Ей снилась смерть (Праздник смерти) - Робертс Нора
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вчера. – Как только они вошли в кабинет, Иветта надела массажную рукавицу и стала водить ею по обнаженным рукам и шее. – Он закончил к шести часам с одной грудастой толстухой. Если вам нужен Саймон, он будет здесь с минуты на минуту. Вот-вот появится. Накануне Рождества у нас огромный наплыв клиентов.
– Я бы не стала ждать его сегодня.
Иветта замерла, массажная рукавица скрипнула в ее дрогнувшей руке.
– С Саймоном что-нибудь случилось? Он попал в автомобильную катастрофу?
– С Саймоном кое-что случилось, но он не попал в автомобильную катастрофу. Прошлой ночью он напал на Пайпер Гоффман.
– Напал? Саймон?! – Иветта с трудом сдержала смех. – Вы не в своем уме, лейтенант.
– Он убил четырех человек. Изнасиловал и убил четырех человек и почти то же самое сделал вчера ночью с Пайпер. Он сбежал. Где он может скрываться?
– Вы ошибаетесь. – Руки Иветты затряслись, и она сдернула массажную рукавицу. – Вы ошибаетесь! Саймон – интеллигентный и мягкий человек. Он и мухи не обидит.
– Как давно вы его знаете?
– Я… Пару лет, с тех пор как он пришел в салон. Нет-нет, вы ошибаетесь! – Иветта вдруг прижала ладони к щекам. – Пайпер?.. Вы сказали, что на Пайпер напали? В каком она состоянии? Где она?
– Она в коме, в больнице. Саймону помешали покончить с ней, и он сбежал. Он вернулся в свою квартиру, но теперь его там нет. Куда он мог пойти?
– Я не знаю. Я не могу поверить в это! Вы уверены?
Ева холодно посмотрела ей в глаза.
– Я уверена.
– Но он обожал Пайпер! Он был их консультантом – ее и Руди. Он делал для них все. Он называл их «ангелы-близнецы»…
– С кем еще он был близок? Кому он мог рассказывать о своей личной жизни? О своей матери?
– О своей матери? Я знаю, что она умерла в прошлом году. Саймон был в отчаянии. Она умерла в результате несчастного случая.
– Он говорил вам, что это был несчастный случай?
– Она потеряла сознание, или что-то в этом роде, в ванной. Захлебнулась. Это ужасно! Они были очень близки.
– Он рассказывал вам о ней?
– Конечно. Мы ведь работаем вместе, проводим здесь много часов. Мы друзья… – Ее глаза наполнились слезами. – Я не могу поверить вашим словам!
– Вам лучше поверить, для вашей же безопасности. Куда он мог пойти, Иветта? Если он напуган, если он не может пойти домой. Если ему надо где-то спрятаться.
– Я не знаю. Вся его жизнь проходила здесь, в салоне. Особенно после того, как он потерял мать. Я не думаю, что у него есть другие близкие люди. Его отец умер, когда он был ребенком. Он не звонил мне. Клянусь, не звонил!
– Если он позвонит, вам необходимо срочно связаться со мной. И будьте крайне осторожны: не встречайтесь с ним одна, не открывайте дверь, если он придет к вам. А сейчас мне надо осмотреть его шкаф и переговорить с вашими сотрудниками.
– Хорошо, я организую это. Вы знаете, Саймон вовсе не был загадочным или что-нибудь в этом духе. – Иветта встала и смахнула со щеки слезу. – Он, знаете ли, настоящий рохля. В последние дни он был занят исключительно подготовкой к Рождеству, хотя потеря матери навсегда испортила ему отношение к праздникам.
– Да, но теперь он, похоже, разобрался с этой проблемой…
Ева вошла в комнату персонала, мельком взглянув на какого-то толстяка, который опустошал бутылку с зеленого цвета жидкостью.
– Он сменил замок, – пробормотала Иветта. – Я не могу открыть его шкаф.
– Кто здесь отвечает за комнату персонала?
Иветта тяжело вздохнула.
– Я.
Ева вынула револьвер.
– У нас нет времени. Эта штука сможет открыть замок, но вы должны дать мне разрешение на взлом.
Иветта молча кивнула и закрыла глаза.
– Вы пишете на пленку, Пибоди?
– Да, лейтенант.
Ева прицелилась, выстрелила и разнесла замок в клочья. Выстрел сопровождался грохотом и вспышкой. Дверца шкафа отлетела в сторону и повисла на петлях.
