Том 24. В зыбкой тени. Итак, моя милая... Если вам дорога жизнь. - Джеймс Чейз

Он был старше ее на пять лет. В тот день Мэгги отправилась в киношку на какой-то боевик. Одна. Все подружки отказались составить ей компанию, занятые своими девчоночьими делами. Она наврала родителям, что идет в кино с Ширли. Пудрить предкам мозги было ее любимое занятие — от любой, даже вполне безобидной лжи им она получала кайф. Да небось они и не слышали, что она им сказала. Сидят себе в обнимку, уткнувшись в телевизор, и на все остальное не обращают внимания: «Хорошо, деточка, погуляй, только смотри не возвращайся поздно». Ее так и подмывало ляпнуть на прощание, что у нее свидание с Кларком Гейблом, но они вряд ли отреагировали бы!

Картина навевала такую скукотищу, что Мэгги не высидела и половины. Уже на улице ее стали раздирать сомнения. Куда пойти, куда податься? Подружки заняты, с мальчишками из школы она не встречалась, но не бродить же неприкаянной по городку. То что ей придется присоединиться к родителям за уныло мерцающим телевизором — она не могла представить даже на секунду.

— Постой, красавица. Не скучно одной?

Перед ней стоял парень. Мэгги скользнула по его фигуре оценивающим взглядом. Для своих семнадцати она повидала немало мужчин и позволяла им многое, но с девственностью расставаться не спешила. Ей нравилось барахтаться на заднем сиденье машины, отчаянно визжать и сопротивляться и постепенно сдавать позицию за позицией — кроме последнего бастиона. Мать не уставала подчеркивать, что от незнакомых парней можно ждать всяких неприятностей. Ведь им нужно от девчонок только одного. А расплачиваться за минутное удовольствие придется дурехам.

Чак ей понравился сразу. Среднего роста, коренастый, мускулы так и распирали ковбойку. Длинные рыжие волосы и борода придавали ему определенный шарм. Лицо с независимым выражением было по-своему привлекательным. В нем явственно проступало мужское начало. И Мэгги махнула рукой на приличия.

Для начала она согласились выкупаться с ним на пару. Они пошли к морю, и Чак поразил ее воображение тем, что совершенно не стеснялся своей наготы, чем убил в девушке последние остатки робости — она сняла с себя платье.

Поколебавшись мгновение, она последовала за ним в набегающий прибой, и там, где когда-то зародилась жизнь на планете, уступила его настойчивым ласкам.

Первый в ее жизни половой акт доставил ей ни с чем не сравнимое наслаждение. У Чака было полно недостатков, но удовлетворить женщину он мог, как никто.

— Ты хорошая девчонка, Мэгги, — сказал он, лениво бродя кончиками пальцев по ее груди, когда они отдыхали после пыхтенья на песке. — Денежки у тебя есть?

Очень быстро Мэгги поняла, что Чака интересуют лишь деньги и женщины. У нее было в заначке от предков триста долларов — скопила за многие годы. Но она не спешила признаваться в этом.

— Хочу во Флориду, — сказал Чак мечтательно, — не мешает прогреть косточки на солнышке. Определенного занятия не имею. Когда у меня кончаются деньги, устраиваюсь на работу, какая подвернется. Как накоплю малость, сразу же снимаюсь с якоря. Натура у меня такая, цыганская. А как ты?

— Я? Если честно, я всю жизнь мечтала встретить такого шикарного парня. И уйти с ним из этого глухого городка.

— К сожалению, — сразу загрустил Чак, — взять с собой тебя не могу. Я на нуле. Эх, были бы пару сотен, я показал бы тебе небо в алмазах!

И Мэгги решилась. Была не была.

— Если я достану три сотни, возьмешь с собой?

— Трех сотен, — сказал Чак, — нам хватит на целую вечность. Конечно, возьму.

Именно этой минуты Мэгги ждала весь последний год. Вот мужчина, один взгляд на которого заставляет бурлить кровь в жилах, да и на то, как следует жить, у них общая точка зрения. Да и косточки ей размять — лучше не пожелаешь.

Они договорились встретиться утром на автовокзале, чтобы отправиться во Флориду.

Дождавшись, когда мать ушла по магазинам, Мэгги наскоро побросала в рюкзак свои нехитрые пожитки, черкнула несколько строк, что назад не вернется, добавила к своей кубышке полсотни родительских и покинула отчий дом навсегда.

Триста пятьдесят закончились через пару недель, какая там вечность! Среди прочих недостатков у спутника по житейскому морю обнаружилась страстишка ставить судьбу на кон, предаваясь азартным играм. Мэгги с замиранием сердца следила, как Чак беззастенчиво просаживает ее деньги, швыряя кости с двумя подозрительными типами, что прилепились к парочке по пути в Джексонвилл. Когда в ход была пущена последняя полусотенная, Мэгги дотронулась до рукава Чака:

— Может быть, надо остановиться, дорогой?

