Тень Уробороса. Аутодафе - Василий Шахов

Но Полина упрямо повторила:

— Савский — придурок, каких не видел свет.

— Да черт с ним, с Савским твоим. Образец крови Эфия будет нужен Тьерри и Палладасу. Насколько мне известно, они сейчас работают над созданием противочумной вакцины или… э-э-э… сыворотки. Не разбираюсь в этих тонкостях. Мне велено передать приказ Вертинской, но раз уж она сейчас отсыпается, мы дернули тебя. Приготовь образцы, ок?

Я кивнул. Несмотря на усталость, Дик выглядел бодрым и даже веселым. Если мои ощущения меня не подводили — а они не подводили — его радостный настрой был связан с возвращением одного странствующего монаха-фаустянина, которого поторопились счесть умершим безвозвратно.

— Приготовлю. Дик, а где будет цель нашего назначения?

— Гм…

— Это что, военная тайна? Тогда будем считать, что…

— Да нет, не тайна. Просто до конца еще не решено. Однако все склоняется к тому, что это будет одно малообитаемое местечко, куда совсем недавно проложили «тоннель»… Планета Сон в одной из солнечных систем Малого Магелланова Облака. У черта на куличках, как ты понимаешь.

— Я не знаю, где у черта кулички, но представляю, где Магелланово Облако.

— Редкостно мерзкая планетка, — хмуро ввернула Полина, допивая холодный кофе. — Туда не эвакуировать, а в ссылку отправлять надо.

— А что в ней мерзкого? — удивился Дик. — Там вроде эти… как их?.. дрюни бегают.

— Бегают, бегают.

Все это время Джоконда молчала, не проронила она ни слова и теперь. И даже лицо ее, обычно прячущееся под маской нежной улыбчивости, теперь было равнодушным. Она стала прятаться от меня еще тщательнее, чем после того, как я узнал ее секрет, когда она навещала меня в изоляторе контрразведчиков.

Мой ретранслятор тихим сигналом напомнил о начале дежурства в «чумном блоке», как прозвали военные нашу часть.

— Мне идти пора. К нам не приглашаю. Майор Буш-Яновская, позвольте задать вопрос?

— Мне?!

Она уставилась на меня со смешанными чувствами — было и негодование, было и удивление в ее взгляде. Похоже, она испытывала ко мне личную неприязнь.

— Почему вы говорите, что Савский — псих и придурок?

— Да, пумпочка, ответь, почему ты считаешь академика Савского психом и придурком?

— Забыли добавить, что еще я его считаю шарлатаном! Под видом изучения особенностей человеческого организма он дергает из бюджета огромные суммы на «изучение» какой-то несуществующей оккультистской ереси вроде состояния вне тела, знаете ли. Астрал! Матка Боска, уму непостижимо. Астрал! В наше время…

— Ну конечно, он шарлатан! — вдруг проворковала Джо, в темно-карих глазах которой заплясали буйные огоньки пламени адских жаровен. — Каждому ступидоне[14] известно, что астральных проекций, людей-псиоников и параллельных вселенных не существует в природе!

С этими словами она грациозно подхватила меня под локоть и танцующим движением вывела из каюты. Дик не успел и слова молвить, как мы уже шагали по коридору. Он лишь развел руками на пороге и вернулся к Буш-Яновской. Угадывать, как та повела себя в ответ на резкость Джоконды, я поленился.

— Полина, конечно, милейшая женщина, — призналась Джо, отпуская мою руку, — но иногда мне хочется ее задушить… носками Порко…

Я не ожидал таких шуточек от нее, застегнутой на все-все пуговицы, важной и неприступной, но мне почему-то стало в тот миг приятно. Она сделала то, чего никогда прежде не делала. Сделала исключение. Для меня.

— Знаете, Кристиан, в последнее время я чувствую себя среди людей даже не эльфийкой из сказки, а кем-то наподобие гуманоида с неизвестной планеты. Я ловлю себя на том, что не понимаю их ценностей. Мне не смешно там, где все смеются. Я не получаю удовольствия от того, от чего принято его получать. И вообще меня всегда до глубины души потрясала формула «бороться за мир во всем мире». Скажите как доктор, Кристиан, со мной что-то не так? Мне обратиться к вашему коллеге-психиатру с просьбой промыть мне мозги и зазомбировать их на правильные реакции?

Она полушутила-полуоткровенничала. Но в любом случае такое красноречие госпожи Бароччи изумляло меня. Не знаю, откуда она сама, но с Луны на нее, похоже, что-то упало сегодня ночью. Зыбкий белый свет сеялся на нас сверху, из-за него лицо Джо казалось еще бледнее и утомленнее.

— Псионикам нельзя промывать и зомбировать мозги. Не то они потом наделают дел.

— Вам смешно…

— Да нет. Просто вы сейчас необычная.

Она отвела взгляд и прикусила нижнюю губу.

— А я ведь очень увлекалась психологией, Кристиан… Еще до того, как обнаружились эти мои псионические задатки, я штудировала книги по психологии, педагогике, психиатрии. Мне нравилось работать с детьми, они так непосредственны, что это не мешает чистоте наблюдений. Я и с госпожой Калиостро в свое время согласилась сотрудничать лишь из-за перспективы расширить диапазон своих познаний в этой области. Никогда, понимаете? — никогда я не думала, что мне придется убивать не понарошку…

— Джо, у вас ведь проходили занятия по нейтрализации блокирующего гена, я прав? И на тренинге ваша особенность никак не проявилась?

— На тренинге ты не убиваешь никого. Вы ведь не убивали во время спаррингов там… у себя, — Джо показала вверх с таким значительным видом, будто имела в виду не Фауст, а Царствие Небесное. — Просто надо войти в ключевое состояние, чтобы аннигиляционный ген не среагировал на убийство. Это как самогипноз. Приборы четко фиксируют выброс нужных гормонов, энцефалографические данные и еще многие параметры.

— Не знал, что все так сложно…

— А я не знала, что так и не смогу переломить себя, если дойдет до дела…

— Я ведь уже говорил вам, что это прекрасно. Но… а вот что вы чувствуете в тот момент, когда не можете убить?

— Вы не опоздаете?

— Нет, но если не хотите отвечать…

— Я отвечу. Когда передо мной оказался тот человек, которого я должна была убить тогда, у «башни», мне вдруг представился он же, только маленьким и беззащитным ребенком, таким же, в которыми я когда-то работала в инкубаторах. И никакой самогипноз не помогает мне избавиться от этого наваждения.

Меня поразило это откровение. Сами вчерашние дети, мы никогда не задумываемся о том, что делаем. Не дано нам это!

— Не надо избавляться. Если бы я мог, я бы сделал так, чтобы все люди представляли друг друга беззащитными детьми и чтобы это останавливало их от самого страшного шага.

Она смотрела на меня почти со слезами: глаза ее потяжелели.

— Вы знаете, о чем говорите… — прошептала Джо. — Вас покалечили… Вас покалечили… А мне нужно будет уйти из этой организации. Потом, после войны. Я не для этого создана, мне здесь не место. Но не теперь, не теперь. Отступить сейчас — это трусость.