? Зачем да и когда?Сам связался с нею, не желая.
Одному идти — куда ни шло, еще могу, —Сам себе судья, хозяин-барин.Впрягся сам я вместо коренного под дугу, —С виду прост, а изнутри — коварен.
Я не клевещу, подобно вредному клещуВпился сам в себя, трясу за плечи,Сам себя бичую я и сам себя хлещу, —Так что — никаких противоречий.
Одари, судьба, или за деньги отоварь! —Буду дань платить тебе до гроба.Грусть моя, тоска моя — чахоточная тварь, —До чего ж живучая хвороба!
Поутру не пикнет — как бичами ни бичуй,Ночью — бац! — со мной на боковую.С кем-нибудь другим хотя бы ночь переночуй, —Гадом буду, я не приревную!
1980СТИХОТВОРЕНИЯ
«День на редкость — тепло и не тает…»
День на редкость — тепло и не тает, —Видно, есть у природы ресурс, —Ну… и, как это часто бывает,Я ложусь на лирический курс.
Сердце бьется, как будто мертвецкиПьян я, будто по горло налит:Просто выпил я шесть по-турецкиЧерных кофе, — оно и стучит!
Пить таких не советуют доз, но —Не советуют даже любить! —Есть знакомый один — виртуозноОн докажет, что можно не жить.
Нет, жить можно, жить нужно и — много:Пить, страдать, ревновать и любить, —Не тащиться по жизни убого —А дышать ею, петь ее, пить!
А не то и моргнуть не успеешь —И пора уже в ящик играть.Загрустишь, захандришь, пожалеешь —Но… пора уж на ладан дышать!
Надо так, чтоб когда подытожилВсе, что пройдено, — чтобы сказал:«Ну а все же не плохо я пожил, —Пил, любил, ревновал и страдал!»
Нет, а все же природа богаче!День какой! Что — поэзия? — бред!…Впрочем, я написал-то иначе,Чем хотел. Что ж, ведь я — не поэт.
<Конец 1950-х — начало 1960-х>«Про меня говорят: он, конечно, не гений…»
Про меня говорят: он, конечно, не гений, —Да, согласен — не мною гордится наш век, —Интегральных, и даже других, исчисленийНе понять мне — не тот у меня интеллект.
Я однажды сказал: «Океан — как бассейн», —И меня в этом друг мой не раз упрекал —Но ведь даже известнейший физик Эйнштейн,Как и я, относительно все понимал.
И пишу я стихи про одежду на вате, —И такие!.. Без лести я б вот что сказал:Как-то раз мой покойный сосед по палатеВстал, подполз ко мне ночью и вслух зарыдал.
Я пишу обо всем: о животных, предметах —И о людях хотел, втайне женщин любя, —Но в редакциях так посмотрели на это,Что — прости меня, Муза, — я бросил тебя!
Говорят, что я скучен, — да, не был я в Ницце, —Да, в стихах я про воду и пар говорил…Эх, погиб, жаль, дружище в запое в больнице —Он бы вспомнил, как я его раз впечатлил!
И теперь я проснулся от длительной спячки,От кошмарных ночей — <и> вот снова дышу, —Я очнулся от белой-пребелой горячки —В ожидании следующей снова пишу!
<Конец 1950-х — начало 1960-х>«Если нравится — мало?..»
Если нравится — мало?Если влюбился — много?Если б узнать сначала,Если б узнать надолго!
Где ж ты, фантазия скудная,Где ж ты, словарный запас!Милая, нежная, чудная!..Эх, не влюбиться бы в вас!
<1961>«Из-за гор — я не знаю, где горы те…»
Из-за гор — я не знаю, где горы те, —Он приехал на белом верблюде,Он ходил в задыхавшемся городе —И его там заметили люди.
И людскую толпу бесталаннуюС ее жизнью беспечной <и> зыбкойПоразил он спокойною, странноюИ такой непонятной улыбкой.
Будто знает он что-то заветное,Будто слышал он самое вечное,Будто видел он самое светлое,Будто чувствовал все бесконечное.
И взбесило толпу рестораннуюС ее жизнью и прочной и зыбкойТо, что он улыбается странноюИ такой непонятной улыбкой.
И герои все были развенчаны,Оказались их мысли преступными,Оказались красивые женщиныИ холодными и неприступными.
И взмолилась толпа бесталанная —Эта серая масса бездушная, —Чтоб сказал он им самое главное,И открыл он им самое нужное.
И, забыв все отчаянья прежние,На свое место все стало снова:Он сказал им три са<мые> нежныеИ давно позабытые <слова>.
<1961>«Люди говорили морю: „До свиданья“…»
Люди говорили морю: «До свиданья»,Чтоб приехать вновь они могли —В воду медь бросали, загадав желанья, —Я ж бросал тяжелые рубли.
Может, это глупо, может быть — не нужно, —Мне не жаль их — я ведь не Гобсек.Ну а вдруг найдет их совершенно чуждыйПо мировоззренью человек!
Он нырнет, отыщет, радоваться будет,Удивляться первых пять минут, —После злиться будет: «Вот ведь, — скажет, — люди!Видно, денег куры не клюют».
Будет долго мыслить головою бычьей:«Пятаки — понятно — это медь.Ишь — рубли кидают, — завели обычай!Вот бы, гаду, в рожу посмотреть!»
Что ж, гляди, товарищ! На, гляди, любуйся!Только не дождешься, чтоб сказал —Что я здесь оставил, как хочу вернуться,И тем боле — что я загадал!
<1962 или 1963>«Я не пил, не воровал…»
Я не пил, не воровалНи штанов, ни денег,Ни по старой я не знал,Ни по новой фене.
Запишите мне по глазу,Если я соврал, —Падла буду, я ни разуГрош не своровал!
Мне сказали — торгашиКак-то там иначе, —На какие-то грошиСтроют себе дачи.
Ну и я решил податьсяК торгашам, клянусь,Честный я — чего бояться! —Я и не боюсь.
Начал мной ОБХСИнтересоваться, —А в меня вселился бес —Очень страшный, братцы:
Раз однажды я малинуОптом запродал, —Бес — проклятая скотина —Половину взял!
Бес недолго всё вершил —Всё раскрыли скоро, —Суд — приятное решилСделать прокурору.
И послали по Указу —Где всегда аврал.Запишите мне по глазу,Если я соврал!
Я забыл про отчий домИ про нежность к маме,И мой срок, как снежный ком,Обрастал годами.
Я прошу Верховный суд —Чтоб освободиться, —Ведь жена и дети ждутСвоего кормильца!..
<1962 или 1963>«Давно я понял: жить мы не смогли бы…»
Давно я понял: жить мы не смогли бы,И что ушла — все правильно, клянусь, —А за поклоны к праздникам — спасибо,И за приветы тоже не сержусь.
А зря заботишься, хотя и пишешь — муж, но,Как видно, он тебя не балует грошом, —Так что, скажу за яблоки — не нужно,А вот за курево и водку — хорошо.
Ты не пиши мне про березы, вербы —Прошу Христом, не то я враз усну, —Ведь здесь растут такие, Маша, кедры,Что вовсе не скучаю за сосну!
Ты пишешь мне про кинофильм «Дорога»И что народу — тыщами у касс, —Но ты учти — людей здесь тоже многоИ что кино бывает и у нас.
Ну в общем, ладно — надзиратель злится,И я кончаю, — ну всего, бывай!Твой бывший муж, твой бывший кровопийца.…А знаешь, Маша, знаешь, — приезжай!
1964«Я теперь на девок крепкий…»