Шулера с издевкой посмотрели на Чака:

— Позволяешь своей бабе командовать?

Вместо того чтобы прислушаться к здравому голосу, Чак толкнул любовницу изо всех сил. Мэгги отлетела в сторону и ударилась головой о кочку так, что потеряла сознание. Когда она очнулась, Чака раздели в пух и прах, а его партнеры растворились в полумраке.

— Слушай, зануда, деньги для того и созданы, — огрызнулся Чак в ответ на ее стенания. — Нечего вякать! Да найдем мы еще бабки, они под ногами валяются, остается их только подобрать.

На следующий день они подрядились на уборку цитрусовых и вкалывали на адской жаре неделю, пока не наскребли тридцать долларов. Потом двинули в сторону Майами.

Но и этих денег хватило ненадолго: надо же время от времени что-то совать в рот и платить за проезд. К тому времени, когда они набрели на заброшенную усадьбу, у них не было в кармане ни цента, и Мэгги сильно проголодалась. Последнее, что она съела, был холодный гамбургер, который кто-то оставил на скамейке… И все же она не жалела, что бросила родителей. Пусть она не знает, что ее ожидает впереди, без денег, голодная, бездомная, неумытая, но все равно это лучше, чем прозябать в камере с выцветшими обоями на стенах, сидя на диване перед телевизором.

Ничего, завтра будет день, что-нибудь обязательно подвернется. С Чаком не пропадешь. Мэгги примостилась поудобнее, собираясь заснуть, но какой-то посторонний шум привлек ее внимание.

По первому этажу кто-то бродил!

Она ясно услышала скрип рассохшихся половиц. Сердце девушки тревожно застучало. Она нащупала руку Чака и легонько ее встряхнула.

— Очнись, любимый!

Он застонал, но не проснулся. Отбросил ее руку и перевернулся на другой бок, но она снова ухватила его за запястье.

— Чак!

— Ну какого тебе хрена! — Он открыл глаза, приподнялся на локте. Даже в минуту опасности исходивший от него запах застоявшейся мочи и пота заставил ее зажать нос. — Что стряслось?

— Внизу кто-то ходит.

Девушка почувствовала, как напряглись его мышцы, и мгновенно успокоилась. Перед его физической силой она ощущала трепет и, благоговение.

— Пожалуйста, прислушайся! — попросила она шепотом.

Надо отдать ему должное: он бесшумно поднялся, на цыпочках подошел к двери и приложил ухо. Никакого страха Чак не испытывал в отличие от нее, когда тихонько приоткрыл дверь. Мэгги сверлила его широкую спину взглядом, умоляя не подвергать себя опасности, но в Чаке пробудился первобытный охотничий инстинкт. Он чуть пригнулся, словно приготовился к прыжку, и страхи девушки временно улеглись. Он несколько минут прислушивался, потом закрыл дверь и вернулся на место.

— Ты права, малышка. Нас кто-то надумал навестить… Возможно, фараон.

Она уставилась на него.

— А полиции что здесь понадобилось?

— Дура, — яростно прошипел он ей в лицо, — мы же нарушаем право частной собственности. И если какому-то фараону неймется выслужиться перед начальством… — он закусил нижнюю губу мелкими зубами, — нас вполне можно упечь за бродяжничество.

— Бродяжничество? Мы же никому не приносим вреда.

Но Чак уже не слушал. Он вынул из кармана джинсов какой-то продолговатый сверток и сунул в ладонь Мэгги.

— Засунь себе в трусы. Если это взаправду фараон. Пусть этого у меня не найдут…

— Чего «этого»?

— Ножа, бестолочь!

Он снова подошел к двери и неслышно открыл. Мэгги подождала, когда ее спутник выйдет, и перевела взгляд на сверток. Заложенное в каждой женщине любопытство не позволило ей поступить так, как приказал ей Чак. Она развернула тряпку и несколько секунд любовалась костяной рукояткой. Потом ее рука сама потянулась к кнопке, выступающей из ручки. Мэгги непроизвольно вздрогнула, когда с щелчком из рукоятки высунулось жало — три дюйма сверкающей стали. Она не знала, как спрятать лезвие обратно в рукоятку, поэтому вскочила с места, метнулась в дальний конец комнаты и спрятала нож под кучу ободранных заплесневелых обоев. Потом отправилась вслед за Чаком. Она обнаружила его у основания лестницы, ведущей вниз. Он сделал ей знак растопыренной ладонью: стой! Так они и застыли, вслушиваясь в тишину дома. Но ничего, кроме гулкого стука собственного сердца, Мэгги не услышала.