Весь Гамильтон Эдмонд в одном томе (СИ) - Гамильтон Эдмонд Мур

— Хорошо, — сказал Кеттрик. — Когда?

— Через неделю. Вы очень спешите?

— Спешим? — усмехнулся Бокер. — В этом корыте?

Кеттрик ответил:

— Неделя подходит. За это время мы успеем восстановить все, что эта штука повредила, когда поломалась.

— Тогда пойдем в город, — пригласил Флей.

Он кивнул в сторону двух свободных животных. Пока Кеттрик и Бокер взбирались в седла, другие привязывали поломанный вал к третьему неоседланному животному. Кеттрик бросил короткое приказание Чай, и она затрусила рядом с животным, которое от испуга даже взбодрилось. Кавалькада с тяжелым топотом спустилась с холма.

«Город» лежал на огражденной горами равнине. Он уступал Ри Дарва и по размерам и по красоте. Но он был уникален во вселенной, как и сами люди, его населяющие.

Твайн долгое время постепенно умирал, и на протяжении веков его народ оттесняли на все меньшие территории, где они не переставали бороться за выживание, за теплые и плодородные земли. В прошлом слабые, ленивые, тугодумные, малочисленные и плохо подготовленные в военном отношении народы стояли перед выбором — либо погибнуть, либо с благодарностью перенести свои скорбные останки на другие планеты, что было в буквальном смысле небесным решением, предоставляемым дарванскими кораблями.

Но народ Флея выстоял, и теперь у них была своя собственная планета. Они называли себя фиргалами, что на их языке означало Последние, и они были решительно настроены до последнего управлять своим миром, не отдавать никому священной земли, в которой похоронены их предки, из которой они черпают свою силу.

С вершины горы, возвышавшейся над городом, можно было видеть, за что они столь решительно боролись.

Очертания открывающейся взору долины простирались далеко вперед и в стороны, пока не терялись в просторах зеленых полей, уходящих за самый горизонт и отливающих красноватым золотом под лучами огромного красного солнца. Весной эти поля были зелеными и необъятными как океан. На их бескрайних просторах паслись большие стада. Время от времени на глаза попадались деревья, подчеркивающие контур изгибов реки, или сгрудившиеся в одиночные рощицы, в которых животные спасались от жаркого солнца. Из травы местами вырастали горбы тенистых горных вершин, из-за которых поднимался к небу дымок небольших хижин и других жилищ. Вдалеке, как видения на фоне сумеречного неба, словно висели высокие пики гор, закутанные в вечные снега.

Всадники остановились на вершине холма, оглядывая просторы, Флей посмотрел на древнее красное солнце с почти сыновней преданностью и почтением.

— Оно переживет меня, — проговорил он. — И моих младших детей, и внуков, и наверное, через тысячи две лет они скажут: «Зачем человеку бояться за себя пока светит солнце?»

— Действительно, зачем? — согласился Кеттрик. И они спустились в город.

Дома были похожи на каменных воинов, некоторые из них вросли глубоко в землю, как убежища, другие были в два-три этажа, они жались друг к другу, как бы стараясь сохранить тепло и поддержать друг друга против снега и обжигающего ветра. Они рядами выстроились на склонах, прочными задворками врастая в горы. Из труб валил дым. Большинство построек было предназначено не для человеческого жилья, а для зимовки и укрытия скота от непогоды. Шерстистые животные разных пород и размеров топтались на беспорядочно разбросанных участках. Там были кузницы и дубильни, фабрики, различным образом обеспечивающие нужды населения. Фиргалы хвастали, что они были абсолютно независимы от других.

— Нам не нужны торговцы, — сообщил Флей Кеттрику во время его самого приезда на эту землю. — Мы может продолжать жить, как и жили, даже если бы вы и ногой сюда не ступали. — И Кеттрик понял, что это так, и подумал, что это очень мудрый народ.

Их мудрая настойчивость не покидать своей земли было другим делом — это решать им самим. И может, это не настолько глупо, как могло бы показаться на первый взгляд. Здесь они пользовались тем, что имеют. В другом мире им пришлось бы приспосабливаться к тому, что осталось там, после того, как там поселились другие народы. И Кеттрику подумалось, что любая планета, которая приняли бы фригалов, рано и или поздно пожалела бы о своем великодушии.

