Корм - Мира Грант

— Ты паршиво выглядела еще до того, как тебе в лицо бросился злобный солнечный зайчик. Так что теперь просто выглядишь паршиво в темной комнате. Глазам легче, но все равно паршиво.

— Почему раньше не сказал?

— Вокруг ошивалась куча народу, а тебя явно одолел приступ стервозности, как-то не с руки было. — Судя по звукам, Шон пересек комнату и теперь выкручивал лампочку из патрона. — Я поменяю лампы в прикроватных светильниках.

— Спасибо.

— Не за что. Когда у тебя нет мигрени, с тобой гораздо легче общаться.

— Тогда кинь, пожалуйста, мое специальное обезболивающее, когда закончишь с лампочкой.

Шон затих.

— Ты уверена?

— Оно мне понадобится после того, как мы все обсудим.

Из-за головных болей я пью кучу разных таблеток. Но «специальное обезболивающее» — совсем другое дело, это ядерная смесь алкалоида спорыньи, кодеина, кофеина и еще парочки снадобий с совсем уж непроизносимыми названиями. Боль они снимают. А еще как минимум на шесть часов нарушают все высшие мозговые функции. Я стараюсь как можно реже принимать подобные препараты, потому что времени обычно слишком мало, нельзя вот так расходовать его впустую. Но сейчас мы оказались в такой ситуации, что следующая «свободная минутка» выдастся, видимо, ох как нескоро. Мне понадобится вся моя выносливость. Так что придется сейчас пожертвовать этой самой «свободной минуткой» и поваляться немного в невменяемом состоянии. Что ж, в погоне за правдой приходится еще и не тем жертвовать.

— Джорджия…

— Не спорь.

— Я просто хочу сказать, что перед разговором ты можешь, если хочешь, вздремнуть. А обезболивающее принять уже потом. Времени хватит. Дочери американской революции обычно разглагольствуют часами.

— Времени как раз нет. Оно закончилось, когда кое-кто решил от нас избавиться. Его теперь у нас нет официально. Как будешь готов — включи свет.

— Хорошо.

Щелкнул выключатель. Снова послышались шаги.

— Надо загрузить серверы и активировать ширму. Твой компьютер на столе, если захочешь выйти в Сеть.

— Поняла.

Как только открыла глаза, виски сдавила жуткая головная боль. Плевать. Шон вкрутил специальные маломощные лампочки, на них вполне можно смотреть, я справлюсь. Возле кровати стояла переноска. Надо выпустить Лоис. Кошка буквально вылетела наружу и сразу же бросилась в ванную.

Я подошла к письменному столу и принялась подсоединять провода. Двигаться приходилось с величайшей осторожностью и очень медленно, чтобы не усугублять мигрень.

— Готово, — крикнул Шон.

Я отложила провода, которые так и не успела полностью подсоединить, и тут же почувствовала разлившееся в воздухе электричество. Волоски на коже встали дыбом.

— Лучше убавь напряжение, а то все приборы погорят.

Я вернулась к компьютеру.

— Ты меня за любителя держишь? — откликнулся Шон.

Я проигнорировала его оскорбленное выражение. Когда ставишь электромагнитную ширму, очень легко перегнуть палку. В том числе поэтому я не люблю их использовать. А еще от них зубы ноют.

— Установлю защитный экран по всему периметру, будешь держаться на середине комнаты — ничего не погорит.

— Если ошибешься — с тебя ужин.

— Если не ошибусь — с тебя десерт.

— Идет.

Я развернула крутящееся кресло. Шон, откинувшись назад, сидел на кровати. Слишком уж он спокоен — это явно игра на публику. Я сразу же перешла к делу:

— Баффи нас сдала, и кто-то пытался нас убить.

— Это я понял.

— А ты понял, что нас официально сочли мертвыми, когда в ЦКПЗ поступил тот звонок?

— Да, — нахмурился брат. — Удивительно, что нас просто не застрелили.

— Давай считать это последним для нас удачным стечением обстоятельств. Как я понимаю, они не просто хотели убрать Баффи. Зачем им тогда звонить в ЦКПЗ? Они же видели, что ее трейлер опрокинулся. Ужасный несчастный случай, настоящая трагедия, но зачем устраивать такую зачистку?

— Логично. — Шон спиной повалился на кровать. — И что нам делать? Запаковать вещички и рвануть домой?

— Вполне возможно, это уже не поможет. Ведь мы, по их мнению, знаем нечто такое, из-за чего нас следует убить.

— Или Баффи знала.

— Что им без разницы, как нам ясно дали понять. Вряд ли мы имеем дело с двумя разными заговорами. Получается, в бойне на ранчо и в нашей «аварии» повинно одно и то же лицо.

