Двух дорог пересеченье (СИ) - "Nastyad87"

— Ты не осознаёшь всей опасности! Тебе нельзя возвращаться во дворец! — выкрикнул в ответ князь, но всё же остановился.

От Наташи не укрылось, что последнюю фразу брат сказал точь-в-точь как Владимир Корф. «Вам нельзя туда возвращаться!» — прогремел в её голове голос Владимира.

— Я не могу ослушаться приказа императрицы — ты же сам знаешь, — говорила меж тем Натали, подходя к брату, беря его за руку и возвращая к постели, на которой сидела Лиза. — А что касается Владимира, то мы уже рассудили: завтра я поеду к нему и попробую попросить прощения. Но не сегодня, Миша! Ты посмотри, сколько новостей на меня свалилось. Дай мне время хорошенько всё обдумать. Иначе, пребывая в запале, я способна только ещё горше испортить положение!

— Если вы с Владимиром действительно любите друг друга, сейчас не самое подходящее время, чтобы тянуть с признаниями, — убеждал её Михаил. — Ты уж постарайся помириться с ним, а иначе, вернувшись во дворец, можешь навсегда потерять. И не только его. Но и нечто такое, что уже не подлежит воскрешению!

— Зачем ты так говоришь? — удивилась Лиза. — Ты слишком суров к Наташе.

— Ничего, Lise. Всё в порядке.

— Идём, — сказал князь Репнин супруге. — Сестре лучше сейчас побыть наедине с собой и, как она сама сказала, хорошенько обо всём подумать.

— Ты зови меня, если понадоблюсь, ладно? — бросила Лиза на прощание.

Натали молча кивнула, провожая взглядом светлое, добродушное личико Елизаветы Петровны и озабоченный, мрачный лик Михаила.

Итак, её требовали во дворец. «Ну так что ж, — говорила себе вечером Натали перед тем, как лечь спать. — Видимо, такова судьба. Если завтра не удастся объясниться с Владимиром, если он отвергнет меня и не простит — тогда уеду в Царское. В конце-концов, не могу же я, в самом деле, валяться у него в ногах, вымаливая слова прощения. Или могу? А как же чувство самоуважения? Хотя о каком самоуважении может идти речь, если я рискую его потерять? Что мне дороже: собственная гордость или его любовь?» Передумав за прошедший день много всякого, расписав в своей голове различные исходы от своей завтрашней поездки в поместье Корфов, она, как бы не хотелось ей думать в благоприятном ключе, всё более и более сомневалась, что ей последует новое предложение руки и сердца. «Владимир тоже горд, слишком горд, чтобы так быстро простить! — думала она с горечью. — А Александр — как быть с ним? Вот ему я выскажу всё, что думаю о его поступках, если мне-таки лежит дорога в Царское! И пора бы ему понять, раз и навсегда, что я никогда не стану его дамой сердца. Никогда!»

Ощущая, что с недавних пор всякий раз, когда она думает об Александре Николаевиче, у неё портится настроение, Наташа вернулась к мыслям о Владимире. Вопрос с цесаревичем решён давно, окончательно и бесповоротно. Но даже вообразить, что придётся ставить точку в её отношениях с Корфом, было крайне тяжело. Ах, если бы он не держал на неё зла! Стоило только представить, что она уедет и больше не увидит его, как тоска, мучительная и невыносимая, камнем ложилась на грудь.

Натали, вновь набросив на плечи шаль, подошла к столику у окна и пододвинула к себе увесистый том с собранием сочинений Гёте. Там, меж страниц, она отыскала розу — ту самую, которую ей подарил Владимир после бала. Она взяла цветок в руки и, поднеся к лицу, попыталась вдохнуть едва уловимый аромат. На душе стало ещё хуже: «Если он меня не простит, мне останутся лишь воспоминания в виде засохшей розы!» Вернув подарок Корфа на место, она легла в постель да так и не сомкнула глаз до рассвета.

Встав с восходом солнца с фиолетовыми кругами под глазами, Наташа умылась, оделась и буквально считала часы и минуты до завтрака. Тихонько выйдя в сад, она вдохнула прохладный утренний воздух. Вчерашние тучи прошли стороной, небо было ясным. И только ветерок налетал порой, шевеля полы её накидки и раздувая юбку платья. Она в который раз проговаривала про себя слова, подготовленные для объяснения с Владимиром. Если всё пройдёт хорошо, то впредь она научится быть более чуткой к нему. А если пройдёт плохо? Она старалась гнать от себя подальше подобные мысли. «Лиза права: надо бороться за свою любовь, — твердила себе Натали, меряя шагами дорожки. — Сдаться я всегда успею».

