Сын Петра. Том 5. Ветер перемен - Михаил Алексеевич Ланцов

— Как оказалось он был честен с самого начала. Удивительная подлость! Говорить правду открыто. Как он посмел⁈ — с трудом сдерживая улыбку, произнес министр иностранных дел Франции.

— Да уж, — усмехнулся король. — Такого себе никто не позволяет. И что же, все эти страны, что желали заключить с русскими династический брак, эту выходку стерпели? Он ведь получается их просто… как это назвать?

— Мошенничество, сир. Он хитростью вынудил их заплатить.

— Да. Верно. Мошенничество. И ничто иное. И какую сумму с них выбил! Ай да Алекс! Ай да кобелиный сын! И как они это проглотили? Мы сможем этим использовать?

— Вряд ли, — покачал головой Кольбер. — Принц предложил всем, кто нуждался в союзе с Россией, этот союз. Пусть и не династический, а оборонительный, но союз. С простым, но очень любопытным уставом. Например, в случае нападения третьей стороны на любого участника союза, все остальные обязаны сразу, как узнают об этом, объявить агрессору войну. Обязуясь вступить в боевые действия не позднее чем через шесть месяцев. Хотя бы ограниченно, если войска придется отправлять на другой континент. И драться, не взирая даже на капитуляцию того, на кого напали. Дабы никто не мог воспользоваться внезапностью и рывком овладеть чьими-то землями.

— И как же тогда заканчивать такую войну?

— Только единогласным решением Верховного совета союза. Собственно эта коалиция так и названа — Советский союз, по названию его высшего органа, состоящего из правителей всех стран-участниц. — произнес Кольбер со спокойным и невозмутимым видом. Он то не знал, что царевич просто пошутил. Настолько тонко, что хихикал в гордом одиночестве. Впрочем, назад уже не отыграть. — Войти в этот союз новые страны могут только при единогласном желании всех участников, выйти, кстати, тоже.

— Это… странно… — покачал головой Людовик.

— Таким образом по мнению принца, как мне сообщили, решили обойти сиюминутную конъюнктуру. Во время войны за Испанское наследство русские уже собирали довольно большой альянс, который рассыпался из-за успехов Карла XII. Поэтому принц и предложил такую формулу. При которой правительства не вправе сепаратно выходить из такой войны, а остальные обязаны, в случае необходимости, освобождать союзников.

— Вряд ли это в интересах Голландии. Воевать за чужие интересы…

— О! Это очень даже в их интересах. Ведь теперь, даже если мы займем их территорию…

— Мерзавцы… как им не стыдно? — покачал головой Людовик XIV с едва заметной усмешкой.

— Стыдно, сир. Как мне говорили, очень стыдно. Но им надоело, что их держава — проходной двор. Это мешает торговле.

— И кто у них там правит в этом совете? Россия полагаю.

— Фактически — да. Но формально представитель каждой страны имеет равный голос. Председательство же на год выдается каждой державе по очереди.

— И кто в этот Советский союз вошел?

— Россия, Мекленбург, Дания, Альба и Эри, Голландия ну и Португалия. На текущий момент. Идут переговоры со Швецией, Персией, Аюттаей и Абиссинией.

— Аюттая⁈ Абиссиния⁈ Это где⁈ Это кто вообще такие?

— Аюттая — это держава на полпути из Индии в Китай. А Абиссиния лежит южнее земель мамлюков в Восточной Африке.

— А их он зачем тащит в союз? — вытаращился король.

— Не только их. Ходят слухи, что еще османов и державу маратхов, что в центральной Индии. Но это просто слухи, хотя я не удивлюсь.

— Ты не ответил. Зачем?

— Для защиты этих земель, например, от нас, ну и собственной экономической экспансии. Внутри союза разрешено вести всю торговлю вести без таможенных сборов и ограничений, а, стало быть, и наценок. Голландцев и португальцев это прям зацепило, а их наличие в союзе вовлекло туда и Данию. Альба и Эри просто нуждались в гарантиях безопасности. А Мекленбург…

— Про Мекленбург я и так знаю, — перебил его Людовик. — Занятно. А остальным? Ну, с кем они ведут переговоры. Что им нужно?

— Швеции нужно дешевое продовольствие и удобный сбыт чугуна. Персии нужна выгодная торговля. Аюттии и Абиссинии тоже, а заодно и гарантии безопасности, как и маратхам с османами.

— Как интересно… Жаль вы не сумели пригласить принца ко мне министром.

— Увы, сир, но это было выше моих возможностей.

— Знаю… знаю… Но как бы у нас дела пошли. Я бы женил его на одной из дочерей Великого Конти и поставил во главе той же Речи Посполитой. Что… ну да ладно… былого не вернуть.

— Насколько мне известно принц изначально мыслил себя помощником и продолжателем дел своего отца. С юности. Отчего он не поехал бы на службу к вам, сир. Чтобы вы ему не предлагали.

— Не мешай мне мечтать! — буркнул шутливо престарелый король.

— Как вам будет угодно, — почтительно поклонился Кольбер. — К слову, говоря о принце… он просил передать вам письмо.

— Письмо?

— Он прислал его мне с просьбой вручить без огласки. Так как он опасается любопытных глаз иезуитов.

— Принес?

— Конечно, — произнес министр, доставая из папки указанный предмет. — Вот.

Король надел тонкие кожаные перчатки. До него дошли слухи, что, опасаясь отравления так поступал принц Алекс. Ну, схожим образом. Решение выглядело разумным, и он решил его взять на вооружение.

Он принял и осмотрел письмо.

Странное.

Тончайшая бумага была сложена во множество слоев и очень хитро проклеена. Из-за чего не имелось никакой возможности вскрыть письмо тайно. Дополнительно спиралькой вокруг него шла приклеенная тонкая шелковая лента с затейливым узором. Что также критически осложняло вскрытие.

Людовик аккуратно, ножиком для корреспонденции, разрезал бумагу. Несмотря на то, что нож был довольно острым, а движения опытными, разрез вышел чуточку неровным и слегка рваным. Как и задумывалось. Слишком нежной сделали бумагу.

Начал разворачивать этот «сверток».

Слой обычной бумаги. Еще. Слой закрашенной черным, чтобы на просвет буквы не разобрать. Потом началось само письмо. Небольшое в общем-то:

Доброго времени суток.

История с замком, вы знаете каким, моих рук дело. Пытаясь добиться союза с известными вам личностями, я оказал им услугу. Подготовил людей и помог все спланировать. В качестве благодарности они попытались воткнуть мне нож в спину.

Я собираюсь им отомстить. Это в наших общих интересах. Ну и было бы славно урегулировать наши противоречия. В конце концов каждый может