До конца своих дней - Барбара Бенедикт

Замирая от страха, Раф поднял винтовку. У него не было права на ошибку. Он должен был попасть с первого выстрела, а не то будет поздно. Гинни подняла голову и с мольбой посмотрела на него. Все внутри у него тряслось, как желе, но его рука была тверда. Он убьет эту тварь и защитит эту женщину.

– Когда я выстрелю, – сказал он ей, – бегите к дому.

От грохота выстрела Гинни вздрогнула, а Кристофер жалобно заскулил. Аллигатор не только не остановился, но даже почти не замедлил движение. Если бы не дыра на месте его левого глаза, Раф решил бы, что промахнулся. Но зверь продолжал погоню, тогда как перепуганная Гинни застыла на месте.

Раф схватил винтовку за дуло, готовясь использовать ее как дубину, но тут раздался еще один выстрел. Аллигатор дернулся, потом стал погружаться в воду, хлеща хвостом в предсмертном приступе ярости.

Раф подошел к Гинни и вытащил ее с Кристофером из воды. Она судорожно прижимала мальчика к груди и крупно дрожала. Но и сам Раф тоже дрожал.

Он повернулся к Джуди, которая стояла рядом, держа в руках старое отцовское ружье и не отводя глаз от того места, где только что был аллигатор. Как она нашла ружье? После того инцидента с Морто Раф хорошенько его запрятал.

Раф опять посмотрел на Гинни, которая стояла, не двигаясь, плотно закрыв глаза.

– Я же сказал вам бежать к дому! – резко сказал он, вырывая у нее из рук Кристофера. Он испытывал огромное облегчение, видя ее живой и здоровой, но скрывал его под внешней резкостью. – Почему вы не можете ничего сделать толком?

Он опустил Кристофера на землю, и мальчик вдруг встал на защиту Гинни:

– Не смей на нее орать!

– Извините, – тихо выговорила Гинни. Хотя ее глаза открылись, зрачки были расширены, и она явно была в шоке. – В трудную минуту я теряюсь...

– Нет, не теряетесь! Если бы не вы, аллигатор меня съел бы! – И, словно только тут осознав, что был на волосок от гибели, Кристофер тоже начал дрожать. – Он и вас мог съесть.

К удивлению Рафа, Гинни обняла мальчика.

– Нет, я ни за что не дала бы ему тебя съесть, – всхлипнув, проговорила она. – Слава Богу, что все обошлось.

– Ну да, все распрекрасно! – раздраженным голосом сказала Джуди. – Вот только не пойму, что вы тут все делали посреди ночи?

Джуди посмотрела на Рафа, потом на Гинни и, конечно, заметила, что на той лишь мокрая рубашка. У этой девчонки слишком зоркий глаз, сердито подумал Раф.

Гинни принялась сбивчиво объяснять, как они с Рафом не поняли, что и тот и другой хотят принять ванну, но Джуди слушала ее с враждебным выражением, явно не веря ни одному слову.

– Ладно, пора вам всем в постель, – сказал Раф, обрывая объяснение Гинни. С крыльца, куда к тому времени высыпали все мальчики – еще бы, такое событие! – раздались охи и стоны. – Ладно-ладно, идите, больше ничего интересного не будет.

– Откуда ты знаешь? – спросила Джуди, кивая на реку. – Мало ли что взбредет в голову аллигаторам. Наверно, кому-то лучше посторожить на берегу, чтобы эта компания не явилась полакомиться своим приятелем.

Она была права. Аллигаторы обязательно соберутся к трупу своего соплеменника.

– Я его отсюда оттащу, – сказал Раф. – Может быть, к Гемпи. Ему лишнее мясо не помешает.

– Нам тоже лишнее мясо не помешает, особенно зимой, – настаивала девочка. – Я с удовольствием посторожу до утра.

Предложение было соблазнительное, по крайней мере у детей будет мясо. Но Раф чуть не потерял одного ребенка и не собирался рисковать еще одним.

– Нет, я отволоку его к Гемпи, – сурово объявил он Джуди. – А вы все отправляйтесь спать.

– Ну Раф...

– Иди спать, Джуди. И дай сюда ружье. Что-то я не помню, чтобы разрешал тебе им пользоваться.

Опасаясь, что девочка будет спорить, Раф нахмурился и протянул за ружьем руку. В глазах Джуди была обида, но она молча отдала ему ружье. Раф понимал, что поступает с ней чересчур сурово, но Джуди – просто ребенок, девочка, черт побери, которой полагалось бы играть в куклы, а не стрелять из ружья. Нет, ей надо спокойно лежать в кровати, а не сторожить ночью дом с ружьем в руках.

К тому же нельзя забывать, какие у нее с этим ружьем связаны воспоминания.

Взяв Кристофера за руку, Джуди поднялась по ступенькам и жестом велела братьям идти за собой. Раф вздохнул с облегчением и повернулся к Гинни.

– Возьмите, – сказал он, протягивая ей ружье. – А мне пора ехать.

– Это что – шутка? – спросила Гинни, держа ружье как можно дальше от себя. – Вы отобрали его у Джуди, чтобы отдать мне?

Ясно, стрелять она тоже не умеет. Впрочем, невелико преступление – благородных девиц не обучают военному искусству. Но почему-то неумение стрелять и ее общее ошалелое состояние только разожгли в нем раздражение. Ну что за беспомощное создание! Вечно ее надо защищать! Волосы спутаны, рубашка вся в грязи... И почему она ему все равно кажется красивой женщиной?

– Джуди – ребенок, – прорычал он, поворачивая к пироге. – А вы вроде взрослый человек.

Он вынул из пироги веревку и пошел дальше в воду, чтобы накинуть петлю на мертвого аллигатора. Гинни подошла к краю воды.

– Этот ребенок только что всадил пулю в аллигатора, мистер Латур. Я не привыкла держать пари, но все же поставила бы на Джуди. И ружье нужно было отдать ей.

– Конечно, вам она не племянница.

Раф с большей, чем нужно, силой дернул за веревку, затягивая петлю, потом привязал веревку к корме пироги.

– С каким праведным гневом вы упрекали меня, что я высокомерно разговариваю с детьми! А вы! Разве не стоило ее похвалить за меткость? За то, что она спасла брату жизнь?

– Что это вы вдруг принялись ее защищать? Или вам все равно, на чьей быть стороне, лишь бы против меня?

– Нет, это не так. – Голос Гинни смягчился. – Я изо всех сил стараюсь не сердить вас. И почему-то всегда ухитряюсь сказать что-то не к месту.

Гинни стояла совершенно неподвижно, держа в руке ружье. Единственное движение, которое можно было в ней заметить, – это дрожавшая нижняя губа. У нее был такой недоуменный и обиженный вид, что Раф чуть опять не извинился. Остановила его только мысль, что она, конечно, притворяется. Опять она заставляет его плясать под свою дудку, опять разжигает в нем вожделение. Он едва нашел силы оттолкнуть пирогу от берега.

– Идите спать, моя прекрасная дама, – сказал он, залезая в пирогу. – Поговорим, когда я вернусь.

– Поговорим? – спросила Гинни дрожащим голосом. – Или будем опять обмениваться обвинениями?

– А чем еще нам обмениваться? Как вы любите говорить, мы принадлежим к разным мирам. Вы меня почти убедили, что вас не следовало сюда привозить.

Раф оттолкнул пирогу от берега. Силуэт Гинни маячил на берегу. Хватит, сказал он себе. Но даже когда она скрылась из вида, у него в глазах стояло ее бледное, безжизненное лицо.