Шлиман. "Мечта о Трое" - Г. Штоль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Возвращается Софья. Последние работы, которые имеют целью скорее навести порядок, чем найти что-то новое, подходят к концу.
Еще два дня, и они навсегда покинут Троаду.
14 июня 1873 года. Ранним утром Шлиман и Софья обходят, словно прощаясь, раскопки. Все-таки, говорит он, достигнуто многое. Софья соглашается с ним. Но что бы он возразил, если кто-нибудь стал утверждать, будто найденные им стены вовсе не стены Трои, а стены какого-то неизвестного города? Если посмотреть на срез огромной траншеи, тянущейся с севера на юг, то от вершины холма до материка можно насчитать семь различных слоев. Если кто-нибудь скажет, что твой второй снизу слой — это не гомеровская Троя, то как ты докажешь правоту своего утверждения? Следами пожара? Они имеются и в третьем и в пятом слоях, считая снизу. Надо честно и открыто признать, что неопровержимых доказательств, как раз-то и нет!
— Все-таки, Софья, — говорит он чуть ли не с мольбой в голосе, — это ведь Скейские ворота, это опоясывающая город стена, это дворец Приама.
Глазами, воспаленными от ветра, песка и бессонницы, он еще раз оглядывает стены: не заговорят ли они и не подтвердят ли его правоту? В этот момент прямо перед Шлиманом от стены отваливается кусок земли, и лучи солнца падают на какой-то странной формы предмет из покрытой зёленью меди, играют на его поверхности, за ним что-то поблескивает, как золото.
Шлиман судорожно хватает Софью за руку и сжимает ее, словно клещами.
— Софидион, — шепчет он сиплым голосом, — мне кажется, там клад. Как нам теперь избавиться от рабочих? Среди них немало бесчестных людей. Они половину растащат.
— Объяви об окончании работы.
— Сейчас, в восемь утра?
— Давай-ка я это сделаю.
Сделав несколько шагов, Софья поднимается на возвышение и прикладывает ладони ко рту.
— Пайдос, пайдос! — кричит она.
К пей подбегают удивленные смотрители, они убеждены, что ослышались. Софья встречает их смехом:
— Эфенди, не правда ли, частенько ругал вас за ваши многочисленные праздники? А сам он совсем забыл, что у него сегодня праздник, который он должен отметить. Он только об этом вспомнил. Вы можете все отправляться домой, но прежде получите у Николаоса ваше жалованье за полный рабочий день.
Довольные рабочие, греки и турки, высказывая поздравления, разбредаются по своим деревням. Софья торопливо возвращается к Шлиману. Тот, дрожа от волнения, ходит из стороны в сторону возле предполагаемого клада.
— Все ушли, мы можем начинать! — восклицает Софья.
Они оба забираются на сохранившуюся часть стены Приамова дома, оттуда удобней достать медные вещи.
Но после первой же попытки становится ясно, что извлечь их будет нелегко. Вещи эти находятся в полутораметровом, твердом как камень слое красной золы и прокаленных обломков, а прямо над ним отвесно возвышается крепостная стена толщиной в два метра и высотой в шесть. Если слишком углубиться в слой, на который опирается стена, то одного вывалившегося из-за неосторожности камня достаточно, чтобы рухнула вся стена и похоронила под собой и клад и кладоискателей.
— Отойди-ка в сторонку, Софидион, — шепчет Шлиман, — и одной жертвы хватит. — Он пытается улыбнуться. — Ты ведь должна знать, где меня в случае чего можно будет откопать.
Он начинает ножом осторожно рыхлить землю вокруг медного предмета. Каждая минута кажется часом, но приходится, подавив нетерпение, действовать очень неторопливо: не из-за стены, которая угрожающе нависла над его головой, — о ней он давно забыл, а дабы не попортить ничего, что может представлять для науки ценность. Наконец-то ему удается извлечь этот медный предмет — плоский, длиной в полметра, овальный щит, называемый Гомером «выпуклобляшным».
— Софья, относи, пожалуйста, вещи в дом по мере того, как я буду их находить. Тогда хоть они будут в безопасном месте, если на нас кто-нибудь внезапно нападет. Но только хорошенько закрывай дверь! Ради богов, где наш соглядатай?
— Там, где всегда, — невозмутимо отвечает Софья, снимает с плеч свою большую красную шаль и завертывает в нее щит. — Если он не спит, то курит, а накурившись вдоволь, опять поспит. Он ведь ничего другого и не делает. Во всяком случае, я еще никогда не видела его на раскопках.
Но Шлиман больше не слышит ее слов. Он опять осторожно работает ножом — и земля Трои дарит своему верному пророку одну вещь за другой.
Когда все вещи перенесены в дом, Шлиман с Софьей смотрят на них и не могут насмотреться. Перед ними медный щит, медный котел, медное блюдо, сплавившееся во время пожара с серебряной вазочкой, маленькая медная ваза, круглый флакон из золота весом в 403 грамма, полуфунтовый золотой кубок, ладьеобразный кубок из золота весом в шестьсот граммов, маленький кубок из электрона, шесть серебряных слитков общим весом свыше килограмма, пять ваз, чаша и кубок из серебра, тринадцать медных наконечников для копий, четырнадцать медных топоров, семь медных кинжалов, медный нож, обломки меча, четырехгранный медный стержень, какой-то неопределенный оплавившийся медный предмет, похожий па большой ключ.
— И это в предпоследний день! — задумчиво говорит Шлиман. — Когда я вспоминаю о том, как лежали эти предметы — ровной четырехугольной кучей, то почти уверен, что они находились в деревянном ларе. Да и ключ к нему есть. Вероятно, кто-то из семьи Приама торопливо уложил клад в ларь, а потом его на крепостной стене настигла вражеская рука или пожар и ему пришлось бросить ларь. Тот вскоре был завален золой и камнями находившегося рядом царского дворца. Может быть, несчастному, что пытался спасти клад, принадлежали и те вещи, которые мы нашли здесь же несколько дней назад, — раздавленный шлем, серебряная ваза и кубок из электрона. Короче говоря, Софья, теперь уж, поверь, никто не сможет больше мне возражать: Троя найдена!
— Тебе помогла твоя вера, — просто отвечает Софья и берет большую серебряную вазу, чтобы повнимательней ее рассмотреть. Внезапно ее охватывает изумление — дрожащими руками освобождает она второй стол, бесцеремонно сгребая бумаги мужа, расстилает свою шаль и высыпает на нее содержимое вазы. Звеня, падает один золотой предмет на другой — целая куча тускло поблескивающего металла. И вот они лежат тут — диадемы, цепочки, браслеты, серьги, перстни, пуговицы и бесчисленное множество маленьких золотых украшений. Оба они, стареющий мужчина и его молодая красавица жена, стоят и не могут вымолвить ни слова. Наконец Шлиман, глубоко вздохнув, говорит:
— Записывай, Софья, я буду диктовать!
Когда они закончили составлять опись, близилось утро. На нежно-сером небе над горой Идой появляются лучи солнца, они окрашивают в золотой цвет края плывущих в вышине облаков. Шлиман берет со стола большую диадему и возлагает ее Софье на чело, чуть ниже копны ее черных волос. Вторую диадему, словно ожерелье, он надевает ей на шею и укрепляет подвески в мочках ее ушей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});