Самураи (Военная история) - Стивен Тернбулл

В сочинениях Соко мы встречаем одно из первых изложений того, что впоследствии получило известность под именем буси-до, или "путь воина" термин, не менее известный западному читателю, чем слово "самурай". Следующий отрывок также должен показаться читателю знакомым: Корея была покорена, замок ее правителя вынужден был сдаться. Японские военные ставки были учреждены в чужих землях, а слава японского оружия возобладала над четырьмя морями с древнейших времен до нынешнего дня. Наша доблесть в бою внушала страх иноземцам. Что до вторжений извне, то иноземцам никогда не удавалось завоевать нас, захватить или заставить уступить часть нашей земли. В самом деле, ведь в изготовлении доспехов для человека и коня, в создании мечей и копий и в умении с ними обращаться и, наконец, в военном искусстве, в стратегии и тактике ни одна страна не может сравниться с нами. Разве в пределах четырех морей мы не превосходим всех доблестью?

Читатель пусть сам судит, с учетом событий на Симабара, доспехов, покрытых рельефными украшениями, и жадных ростовщиков, содержит ли этот отрывок достоверную оценку боеспособности японской армии на 1670 г. Тем не менее это великолепный пример того, как пышно мог расцвести самурайский дух, когда его не сдерживала досадная необходимость время от времени выигрывать реальные сражения. Что касается "кодекса воина", или "пути воина", - можно, конечно, возразить, что в XVI веке какой-то воинский кодекс должен был существовать, хотя бы просто для выживания. Однако нельзя научиться воевать по учебнику, и создание воинского кодекса отложили до мирных дней Эдо. Лучшее изложение воинского кодекса в XVI веке сделал Цукухара Бокудэн, великий мастер и преподаватель искусства меча. Он просто заметил, что "воин, не знающий своего дела, подобен кошке, не умеющей ловить крыс". Иными словами, чтобы следовать путем воина, надо быть воином, вот и все. Читатель вспомнит, что завещание, которое Ходзё Соун оставил своему сыну, заканчивается словами: "В литературе и в военном искусстве следует совершенствоваться постоянно... Грамота - это левая рука, а военное дело правая. Ни тем, ни другим не следует пренебрегать".

В уютной обстановке эпохи Эдо кабинетные самураи (или "самураи соломенных циновок", что ближе к истине) смогли, наконец, заняться перечислением доблестей идеального воина. Это и есть то буси-до, которое мы знаем. Основной упор делается на таких достоинствах, как храбрость, честность, верность, умеренность, стоицизм и сыновняя почтительность. Насколько же все это присутствует в действительной истории самураев?

О храбрости говорить не приходится. Их мужество и презрение к смерти не может не впечатлять. Как замечено в случае с Тории Сунъэмоном при Нагасино, наивысшего уважения заслуживает столь выдающаяся храбрость, что ей не могут не восхищаться как друзья, так и враги. Примеры настоящей трусости крайне редки. Похоже, что самурайская традиция кончать самоубийством ради спасения чести стоила Японии многих хороших военачальников, которые в противном случае могли бы дожить до следующего сражения и взять реванш. Поучительным примером здесь может служить адмирал Ли Сунсин, которого подвергли немилости, пытали, бросили в тюрьму, поскольку его победы во время первой корейской войны вызвали зависть его коллеги Вон-Гюна. Будь Ли японским адмиралом, он несомненно покончил бы с собой, а Ли вынес весь этот позор и вернулся, чтобы снова воевать с японцами в 1598 г.

Самоубийство никогда не представлялось легким выходом из затруднительного положения и часто было весьма драматичным. Мы уже встречали множество поразительных случаев, однако автору трудно удержаться, чтобы не упомянуть один из самых экстравагантных примеров самоубийства в японской истории. Оно было совершено полулегендарным, по всей очевидности, самураем по имени Того Сигэтика, который потерпел неудачу при штурме вражеской крепости. В отчаянии он велел похоронить себя заживо, в полном вооружении, верхом на коне и при этом клялся отомстить врагам с того света.

Верность и честность - наиболее трудноуловимые доблести; первая, очевидно, оказалась в числе самых первых военных потерь. Совет Мори Мотонари не доверять никому, в особенности родственникам, достаточно полно характеризует период Сэнгоку, век, породивший такой образец самурайской доблести, как Ходзё Соун. И в самом деле, в то время, когда боевой дух достиг своего апогея, верность оказалась наименее распространенной из добродетелей. Акэти Мицухидэ, бесспорно, наш лучший эксперт по части вероломства, недаром сказал, что ложь воина следует называть стратегией и что честные люди встречаются только среди крестьян и горожан.