— А еще Икли. Не смей забывать про Икли.

— Я и не забываю. Как можно?

— Мне снится Икли.

Эта фраза прозвучала почти небрежно, но в голосе Шона угадывалась настоящая боль, которая удивила даже меня (хотя я обычно всегда знаю, что чувствует брат).

— Они такого не ожидали. У них не было ни малейшего шанса спастись.

— Итак, уезжать бессмысленно.

— Это всегда плохой вариант.

— Что насчет Рика?

— Конечно, мы его оставим.

Я удивленно приподняла брови и наклонилась вперед, уперевшись локтями в колени.

— Ты так уверен. Почему?

— Не глупи. — Шон сел на постели, точно повторяя мое движение. — Это же Баффи виновата, так?

— Так.

— Она умирала — нет, уже была мертва и знала это. И тем не менее рассказала нам о своем предательстве и сообщила, где искать информацию. А там был Рик, и она не назвала его предателем. Джордж, Баффи сожалела о содеянном. Она не хотела, чтобы погибли люди. Так зачем ей было подсовывать нам крысу?

— А что, если она сама не знала?

— Что если? — Шон покачал головой. — Рика они тоже пытались убить. Будь у него броня чуть потоньше, или ударься он чуть сильнее — точно был бы покойник. Такое не сыграешь. И тот неизвестный сообщил ЦКПЗ, что все мертвы, не только мы двое. Так что неважно — знала она или нет. Рик свой, иначе бы уже как-то себя выдал.

— То есть ты считаешь, его надо оставить.

— Я считаю, что мы не можем позволить себе потерять еще одного сотрудника. И, кстати говоря, теперь, когда Баффи больше нет, мы с тобой равноправные партнеры на сайте. Так что вставай.

— Что? — непонимающе уставилась на него я.

— Вставай. — Шон поднялся и указал на кровать. — Ты должна поспать, прямо сейчас.

— Я не могу, мне Махир должен перезвонить.

— Оставит тебе сообщение в голосовой почте.

— Нет.

— Джорджия…

— Погоди.

— Нет, — отрезал брат. — Я установлю оборудование, запущу серверы и буду проверять твой телефон. Если вдруг позвонит Махир, я тебя разбужу. Хотя и знаю, что ты проснешься и будешь работать до потери сознания. Я это сделаю, но еще я в данную минуту приму важное для сайта решение. Решение такое: ты, Джорджия Каролина Мейсон, идешь спать. Не хочешь — пожалуйста, только я тебя все равно вырублю сзади, когда ты отвернешься.

— А обезболивающее принять можно?

— Можно, две таблетки, и подушка в придачу. Когда проснешься, мир вокруг станет совершенно другим: сплошная благодать, работающие серверы и волшебные единороги. И Рик останется с нами. Идет?

— Идет. — Я скинула ботинки. — Мерзавец.

— Закрой глаза.

Шон снял с меня очки и вложил мне в руку две маленькие круглые пилюли.

— Глотай, очки получишь, когда проснешься.

— Нечестно, — пожаловалась я, глотая таблетки.

Они почти моментально растаяли во рту, оставив на языке горький привкус кодеина. Я повалилась на бок.

— Ты нечестно играешь.

— Именно так. — Шон поцеловал меня в лоб. — Спи, Джордж. Когда проснешься — будет лучше.

— Не будет. — Я решила покориться неизбежному. — Будет поздно, а поздно не значит лучше. Поздно — это когда времени не осталось.

— Спи.

И я подчинилась.

Правда заключается в том, что мы страна, которая привыкла бояться. Если быть совсем уж честной, и с вами, и с самой собой, дело даже не в стране и не в какой-то привычке. Речь идет обо всем мире в целом и о человеческом пристрастии к страху. Люди хотят бояться. Ужас оправдывает любые поступки. Из-за него мы охотно расстаемся со своей свободой, уступаем свои права, одно за другим. И в конце концов оказывается, что каждое наше движение отслеживают и фиксируют в сотне разных баз данных. И среднему обывателю доступ к этим базам закрыт. Наш мир сформирован страхом, создан благодаря страху. И исчезни вдруг привычное чувство страха — многие просто не поймут, что им делать и как дальше жить.

Наши предки мечтали о мире, где нет границ и барьеров, а мы, напротив, мечтаем, как бы понастроить побольше барьеров вокруг собственных домов, детей, себя самих. Каждый день мы ограничиваем себя во имя безопасности, которой, по нашему же собственному утверждению, достичь невозможно. Мы ужимаем огромный мир, полный возможностей, делаем его нестерпимо маленьким.

Все еще чувствуете себя в безопасности?

Двадцать два