Далекий след императора - Юрий Торубаров

А Егор в это время лежал на земле, уткнувшись лицом в траву. На его плечах торжествующе восседал огромный обросший детина. Его глаза сияли детской радостью. Ещё бы! Боярин за этого парня отломит ему не меньше двух-трёх рублёв. «Чё же ему на них купить? Коняку? Аль коровёнку да несколько овец? Наверное, ко...». Но до конца он это слово даже мысленно не успел произнести. Размечтавшегося мужика невероятная сила подбросила вверх. Ударившись затылком о настил, с которого только что прыгнул на неизвестного пришельца, он свалился вниз, потеряв сознание. А Егор львиными скачками бросился к дому, понимая, что в нём томится его друг, а... может быть, и она.

Появление ревущего, как дикий зверь, незнакомца заставило шарахнуться в разные стороны селян, толпившихся у крыльца, те же, кто нечаянно оказался на его дороге, слетали с крыльца, как снаряды из пращи. Ворвавшись в избу, Егор увидел, как его друг, повязанный, склонив голову, стоял на коленях перед насмехающимися мужиками Им горько пришлось поквитаться за содеянное. Не понимая ещё, в чём дело, они вылетали наружу. Расправившись с охраной, он бросился к Камбиле. Острый нож быстро сделал своё дело.

Вскочив на ноги, Камбила крикнул, показывая на дверь:

   — Она там!

Какими сладкими бывают мгновения, когда ты успеваешь протянуть руку утопающему; ещё лучше — успеть закрыть друга своим щитом... Но бывают мгновения, которые портят всю жизнь.

Услышав в прихожей яростный шум, боярин быстро оценил опасность обстановки. Прижав к себе Марфу, он грозно крикнул батюшке:

   — Венчай!

Его резкий окрик заставил священника поднять образок.

   — Нет! — воскликнула Марфа, с силой оттолкнув жениха, и отскочила в сторону.

Фёдор, зарычав, бросился было к ней. Но не успел. В её руке мелькнул нож, подарок Егора, и е криком:

   — Прощай, Егор! — вонзила его себе в сердце.

   — Марфа, я здесь! — услышала она его голос.

Он подскочил к ней и схватил её на руки:

   — Марфуша, Марфуша, любимая. Я здесь.

   — Прощай... лю...

И голова её бессильно повисла вниз.

   — Это из-за тебя она! — взревел Фёдор за спиной Егора, — так получай!

В воздухе сверкнул нож. Но рука Гланды оказалась быстрее.

Ещё проворнее оказался странный боярский служка, сидевший за боярским столом. Он улизнул из хором, как налим из рук рубака. Только его и видели. Но увидели... потом, в Новгороде... Да лучше бы с ним не встречаться!

Глава 32

После обеда, когда полки только расположились на сон, громкий конский топот заставил воинов поднять головы. Это был незнакомый всадник, с ног до головы залепленный грязью. Сразу видно, гонец был из дальних краёв. Такие обычно редко приносят хорошие вести. Войска охватила необъяснимая тревога.

   — Где князь? — довольно грубо спросил он у дружинников, занимавшихся настилом.

Те бросили свои дела и стали кричать:

   — Где князь?

А князь тем временем, забыв обо всём, предался сладким думам. Видать, сильно его душа истосковалась по той, которую он готов был назвать любимой. И это была именно тверская княжна. Но что это? Он услышал тревожный конский топот и непонятные крики. Вмиг пропало его лирическое настроение.

   — Князь! Князь! — раздался зычный голос.

Князь испытующе стал вглядываться в приближающегося всадника. Было ясно, что что-то произошло недоброе. Сердце князя застучало.

   — Я от Фёдора Елферьева, — сообщил всадник, приблизившись.

Симеон сразу понял, в чём дело. Сердце застучало ещё сильнее. Похоже, то, чего он боялся, случилось. Неуж Олгерд выступил против него? Уж не заворачивать ли ему полки? Симеон постарался не подать вида, что в его душе произошло такое смятение, а грубовато спросил:

   — Што у тебя?

   — Олгерд послал своего брата в Орду, просить хана о совместном выступлении против Московии, — одним духом выпалил посланец.

И увидел, как побелело, а потом пошло красными пятнами лицо князя.

Не говоря ни слова, князь вдруг резко поднял коня на дыбы. Чуть не в воздухе развернул его и погнал что есть силы назад, к стану. Скакал, а в голове стучало: «Олгерд, собака Олгерд...». Он оглянулся и увидел, как посланец, пытаясь его догнать, безнадёжно отстал. «Эх, — в сердцах стегнул плетью князь по сапогу, — а ведь я его не расспросил: когда это случилось, от кого узнал... Может, ошиблись? — но тут же поправил себя, — вряд ли». Но посланца решил подождать.

Они поехали рядом. И Симеон, уже успокоившись, спросил у него:

   — Как давно это случилось?

   — Давненько, князь, — ответил тот и, прищурив один глаз, добавил: — Где-то... надень Святой Троицы.