Конечно, легко иронизировать по поводу нации, которая идеализирует свою раннюю историю. Все нации так поступают. Что несомненно, так это то, что идеи и мнения таких авторов, как Ямага Соко и Кумадзава Бандзан, нашли свое место в сердцах самураев. Призыв отказаться от самого себя и следовать явно идеализированной модели самурайского поведения даром не пропал. Самый яркий пример успеха Ямага Соко - это случай со знаменитыми "сорока семью ронинами", без которой ни одна история самураев не может быть полной. Предводитель 47 ронинов, Оиси Кураносукэ, был учеником Ямага Соко. Что самое примечательное в этой классической истории мести - это то, как далеко зашли заговорщики, чтобы усыпить бдительность жертвы. Они сделали вид, что судьба дома их прежнего хозяина их больше не волнует, предавались пьянству и гульбе, используя их как ширму для прикрытия заговора. 14 декабря 1702 г. 47 ронинов ворвались в дом своего врага, убили его и установили его голову на могиле своего покойного господина. Этот акт мести потряс представителей власти. Следовало ли им наказать ронинов за убийство или наградить за то, что они более чем кто - либо за прошедшее столетие повели себя как истинные самураи? В конце концов закон взял верх, и 46 оставшихся в живых ронинов (один был убит во время нападения) совершили массовое харакири.

Сомнительно, сделали ли 47 ронинов что-либо для современной Японии, кроме как предоставили сюжет для бесчисленных пьес и рассказов, продемонстрировав миру, насколько примитивной и отсталой порой может быть Япония. Позитивный вклад буси-до лучше всего представлен в лице Мито Мицукуни (1628-1700) из семьи Мито, одной из ветвей Токугава, который занимался изучением японской истории. Особенно примечателен его панегирик доблестям Кусуноки Масасигэ и Масацура, сделавший их популярными героями сегодняшнего дня.

Истинные достоинства буси-до проявились гораздо позже, когда, как и надеялся Ямага Соко, сословие самураев или, по крайней мере, его лучшие представители поднялись над своей праздностью, нищетой и духовным упадком, чтобы стать мозгом движения за Реставрацию и создателями современной Японии. Тогда они действительно превратились в аристократию, служившую примером всему народу, стали его лидерами и вдохновителями. Здесь нет места для подробного описания великих событий революции Мэйдзи и выхода Японии из своей уединенной кельи, однако на отдельных моментах, связанных с нашей историей, следует остановиться.

Семьи, сыгравшие главную роль при Реставрации, носят знакомые нам имена. Токугава (Мито) Нариаки был потомком Мицукуни и ревностным сторонником самурайского воспитания в те дни, когда европейские и американские корабли стали появляться у берегов Японии. В 1853 г. ему была доверена оборона страны, однако очевидное превосходство иностранных держав лишало подобные военные приготовления всякого смысла. В связи с вопросом об иностранном вмешательстве он встретил ярого противника в лице Ии Наосукэ, прямого потомка Наомаса и Наокацу, "Красных Дьяволов" Хиконэ. В 1858 г. Наосукэ подписал договор с Соединенными Штатами, а вскоре также с Англией и Францией. Эти соглашения вызвали сильное негодование среди настроенных против иностранцев консерваторов, и в 1860 г. Наосукэ был убит ронином из даймёята Мито.

Реставрация повлекла за собой все изменения, которых так опасались ее противники. Самураи как сословие были упразднены, вместо жалованья им была выплачена компенсация, которая, как полагали, поможет им открыть собственное дело. В 1876 г. ношение мечей запрещено было всем, кроме представителей вооруженных сил, которые теперь формировались согласно закону о всеобщей воинской повинности.

Одному из самураев, Сайго Такамори, все это показалось уж вовсе невыносимым, и он удалился в родную провинцию Сацума, где стал обучать молодых самураев военному искусству. Правительство предчувствовало опасность, прилагало все усилия для того, чтобы вернуть Такамори обратно, но тщетно. Движение сопротивления назревало и в конце концов вылилось в "восстание на Сацума" в 1877 г. 15 февраля Сайго Такамори во главе 15 000 человек захватил Кагосима, затем атаковал армию Кумамото, разгромил ее и осадил замок Кумамото. Узнав об этом, правительство послало регулярную армию под командованием Арисугава Тарухито. Под натиском численно превосходящего противника повстанцы отступили в Хюга, где, несмотря на весь свой героизм, были разбиты в нескольких сражениях. В конце концов армия Сайго была оттеснена назад в Кагосима. Сопротивление стало невозможным. Окруженные со всех сторон, и с моря и с суши, последние самураи приготовились дорого продать свою жизнь. Последняя битва произошла при Сирояма 24 сентября 1877 г. Сайго пал, раненный в ногу пулей одного из обученных в Европе солдат, и один из его верных приближенных по его просьбе лишил его жизни.