Жена тигра - Теа Обрехт

Охотника тигр не боялся, потому что не знал, как и почему страшиться его. Но он обнаружил, что запах, исходивший от этого человека — сложный дух земли, тлена и тех вещей, которых не раз касалась своими крыльями Смерть, — чрезвычайно ему неприятен. Эту противную смесь он чуял все время, когда следил за охотником из своего убежища на вершине холма или обнаруживал его возле своих старых логовищ и на тех тропах, по которым прошел за сутки до этого. В тот день тигр удалился от логова в Свято-Даниловом монастыре, но пошел на запах вовсе не охотника, а барсука, теплого, чем-то слегка встревоженного, хотя по-прежнему пребывающего в зимней спячке. Двинувшись на него, зверь наткнулся на повозку с запряженными в нее волами, спрятанную в сосновой роще.

Тигр осторожно подошел к телеге сзади, перевернул ее, и эта странная штука всем своим весом ударила его в живот. Скорчившись от боли, тигр заметил, что колеса повозки заехали далеко в папоротники и увязли в глубоком снегу. Рядом с телегой стояли волы, подслеповато поглядывая на него из-под густой челки. Они тесно прижались друг к другу боками для тепла, и изо рта у них вырывались облачка пара. Запах охотника был тут повсюду.

Тигр довольно долго лежал в черных зарослях за повозкой, но и сам не понимал, чего, собственно, ждет. Смысл данной ситуации был ему явно недоступен. Затем ветер сменил направление. Волы почуяли его запах и принялись нервно топтаться, звеня сбруей. Цепи, которыми они были прикреплены к повозке, закачались, тоже издавая серебристый звон. Это заставило тигра подползти чуть ближе и немного высунуться из папоротников, и тут занавешенные челкой глаза волов уперлись прямо в него. Они испуганно дернулись, повозка с грохотом сдвинулась с места, колеса высвободились из глубокого снега, и волы попытались перейти на бег. Но тут уже все инстинкты в душе тигра проснулись, как от громкого хлопка. Он вскочил, чувствуя, как бешено кипит кровь у него в жилах, и в несколько прыжков настиг повозку. Хищник ухватил правого вола за задние ноги и какое-то время удерживал повозку на месте. Его когти вонзились волу в ляжки, а зубы прихватили толстое основание хвоста, но ухватиться получше ему мешали упряжь и сама повозка. Да и второй вол не дремал. Тигр вдруг почувствовал, как что-то с силой ударило его прямо в ребра. Он выпустил первого вола, спрыгнул на снег и смотрел, как повозка, оставляя неровный след, быстро покатилась вниз и остановилась лишь по ту сторону широкой поляны.

А вот охотника по-прежнему нигде не было видно.

Моего деда, должно быть, в известной степени успокоил отъезд Дариши. Все же в ту ночь он провел всего пару часов в каком-то кошмарном полусне, очнулся и почувствовал, как в ночной темноте все его существо охватывает ужасное, близкое к истерике чувство. Мальчишка рывком поднялся и сел в постели, отчетливо ощущая, будто между ним, зверем и женой тигра проползло что-то страшное, ситуация вновь изменилась и те границы, которые он с таким трудом медленно и осторожно переходил, вновь стали непреодолимыми для него. Казалось, теперь у малолетки не хватит сил даже для того, чтобы дойти до ее дома.

В окно виднелось безоблачное небо, от луны на полу возле его кровати лежали черные тени. Огонь в очаге потух, лишь догорающие угли все еще слабо светились. Мой дед встал, сунул ноги в башмаки, накинул куртку прямо на ночную рубаху, с непокрытой головой вышел на улицу, а потом побежал. Встречный ветер больно кусал ему лицо и пальцы.

Бежать пришлось через всю деревню. В домах не было ни огонька. Пастбище так и сияло, укрытое только что выпавшим снегом. Где-то за домами, позади, лаяла собака, к ней присоединилась вторая. Их громкий лай был отчетливо слышен в темноте. Мой дед остановился перед домом мясника. Тяжелый снег, выпавший днем, сполз с откосов крыши и неровными сугробами лег вдоль изгороди палисадника. Дед стоял у крыльца, не решаясь войти, и смотрел на черную башенку чердака и темные окна дома. Жилье казалось ему чужим, незнакомым, и он никак не мог с уверенностью вспомнить, действительно ли был там, внутри, вместе с женой тигра. Мальчишке было видно, что по ступенькам и по самому крыльцу тянется широкий след, словно там что-то протащили или кто-то прополз. Он попытался уверить себя, что все это, возможно, оставил тигр, но потом разглядел следы, явно принадлежавшие кому-то двуногому. Отпечатки ступней были маленькие, шаги короткие, ведущие прочь от дома. Дед подумал, что надо бы заглянуть внутрь, может быть, даже подождать хозяйку у очага. Но дом явно был пуст, так что ему пришлось бы сидеть там в полном одиночестве.