   — Не позже? — с недоверием спросил Симеон.

   — Не-а, — уверенно ответил тог. Князь прикинул: сейчас приближается день Преображения Господня. Пора бы что-то и знать. От этого расчёта на сердце полегчало. «Но обезопасить себя надобно!». По возвращении он приказал наградить посланца и позвать к нему братьев, воевод, бояр Кочеву, Босоволокова, Хлебовича, дьяка Нестерка. Услышав странную весть, приглашённые призадумались.

Симеон терпеливо ждал, но долго не выдержал и посмотрел на Ивана. Его кроткое лицо скорее походило на облик святоши, чем на воительного князя. Симеон непонятно отчего улыбнулся и перевёл взгляд на Андрея. Младший брат был резкой противоположностью среднему. Лицо его уже дышало жаждой битвы. И опять улыбка на лице Симеона. Наверное, вспомнил себя. В его годы он тоже отличался непродуманной воинственностью.

   — А как думают мастистые военноначальники? — и посмотрел на Фёдора Акинфовича.

Почувствовав на себе княжеский взгляд, он приподнял голову, поглядел на соседа. Тот сделал вид, что не заметил взгляда.

   — Думаю великий князь что как бы не пришлось... тово, — он оглядел соседей, надеясь найти поддержку, но не найдя и поняв, что его молчание затянулось, воевода выпалил: — будем вертаться.

Симеону ответ воеводы не понравился. Правда, вслух он об этом не сказал, но отрицательно покачал головой. Князь провёл по своему удлинённому лицу рукой, задержался на тщательно выбритых щеках, потеребил аккуратную бородку. Затем дуга на бровях выпрямилась, и они сошлись на переносице, отчего его лицо посерело и приняло довольно угрожающий вид.

   — Возвращаться назад нам нельзя. Мы можем потерять Новгород. Они уже бьются и ждут помощи. А что, если этот хитрый и коварный Олгерд просто хочет нас поссорить с новгородцами? Мы ещё не знаем, как примет хан его посланца. Поэтому, думаю, что нам надо... подождать.

Совет в большинстве князя поддержал. И Симеон, устремив взгляд куда-то вдаль, в задумчивости произнёс:

   — Интересно, что творится в Новгороде? Давненько не получали оттуда вестей.

А если бы и были вести, то весьма нерадостные. Оницифер продолжал рвать и метать из-за пассивности новгородцев. А тут ещё вмешался новый посадник Фёдор Данилович. Получив помощь от Пскова, вместо того чтобы выступить вместе, решил идти на Ладогу. Сколько Оницифер ни убеждал посадника, всё было бесполезно. Оницифер плюнул бы и на посадника да пошёл бы один. Но он ждал возвращения Егора. В его голову пришла мысль, что только с Егором он сможет одолеть врага. Поэтому терпеливо ждал возвращения Егора. Даже приставил к Егорову двору дружинника, который бы тотчас сообщил о его возвращении. И дождался! Не чуя ног, бежал он к Онициферу.

Но что это такое? Егор ли это? Какая-то живая мумия: никого не желавшая ни видеть, ни слышать. Оницифер растерялся, не зная, что же случилось с парнем. И тут он вспомнил про прусса. Без раздумья, несмотря на ранний час, только пропели первые петухи, он уже был у ворот Камбиловых хором. Его стук был настолько яростным, что поднял не только Камбилов двор, но и его соседей. Когда заспанный Гланда узнал, в чём дело, он немедленно приказал звать к себе Оницифера. Он так и принял гостя в лёгкой спальной накидке.

Словно тигр, набросился Лукич на прусса, пытаясь узнать, что произошло с парнем.

   — Лукич! — так Камбила впервые назвал Оницифера.

И прусс рассказал, что случилось с Егором. Лукич был искренне удивлён, что так можно переживать из-за потери любимой девушки. И само собой из его груди вырвались слова:

   — Вернётся Федька, сверну ему, гаду, башку.

   — Он не вернётся, — пояснил Камбила и поведал о случившемся.

   — И правильно сделал. Вот, гад! Надо было его на вече судить! Ну, да ладно, — махнул Лукич рукой, — что сделано, то сделано. Он своё получил. Чё же мы будем делать с Егором? — он вопросительно посмотрел на хозяина.

Тот был в задумчивости. Потом медленно заговорил:

   — Его хоть быками, но надо тащить к тебе. Швед образумит!

Лукич внимательно посмотрел на Камбила и вдруг подскочил и обнял его:

   — Ты прав. Помоги это сделать!

Вскоре они вдвоём были у Егора. Они нашли его на лежаке, бессмысленно уставившегося в потолок. На их приветствия он даже не откликнулся. Тогда Камбила подмигнул Лукичу и они вдвоём навалились на парня. Через минуту, сидя в конском проёме, они со смехом считали синяки да шишки. Помощь друзей заставила оживиться, казалось, безжизненный Егоров дух. Речь Лукича о том, что может погибнуть Новгород: