Ромеи и франки в Антиохии, Сирии и Киликии XI–XIII вв. - Сергей Павлович Брюн

прибрежные города и занял весь Эпир. Вначале он разорил все вышеназванные области, а затем осадил Диррахий, митрополию Эпира, предав огню окрестные земли. Так, он направил свою волю и все свои силы на то, чтобы отплатить за притеснения латинян и, с помощью Божьей, готовился довести свои войска до дальних рубежей империи»[948]. Очевидно, Боэмунд собирался повторить и, на этот раз, победоносно завершить вторжение, впервые инициированное его отцом — Робертом Гвискаром. Но, если во время той, первой войны, войска латинян, шедших к Константинополю возглавлял энергичный, двадцатипятилетний рыцарь Боэмунд, то в 1107 армию французских, нормандских и итальянских крестоносцев на Балканы привел уже умудренный опытом и многими битвами муж, князь Антиохийский, которому шел уже шестой десяток лет. Парадоксально, но во время этого второго нормандского похода Боэмунд совершенно не принял во внимание ни своего главного противника — Алексея I Комнина, ни общего состояния Ромейской державы. Еще при первом вторжении изможденная гражданскими войнами и сельджукскими завоеваниями империя, при поддержке Венеции, смогла выдержать натиск Гвискара и вытеснить нормандцев с Балкан. В 1107–1108 гг. крестоносцам Боэмунда суждено было столкнуться уже с совершенно иной, окрепшей империей, которая входила в эпоху «комниновского возрождения».

II. Война на Балканах (1Ю7–1Ю8 гг.).

Поражение и смерть Боэмунда

Действия Алексея I Комнина: подготовка империи к новой войне (1106–1107)

Конечно же, Алексей I Комнин вряд ли пользовался тем подавляющим численным превосходством, которое пытался отобразить Альберт Аахенский, писавший о ромейском войске исключительно как о «неисчислимой армии» и «бесчисленном множестве туркополов, куманов и печенегов»[949]. Современные исследования убедительно доказывают, что василевс вряд ли мог вывести в поле более 25.000 человек, так что, если отталкиваться от численности войск Боэмунда, данной в Анонимной хронике Бари (34.000 воинов), мы можем говорить скорее о равенстве сил противоборствовавших сторон[950]. Перенеся ставку в Фессалоники, василевс приступил к реорганизации ромейского войска и к строительству новых кораблей для императорского флота, сооружение которых развернулось в гаванях ромейских городов, на Кикладских островах и в Малой Азии. Диррахий был должным образом укреплен; туда были стянуты дополнительные силы и запасы провианта, а на посту дуки Диррахия с 1105 г., т. е. с момента отбытия Боэмунда на Запад, находился племянник и тезка василевса — Алексей Комнин[951]. Великим дукой флота был назначен Исаак Контостефан, которому василевс пригрозил «что выколет ему глаза, если тот не успеет прибыть в Иллирик до переправы Боэмунда»[952].

Контостефан не ограничился патрулированием Адриатики; он переправился со своей эскадрой к берегам Апулии и атаковал Бриндизи. Город выдержал ромейскую осаду, а прибывшие к стенам Бриндизи итало-нормандские войска сбросили экспедиционные силы Контостефана в море. Анна Комнина утверждает, что и инициатива атаковать Бриндизи, и вина за поражение всецело принадлежит Контостефану, однако более чем вероятно, что удар по одному из главных портовых городов Боэмунда был совершен не только с ведома, но и по приказу самого василевса. Нельзя не отметить, что этой единственной «итальянской» кампании императора Алексея I Комнина, инициированной в разгар войны с Антиохийским князем, всегда уделялось слишком мало внимания[953]. Нескольких печенежских наемников, взятых нормандцами в плен у Бриндизи, князь Боэмунд доставил в Рим. «Явившись к апостольскому престолу и беседуя с папой, он возбуждал в нем негодование против ромеев и раздувал старую ненависть этих варваров к нашему народу. Стремясь еще более ожесточить италийцев, входивших в окружение папы, Боэмунд показал им пленных скифов в доказательство того, что самодержец Алексей враждебно относится к христианам, выставляет против них неверных варваров, страшных конников — стрелков, поднимающих оружие на христиан»[954].

Неудачная атака на апулийские владения Боэмунда не подорвала подготовку Ромейской державы к предстоящей войне. На Балканах продолжалось вооружение и обучение ромейских войск. Помимо привлечения большого числа печенежских, тюркских, аланских и франкских наемников, император Алексей возвращал в строй и собственно ромейские контингенты. Состав армии пополнился поколением молодых военачальников, воспитанных и обученных под личным руководством василевса[955]. Явным признаком укрепления Ромейской империи стало и то, что василевс теперь вновь мог опираться на ресурсы отвоеванных, азиатских провинций. Портовые города Вифинии и Пафлагонии приняли участие в постройке кораблей для флота, а ромейские войска были призваны как с западного побережья Малой Азии, так и из Киликии[956]. Императорский флот, после поражения у стен Бриндизи и последовавшей высадки армии Боэмунда в Эпире, был передан под начало намного более способных военачальников — Мариана Маврокатакалона и Ландульфа. Более того, зимой 1107 г. на помощь к Ромейской державе выступил венецианский флот, во главе с дожем Орделафо Фальеро, что определило победу Византии на море[957].

Осада Диррахия и битвы в Эпире (1107–1108 гг.)

С военно-стратегической точки зрения, «крестовый поход» Боэмунда фактически был сведен к стремительному завоеванию прибрежных областей Эпира[958] и к последовавшей бессрочной осаде Диррахия. Князь Антиохийский отлично понимал, что, не взяв Диррахий, ключ к западным рубежам империи, невозможно продвигаться вглубь Балканского полуострова. Исходя из этого, он приложил все усилия к осаде города, непрерывно атакуя стены, воздвигая мощные осадные орудия[959] и даже сжигая собственные корабли, дабы отбить у своих воинов мысли об отступлении[960]. Цвет западного рыцарства почти на год увяз под стенами балканского города-крепости, в то время как ромейская армия и императорский флот методично блокировали крестоносцев с суши и моря.

Если, во время кампании 1107–1108 гг. в действиях Боэмунда можно проследить явное желание повторить и победоносно завершить кампанию Гвискара, то император Алексей совершенно четко избегал ошибок прошлой войны. В частности, его армия умело и упорно избегала генерального сражения с франко-нормандцами, очевидно памятуя о печальном исходе битв у Диррахия (1081 г.) и Арты (1083 г.). Исключением, конечно же, стали битвы у Арванона, Главиницы и на реке Арзен, но это были столкновения отдельных, хоть и многочисленных контингентов, корпусов франко-нормандской и ромейской армии[961]. Что касается самих Алексея и Боэмунда, то они, с основными силами своих армий, так и не встретились на поле боя. Между тем, блокада, установленная Алексеем I Комниным, довела армию Боэмунда до полного истощения. Императорские и венецианские корабли не давали союзным Боэмунду итальянским судам приблизиться к побережью, а ромейские войска и наемные контингенты стойко держали оборону горных проходов и перевалов, окружавших Диррахий. Как об этом писала Анна Комнина, «продовольствие, которое по расчетам Боэмунда ему должны были доставить, не давали подвезти отряды ромейского войска, овладевшие долинами, проходами и