Прохожие на улице смотрели на Кеттрика и Бокера с вежливым равнодушием. Тем временем Кеттрик старался превозмочь жгучее желание узнать у Флея был ли последний прилетавший сюда корабль кораблем Сери. Силой воли он заставлял себя не задавать этого вопроса. Это были не легкомысленные люди Гурры. Одно только непродуманное слово могло положить конец путешествию «Греллы».

Конечно, вовсе необязательно, чтобы фригалы были замешаны в этой истории с Сери и Роковой Звездой. Но Кеттрику показалось, что Флей как-то по особому поинтересовался, не спешат ли они.

Кавалькада начала постепенно рассыпаться. Части поломанного вала были отправлены в одну из кузниц. Флей остановился напротив трехэтажного здания в неровном ряду строений, его задняя стена буквально растворилась в поверхности горы. Всадники спешились и вошли в дом.

Помещение было низким и пропахшим дымом, почерневшие балки крыши низко нависали над головой Кеттрика. Низкие двери вели в помещения флигелей, а потом в остальные комнаты. Клан Флея занимал значительную площадь, и Кеттрику показалось, что семья эта разрослась со времени его последнего визита.

Вокруг суетились темнокожие жены Флея, его смуглые дочери, бесчисленные невестки и другая молодежь. Из одной комнаты доносился стук прялки и женские голоса. В другом уголке дома несколько подростков пряли шерсть, превратив это в своего рода веселую игру с песнями и шутками, другая группа детей постарше и покрепче по очереди взбивали масло. Тому, кто первым получал масло, вручался приз, и все они возбужденно кричали: «Пустите меня, сейчас моя очередь!» Старшие мальчики и мужчины в это время смотрели за стадом, собрали дрова или были заняты в кузницах и дубильнях или других фабриках. Четыре пожилых женщины пряли возле камина, их смуглые лица были цвета коры, но голоса звучали весело. Только малыши топали туда-сюда, резвились как щенки без всякого дела.

Флей провел двух иноземцев через все комнаты, дальше вверх по лестнице, которая делала повороты под прямым углом, что затрудняло ходьбу. На верхних этажах было поспокойнее. В комнате с небольшими закрытыми ставнями окнами Флей пригласил гостей присесть в удобные обитые шкурами кресла, и поставил перед ними на стол высокую керамическую бутылку.

Кеттрик с трудом подавил желание выпить залпом всю обжигающую внутренности жидкость. Это выглядело бы неприлично. Но даже небольшие глотки понемногу успокаивали его. Фиргалы не мелочились на всякие вина и тому подобные утонченные напитки. Они вели тяжелую жизнь, и если уж пили — так пили. Они делали самое лучшее в Созвездии виски, и не торговали им, потому что запасы зерна были скудными.

— Ну, — сказал Флей, — с приездом. — Он снова наполнил их бокалы и как бы между прочим сказал:

— Сери не говорил нам, что ты вернулся, Джонни.

Кеттрик изобразил удивление:

— Сери? Сери Отку, который был моим партнером? Он что был здесь?

— Всего полтора дня тому назад.

— Ну, — ответил Кеттрик, — вот так странное совпадение! — Он боялся взять в руки бокал, несмотря на непреодолимое желание выпить. Он боялся выдать себя дрожью своих рук.

— Совпадение?

— Да. Мы чуть не столкнулись с ним здесь. — И с воодушевлением и притворной искренностью, на которую он был способен, Кеттрик спросил:

— И как поживает Сери? Здоров, процветает?

— Здоров, — ответил Флей и повторил. — Он не сказал нам, что ты вернулся.

— Он этого не знает.

— Да? — удивился Флей. — В разных странах по-разному. У нас друзья и партнеры узнают новости в первую очередь.

— Если, — пояснил Кеттрик, — если ваш партнер и друг не является честным человеком, который желает сохранить свое имя, в то время как вы замышляете преступление.

И он потянулся к своему бокалу, засмеявшись, чтобы скрыть нервозность.