Легкое сумасшествие по имени любовь - Трейси Броган

если ты так уверена… Я расскажу об этой идее адвокату Ричарда и завтра перезвоню. Но мы не отдадим ему дом просто так. Пусть выкупает. Я обещаю, что на опекунстве это не скажется. Весь этот бизнес, что задумали вы с кузенами, — сраная мелочевка. Ричард как будто не понимает, что, забирая у тебя дом, он тем самым ухудшает условия жизни детей, о чем он якобы так печется. И я ему напомню об этом в самый ответственный момент. Не волнуйся, Сэди. Я за тебя вступлюсь.

Это была единственная хорошая новость за последние дни.

* * *

Я с каким-то мстительным отчаянием предалась планированию вечеринки для Доди, испытывая радость оттого, что могу окунуться с головой в эту суету. Фонтейн обратился за помощью к Кайлу, и спустя короткое время мы стали щеголять в футболках с надписью «Команда Доди».

Фонтейн настоял на том, чтобы украшения использовались белые, розовые или блестящие. Будто мы устраивали вечеринку принцесс для Пейдж. Мы купили километры тюля для украшения террасы и добавили к этому благолепию мерцающие фонарики и десятки крохотных белых свечек.

Нехотя пришлось согласиться, чтобы музыкальную часть обеспечивали друзья Джаспера. Это была гаражная группа, которая обзавелась несколькими поклонниками после того, как на местном радио крутили их единственную собственную песню «Цунами из салями». Я немного сомневалась в их талантах, но они были свободны, бодры и играли за пиво.

Доди воспринимала свой диагноз с оптимизмом, воодушевленная заверением леди Маргарет, что это еще не конец.

— Она сказала мне, что видела перья на поверхности пруда и пару белых лебедей, выписывающих восьмерки. Значит, как минимум я доживу до восьмидесяти восьми.

— Или это были перья с ангельских крылышек, а ты пропала, — пошутил Фонтейн.

Доди улыбнулась и погладила его по щеке:

— Спасибо, милый. Раз ты шутишь, значит, с миром все в порядке. Из Джаспера я даже кривой улыбочки вытянуть не могу, что бы я ни говорила.

— Он расстроен, Доди. Его голова слишком загружена, — сказала я.

У меня голова тоже шла кругом, но я никому этого не показывала. Никто не должен слышать моего нытья о неудачах на личном фронте. Никому не стоит знать, как я опустошена. Дез даже формально не предложил закончить отношения. Не попрощался и не оставил мне надежды.

Я, конечно, была слишком занята происходящим — болезнью Доди и войной с Ричардом, так что у меня не оставалось времени думать о Дезе. Кроме вечеров. И первых моментов после пробуждения утром. И в солнечный полдень. И когда мой взгляд падал на парусник или кабриолет. Или на мужчин.

Я позвонила Пенни на следующий день после того, как Дез сказал, что уезжает. Я хотела поплакаться ей, но у нее были серьезные проблемы с плацентой, и толку от этого звонка не было никакого. Все вращалось вокруг ее будущего ребенка: он достиг размеров кукурузного зернышка; он должен слушать классическую музыку, сидя в животе; у него разовьется аллергия, если Пенни съест что-то не то… Она даже смотрела фильмы на иностранных языках, надеясь, что это сделает ребенка полиглотом. Когда она наконец-то перестала тараторить только о малыше и спросила, как дела в Белл-Харборе, мне отчаянно захотелось рассказать ей о болезни Доди, но я поняла, что просто обязана сохранить это в тайне.

Внезапно я оказалась в той же ситуации, что и Дез. Конечно, Пенни, как и нашей матери, стоило это знать. Но разве я могла игнорировать пожелания Доди и выдвинутые ею условия? Разве не этого я желала бы для себя, будь я на ее месте? Мне хотелось сидеть и злиться на Деза, потому что это было так просто, но, признаться, было жаль, что я втянула его в весь этот кавардак. Да, не стоило ему поступать так гадко и уходить, не попрощавшись, но на результат это никак не повлияло. По крайней мере, обошлось без трагических сцен, и мне не пришлось вцепляться в его лодыжку, умоляя не покидать меня. Вышло бы неловко.

* * *

Когда на следующий день я вернулась со встречи с Кайлом, моя предсказуемая, но неуклюжая тетя играла на террасе с детьми в веселую игру «Рыбалка»[38].

Когда я сказала ей, что остаюсь в Белл-Харборе, она была так же счастлива, как Фонтейн, то есть на свете есть по крайней мере два человека, которые любят меня.

А до того я рассказала Кайлу обо всем, что произошло между мной и Дезом. Мне было просто необходимо выговориться перед кем-то, кто не сходил с ума от переживаний за Доди. Кайл пообещал сохранить мою тайну и так загрузить меня заказами на наведение порядка в домах нерях, чтобы у меня не было времени даже подумать о чем-то еще. Меня это устроило.

— Кто победил? — спросила я детишек, шлепнувшись на стул.

— Я! Я вытащил «К» и еще одну «К»! — похвастался Джордан.

— Это называется «король», милый, — сказала я ему.

— Неважно, сколько карт ты достанешь. Считаются только парочки! — пояснила Пейдж.

— Но «К» же клуче, чем «Д»! — заспорил Джордан.

— Зайчики, — обратилась к ним Доди, — бегите на кухню и нарисуйте мне несколько картинок, пока я разговариваю с вашей мамой. Я бы хотела картинку с бабочками и броненосцами. Справитесь?

Дети выбежали из комнаты, затеяв по дороге спор о том, как выглядит броненосец.

— Ну, как прошел обед с Кайлом?

Я стащила наволочку с диванной подушки.

— Хорошо. Он рад, что я остаюсь.

Доди закинула ногу на ногу и расстегнула молнию на юбке.

— Эту юбку мне достал Уолтер. Ее носила Оливия Ньютон-Джон в фильме «Бриолин». Боже, она была такая стройняшка. А каков был Джон Траволта! Настоящий секс-символ. Кстати, о секс-символах. Куда это запропастился Дез?

— Он весь в трудах праведных. Пишет, что с ним все в порядке и надеется, что ты чувствуешь себя хорошо.

Доди сжала губы, нахмурившись:

— Сэди Тернер, ты лжешь. Я могу это видеть хотя бы по тому, как твоя аура меняет цвет. Так где он на самом деле?

Я притворилась безразличной.

— Доди, моя аура тебя обманывает. Он занят работой, и это правда.

Ведь это действительно было правдой. Только не всей.

— Вы что, поссорились из-за меня? — Она скрестила руки на своей необъятной добродетельной груди. — Дез злится, что я сразу не сказала вам всем насчет моего рака?

Рак был очередным словом на «Р», которое означало для меня тревогу. Я просто ненавидела его, когда оно срывалось с ее языка так просто, будто она сказала какую-то мелочь, вроде «у меня что-то в зубах