Шлиман. "Мечта о Трое" - Г. Штоль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но все-таки храм находился там, где он предполагал! Обнаруживают фундаменты стен и большие плиты песчаника, служившие полом: Он слишком возвышался, чтобы от него могло остаться больше руин. Зато остатки построенных позже храмов сохранились куда лучше, и очень тяжелые глыбы мрамора со следами коринфского стиля каждый день доставляют кучу хлопот — уходит много времени и сил, прежде чем удается скатить их с холма. Удивительные предметы, встречавшиеся так часто в начале раскопок, вдруг появляются снова: сразу же под храмом находят массу каменных ножей, грубые топоры из диорита, молотки из прекрасного нефрита, сотни непонятных «волчков», изображения богини с головой совы, монеты — от Августа до Константина.
Потом снова попадаются предметы, которые могли принадлежать гомеровской Трое: медная булавка с золотым шариком, великолепный хрустальный набалдашник в виде львиной головы, который мог бы украшать скипетр Приама, и на той же глубине — похожая на флейту трубочка слоновой кости.
Последняя неделя марта опять проходит в бездействии: после того как прекратился ледяной ураганный ветер, делавший невозможной всякую работу, рабочие выпросили себе свободные дни. На этот раз не ради какого-нибудь святого, а для ухода за виноградниками. Свободное время Шлиман тоже употребляет с пользой: он на страницах «Левант Геральд» вступает в полемику с Френком Кольвертом, который нагородил о Трое уйму всякой чепухи.
Когда в начале апреля снова наступает хорошая погода и все сто пятьдесят человек точно в срок снова являются на работу, сразу же у Большой башни откапывают дом. В нем восемь комнат, но, может быть, найдут и другие. Пол выложен гладкими плитами известняка, а следы огня внизу стен доказывают, что дом был уничтожен пожаром. В одном из помещений стоит длинный ряд больших, в человеческий рост, пифосов [10], где, по-видимому, хранилось зерно, вино и масло. На полтора метра выше этого дома, относящегося, очевидно, к гомеровской Трое, находится храм, который тоже должен быть троянским. Загадка за загадкой! Если бы остатки одного города располагались над остатками другого аккуратно, как слои торта, то загадки эти можно было бы быстро разрешить, но когда все перемешано вдоль и поперек, то не так-то скоро найдешь выход из тупика.
Выхода не находят, зато находят дорогу, мостовую шириной свыше пяти метров из тщательно отесанных каменных плит длиной в полтора метра. К середине апреля удается расчистить первые десять метров ее. Различные признаки указывают, что дорога вела к воротам. Конечно же, к Скейским воротам! Но куда она шла вверх? Там, разумеется, тоже находился какой-то особо важный пункт города. Может быть, дворец Приама? Во всяком случае, Шлиман немедленно снимает с других участков сто человек и велит им раскапывать дорогу в северо-восточном направлении.
Для этого надо первым делом убрать огромную глыбу земли — двадцать четыре метра в длину, столько же в ширину и десять в высоту. Но велика опасность, что тем временем тайком растащат плиты царской дороги, идеальный-строительный материал. Шлиман тут же пускает слух, будто по этой дороге однажды поднимался Иисус Христос, шедший к царю Приаму. Чтобы придать слуху больше правдоподобия, он велит прикрепить к стенке раскопа огромную икону Христа. Так удается сохранить эти плиты: христиане ие трогают их из суеверия, а турки из страха перед иконой. Точно так же с помощью грубо намалеванного образа богоматери Шлиман защищает и дом с пифосами.
В мае огромная глыба земли была срыта. В конце дороги находится два больших здания, одно построено на развалинах другого. Оба, как показывают стены, были уничтожены огнем. Черная, красная, желтая зола и немало горелых обломков заполняют помещения. Но дорога идет куда-то дальше. Значит, как ни жаль, надо снести три стены одного из домов! Жертва оказывается не напрасной: по-являются огромные ворота, а за ними через шесть метров — другие. Сохранились даже гигантские медные штыри, на которых некогда держались створы ворот.
Значит, недавнее предположение, что дорога идет вниз, к Скейскнм воротам, ошибочно, — эти ворота и есть Скейские! Правда, от этого Троя становится значительно меньше, чем он предполагал. Жаль, конечно, но что поделаешь? Скейские ворота, с которыми связано столько волнующих сцен «Илиады», найдены! Здесь сидел Приам с семью городскими старейшинами, и Елена показывала ему греческих героев. Здесь Гектор бросился в бой, когда спустился с Перга мое а. Да тогда ведь и дом, стоящий выше этих ворот, должен быть домом Приама! Тот самый дом, где нашли так много пифосов, вазы с совьими головами и одну вазу с какой-то надписью, которую, к сожалению, никто не может прочесть, — она не похожа ни на одну нз известных.
Он решил поставленную перед собой задачу. Доказал, что Троя не поэтический вымысел, а историческая реальность!
Правда, несмотря на всю радость и чувство удовлетворения, где-то в глубине души Шлимана гложат сомнения, еще неизвестно, будут ли признаны вескими его доказательства. Все запутанные и нерешенные вопросы тоже его сильно тяготят. Сыну своему, Сергею, он пишет: «Вот уже три года продолжаются наши раскопки. Мы вынули двести пятьдесят тысяч кубометров земли и извлекли из недр Илиона целый музей в высшей степени замечательных, никогда прежде не виданных древностей. Но теперь я устал, и поскольку достиг цели и осуществил великую идею моей жизни, то пятнадцатого июня я прекращаю раскопки здесь, в Трое, навсегда».
В конце мая умирает отец Софьи, и она на несколько дней уезжает в Афины. От этого угнетенное состояние Шлимана еще более усиливается. Он без всякой охоты велит продолжать работу, чтобы и с другой стороны отрыть примыкающую к Скейскнм воротам часть внешней стены. Но, собственно, зачем? В письмах к родственникам и знакомым, живущим в Германии, в письмах к Сергею, как и в сообщениях для газет, раздаются звуки победных фанфар. Но в дневнике они звучат куда глуше, и среди строк проглядывает опасение, что он слишком многое наобещал, проглядывает — в этом- он не хочет признаться и самому себе — чувство разочарования. Если его доказательства даже ему кажутся недостаточными, то как тогда они убедят критически настроенный мир и тем паче сверхкритически настроенных специалистов?
Пятнадцатое июня, решено, будет последним днем раскопок Трои, и после этого он займется Микенамн. Так он пишет Брокгаузу.
Возвращается Софья. Последние работы, которые имеют целью скорее навести порядок, чем найти что-то новое, подходят к концу.
Еще два дня, и они навсегда покинут Троаду.
14 июня 1873 года. Ранним утром Шлиман и Софья обходят, словно прощаясь, раскопки. Все-таки, говорит он, достигнуто многое. Софья соглашается с ним. Но что бы он возразил, если кто-нибудь стал утверждать, будто найденные им стены вовсе не стены Трои, а стены какого-то неизвестного города? Если посмотреть на срез огромной траншеи, тянущейся с севера на юг, то от вершины холма до материка можно насчитать семь различных слоев. Если кто-нибудь скажет, что твой второй снизу слой — это не гомеровская Троя, то как ты докажешь правоту своего утверждения? Следами пожара? Они имеются и в третьем и в пятом слоях, считая снизу. Надо честно и открыто признать, что неопровержимых доказательств, как раз-то и нет!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});