Её позвали к завтраку, во время которого кусок не лез в горло. Она буквально впихнула в себя несколько ложек каши с маслом и сообщила Мише с Лизой, что уже велела закладывать экипаж. Князь Репнин вызвался ехать с ней в качестве поддержки, но она упрямо отклонила его предложение.

Таким образом, попрощавшись с родными, Натали села в повозку и покатила в сторону поместья Владимира. Она плохо помнила дорогу, поскольку все её мысли по-прежнему были заняты Корфом. Когда же лошади взобрались по знакомой аллее к парадному входу, княжна Репнина ощутила, как сильно стучит сердце у неё в груди. Спустившись на землю, она попала на крыльцо и подошла к двери. Дрожащими пальцами взялась за молоточек и постучалась. Сминая полы накидки, Наташа стояла, словно осуждённый, ожидающий смертельного приговора. Ей показалось, что долго не открывали. Хотя, скорее всего, просто со страху время растянулось более обычного. Но вот дверь отворилась, и в передней показался один из дворовых людей Корфа.

— Доброе утро, — сказала Наташа, не решаясь войти.

— Доброе, барышня.

— Владимир Иванович дома?

— Никак нет-с. Уехал барин. Ещё вчера, во второй половине дня.

Сердце Репниной упало.

— Уехал? Но куда? И надолго ли?

— Не ведаю я, — видя растерянный вид Натали, слуга, подумав, добавил: — Быть может, Варвара знает. Она у нас наиболее приближенная к господам.

— Тогда проводи меня к ней.

— Идёмте на кухню. Там она, где ж ей ещё быть? Пирожки с грибами готовит, — доложили ей и пропустили вперёд.

Войдя в дом, Наташа, робко ступая, добрела до кухни. Там она нашла привычно хлопочущую Варю, дававшую Алёне указания по поводу того, как правильно месить тесто.

— Наталья Александровна! — радостно воскликнула повариха, вытирая руки, перепачканные в муке, о фартук.

Она подошла и чмокнула княжну в щеку.

— Вы удачно приехали. У нас сегодня бульон с куриным мясом, а к нему пирожки со свежими, только сегодня рано утром собранными грибочками будут. Оставайтесь на обед — не пожалеете!

— Спасибо, Варя. Я, по правде сказать, с Владимиром Ивановичем хотела переговорить. Это очень важно, — ответила Натали как-то уж очень кротко и тихо.

— Так нет его, — развела руками Варвара. — И, боюсь, придётся разговор ваш отложить на несколько дней. Вчера в поместье прискакал управляющий конным заводом, да прождать ему пришлось, пока Володя не воротился. А как пришёл он домой, так управляющий сразу к нему с печальными новостями. Выяснилось, что на заводе обрушилась крыша над стойлами, которую недавно взялись переделывать. Никто из людей вроде как не пострадал, но вот лошадей-то придавило тяжёлыми балками и некоторых сразу насмерть! А ведь лошади какой-то ценной породы! Вы уж простите, я в этих названиях мало смыслю. Только Владимир их каждый год на выставки посылает и в армию нашему царю поставляет. Ещё покойный Иван Иванович разводить взялся. Как повоевал в войне с Наполеоном, так решил кавалерию нашу улучшить, потому как, по его словам, лошади там были зачастую не самые быстрые, выносливые да сильные.

— И далеко этот завод находится — ты не знаешь? — спросила Натали задумчиво.

— В соседней губернии. У Корфов там ещё одно имение выстроено, как раз рядом с заводом. По хорошей дороге и в благоприятную погоду полдня добираться. Но вы не тревожьтесь, вернётся наш Володя дня черед два, самое большее — через три, поскольку никогда не оставляет надолго сына. Вот и в этот раз сказал мне перед отъездом: «Съезжу туда, Варя. Самому посмотреть надо — что да как. Берегите Ваню. Скоро вернусь».

«Два или три дня, пожалуй, перетерплю. У него свои хлопоты на заводе, тем более, если погибло много лошадей. А тут ещё я свалюсь, как снег на голову. Спокойно поговорить всё равно не удастся. И во дворце меня подождут — куда я не уеду, пока не поговорю с Владимиром!» — решала для себя Натали.