Следуя за отпечатками ног, ведущими с крыльца, мой дед добежал до края пастбища и нырнул под ограду. Человеческие следы делались все четче по мере того, как глубже становился слой снега, укрывшего поле. Всю зиму он не заходил так далеко, и теперь, слушая, как отчаянно скрипит и стонет у него под ногами снег, ничего не видя перед собой, все бежал и бежал вперед. Дыхание облаками пара вырывалось у него изо рта, а из глаз от холода ручьем текли слезы. Поле кончилось, начался резкий спуск к ручью, возле которого мальчик ненадолго застрял, пробираясь по обледенелым камням, но потом стал решительно подниматься по склону сквозь густые заросли.

Здесь, на опушке леса, следы стали особенно глубокими. Похоже, жена тигра, исполненная сомнений, то и дело останавливалась и ступала неровно. Особенно в тех местах, где ее пальто и волосы цеплялись за сучья. Женщине приходилось оборачиваться и высвобождать их. Или же там, где густые ветви грозили выколоть ей глаза. Мой дед шел, низко наклонив голову и хватаясь за побеги молодняка, благодаря чему относительно легко преодолевал крутой подъем. Вскоре он все равно совершенно вымотался, однако заставил себя идти дальше. Плотные комья снега то и дело шлепались ему за шиворот с верхних ветвей сосен. Руки у него были все исцарапаны, он задыхался от страха и злости на себя за то, что не способен идти быстрее. Мальчишку непрерывно терзала мысль о том, что окна в ее доме теперь могут навсегда остаться темными. Вдруг она уехала и больше не вернется? Дед дважды спотыкался и падал, и каждый раз снег оказывался куда глубже, чем это можно было себе представить. Когда он снова поднимался на ноги, ему приходилось долго сморкаться, отплевываться и вытирать жгучую влагу с залитого слезами лица.

Он не знал, далеко ли еще придется идти. Возможно, жена тигра ушла несколько часов назад. Наверное, она уже встретилась со своим зверем где-нибудь в лесной чаще и они давно брели дальше по глубокому снегу, а он безнадежно от них отстал. Как быть, если в деревенских сплетнях о ней все же содержалась доля правды? Вдруг он ошибался, считая рассказы о жене тигра насквозь лживыми и нелепыми? Не мог ли хищник превратить глухонемую девушку в тигрицу, используя ту же магию, которая делала из него человека? Что делать, если он наткнется на них обоих в лесу, а эта тигрица его даже не вспомнит? Все же мой дед шел дальше. Он замерз и от холода плотно обхватил себя руками, сердце еле билось у него в груди. Мальчишка постоянно прислушивался к каждому звуку, пытался уловить хоть один шорох, издаваемый тигром, но различал только хруст снега у себя под ногами да собственное дыхание, с мучительным хрипом вырывавшееся из горла. Он заставлял себя подниматься все выше, выше, выше и наконец достиг округлого выступа на вершине холма, похожего на выпяченную губу и сплошь обвитого корнями деревьев. Дед остановился и почти сразу увидел их.

Там, где на щеке горы имелась небольшая, поросшая лесом впадина, стояла на коленях жена тигра. Она по-прежнему была человеком, длинные волосы рассыпались у нее по плечам и укрывали тело, точно шаль. Она протягивала перед собой руки, полные кусков мяса, но тигра нигде не было видно. Однако футах в пятнадцати — двадцати у нее за спиной стоял и явно прятался кое-кто другой. Облегчение, которое испытал мой дед, все-таки отыскавший глухонемую девушку, тут же сменилось тревогой, ибо человек, прятавшийся в тени деревьев, то исчезавший из виду, то вновь появлявшийся, был охотником Даришей. Более всего сейчас он походил на огромного медведя, который поднялся на дыбы и держал в передних лапах ружье.

Мой дед хотел крикнуть, предупредить, но вдруг споткнулся и упал ничком, а потом долго задыхался, упирался руками и старался выбраться из глубокого сугроба. Жена тигра все равно ничего не услышала бы. Она по-прежнему стояла на коленях, копаясь в снегу, когда на нее набросился Дариша Медведь. Мой дед видел, как он схватил жену тигра и рывком поставил ее на ноги. Она билась у него в руках, как пойманный зверек, горло которого стянуто петлей силка. Дариша держал ее за плечи. Она всем телом сильно выгибалась вперед, все пыталась от него отстраниться и размахивала свободной рукой, надеясь, видно, вцепиться ногтями ему в лицо или в волосы. Глухонемая все время издавала какие-то странные, скрипучие звуки, похожие на кашель. Даже на таком расстоянии моему деду было слышно, как сильно стучат у нее зубы.