– Дьявол! Иветта, что здесь происходит?
– Это полиция, Стиви. – Она махнула рукой взволнованному сотруднику. – Ты должен быть в кабинете 930. Иди и займись делом.
– Саймон будет в ярости, – покачал он головой и вышел из комнаты.
Подойдя к шкафу, Ева взялась за висящую дверцу, но тут же отдернула руку.
– Черт! – вскрикнула она и стала дуть на пальцы. – Слишком горячо.
– Попробуйте с этим. – Пибоди достала из кармана и протянула ей сложенный в несколько раз носовой платок. Их глаза на секунду встретились.
– Спасибо.
При помощи платка Ева отогнула дверцу.
– Санта-Клаус спешил, – пробормотала она.
Костюм Санта-Клауса был свернут и брошен на дно шкафчика. Начищенные до блеска высокие черные сапоги стояли на нем.
Ева надела специальные перчатки.
– Посмотрим, что там еще есть.
На полках стояли две банки дезинфектанта, полбанки мыла на травах, тюбики защитного крема, ультразвуковой прибор для уничтожения микробов. Она нашла еще один комплект приспособлений для татуировки и образцы для ряда сложных рисунков. На одном из них была надпись стилизованными буквами:
МОЯ ЕДИНСТВЕННАЯ ЛЮБОВЬ.– Прекрасно. Это его пригвоздит. Пибоди, соберите все и упакуйте. Я хочу, чтобы в течение часа все это было в лаборатории. Я пока останусь здесь и опрошу сотрудников.
Больше ничего интересного от сотрудников фирмы Ева не узнала. Здесь Саймона любили и уважали. Она услышала о нем такие слова, как «умеющий сочувствовать», «добрый» и «симпатичный».
И все это время у нее перед глазами стоял полный ужаса и боли взгляд Марианны Хоули.
По дороге в больницу к Пайпер Ева и Пибоди молчали. Несмотря на то, что новый кондиционер в машине работал прекрасно, нагоняя приятный теплый воздух, дух стоял тлетворный.
«Ладно, – подумала Ева. – Хорошо, пусть Пибоди ходит, гордо задрав хвост, – это ее проблема. Главное, чтобы это не отразилось на работе».
– Позвоните Макнабу, – не оборачиваясь, сказала Ева, войдя в лифт. – Узнайте, получил ли он какие-нибудь новые данные о возможном местонахождении Саймона. Затем выясните, удалось ли Мире создать психологический портрет с учетом новых данных.
– Есть, сэр.
– Если вы еще раз назовете меня «сэр» таким высокомерным тоном, я вас свяжу!
С этими словами Ева вышла из лифта. Пибоди, сердито сопя, вынуждена была догонять ее.
– Мне нужны данные о состоянии Пайпер Гоффман, – бросила Ева дежурной медицинской сестре, швырнув свою сумку на стол.
– Пациентка находится в спокойном состоянии.
– Что вы имеете в виду? Она вышла из комы?
Медицинская сестра поправила свой цветастый халатик.
– Пациентка Гоффман пришла в сознание около двадцати минут назад.
– Почему мне не сообщили? На ее больничном листе должна быть пометка.
– Она есть, лейтенант. Но дело в том, что, когда пациентка пришла в сознание, у нее началась буйная истерика. Мы были вынуждены связать ее и дать успокоительное лекарство, согласно указаниям врача и с согласия родственника.
– Где этот родственник?
– Он в ее палате, с ним все в порядке.
– Я пройду к ней.
Повернувшись на каблуках, Ева пересекла коридор и вошла в палату. Пайпер спокойно спала – бледная, но от этого не менее красивая блондинка. Под глазами легкие тени, на щеках неестественный румянец, вызванный сильными лекарствами. Рядом с кроватью мерцали мониторы специальных приборов медицинского контроля за состоянием больной. Палата больше походила на дорогой номер в пятизвездном отеле.
«Пациенты с деньгами могут позволить себе болеть в весьма комфортабельных условиях», – подумала Ева. Ее собственные воспоминания о первом пребывании в больнице были ужасными: узкая комната, вдоль стен стоят неудобные кровати, на которых от боли и отчаяния стонут женщины. Стены были серыми, окна закрыты черными занавесками, а воздух наполнен стойким запахом мочи.
Ей было восемь лет – одинокая, разбитая девочка, даже не помнившая своего имени…