Планета Тивит - Александр Харламов

Я шагнул вперед. Вряд ли это ему позволили бы сделать на стене кинотеатра. Тогда, в конце восьмидесятых, еще не отменили статью за тунеядство, по Харькову бродили патрули, которые и отлавливали вот таких, как он, нарушителей общественного порядка. Я прикрыл глаза, представляю ту же картинку, только в декорациях прошлого.

Солнечный июньский день. Белых тополиный пух мягким ковром устилает землю. Малыш в коротких шортиках со смехом врывается в это пушистое одеяло. Его родители смотрят на него с укоризной. Чуть левее входа не батут, а автоматы с газировкой. Там очередь. День выдался жаркий, совсем летний. Видение было настолько ярким, что я ощутил жажду. На ступеньках девочки в ярких цветных платьях играют в резиночки. Слышится детский смех.

– Миша! Миша! Я тебе сказала не лезть на эту горку!– я обернулся, увидев, как на лавочке, воспользовавшись тенечком и обмахиваясь газетой, сидит крупная женщина в сарафане с подсолнухами. Ее сын, озорник Мишка, скользя, пытается забраться на детскую горку, расположенную возле детской площадке. Его белая клетчатая кепка сползла на затылок, правая коленка уже сбита и густо намазана зеленкой.

Вздрогнул, ощутив, как меня толкнул в плечо кто-то.

– Извините…– мимо меня, проследовал крупный круглолицый мужчина с академической бородкой. Светлые блеклые глаза упрямо смотрели куда-то вдаль. Несмотря на жару, на нем был теплый свитер и темные брюки, измазанные…

В первый момент я не поверил своим глазам. От самого края брюк до карманов отчетливо виднелись капли красной краски. В руках мужчины была авоська, где виднелась кисть и свежая банка эмали.

– Да что такое…– крупная дрожь пробила мое тело. Я зажмурился, чтобы прогнать виденье, и тут же очутился в своем времени, в сыром зябком марте. где не было ни автоматов с газировкой, ни мамаш в сарафанах с подсолнухами.

– Черт…

– Мужчина тут дети!– с укором посмотрела на меня бабуля в очках. Она, наконец-то, догнала своего внучка почти у моих ног, и теперь вела его обратно к коляске, оставленной возле лавочек.

– Извините!– я не понимал, что это сейчас со мной было. Виденье? Или я уже сошел с ума на почве поисков Митусова и его маяков? Я отчетливо видел Олега, вокруг был июнь, а не март! Каким-то образом мне открылось прошлое! Или это мое второе магическое зрение неожиданно включилось, чтобы помочь? Сосредоточившись, я попытался вернуться обратно, но ничего не выходило. Всякий раз, закрывая глаз и пытаясь провалиться в параллельный мир, я видел лишь неясные тени, бродивших вокруг меня людей. Над головой, с лихом свистом рассекая воздух, пролетела ведьма. А вот парень с татуировкой на шее оказался самым настоящим вампиром, который тут же поспешил ретироваться от входа в кино, поняв, что его раскрыли. Все было не то…

Митусов…Он был рядом! Даже задел меня плечом, я ощутил его! Что это было? Галлюцинации или реальность?

Бросив бесполезные попытки, я посмотрел в ту сторону, куда отправился сумасшедший в моем виденье. Узкая, натоптанная несознательными гражданами тропинка вела куда-то во дворы, под арку пятиэтажки с выщербленными стенами. Над входом висела вывеска, извещавшая прохожих, что именно в этом месте готовится самая дешевая и вкусная шаурма в Харькове. Кто бы сомневался…Подумал я. То-то нет вокруг ни одной бродячей собаки.

Немного подумав, я отправился по тропинке вглубь двора, надеясь, что в этот раз чутье меня не подведет. И уже не слышал, как бабулечка с малышом на руках, неожиданно достала из старого, потрепанного ридикюля телефон и набрала короткий, знакомый по памяти номер:

– Дворкин на месте!– сообщила пожилая женщина, блеснув полыхнувшим пламенем в зрачках, провожая мою фигуру долгим внимательным взглядом.– Да, Координатор, пришлось его немного подтолкнуть! Иначе весь план провалился бы. Он не знал куда идти…Нет…Он так ничего и не понял. Решил, что открылись его способности. Теперь все зависит от Четвертого.

Если бы я слышал этот разговор…Все могло в тот момент пойти по-другому, но я даже не обернулся назад, всецело поглощенный поисками Марии – возлюбленной Митусова.

Во дворе было пусто. Старый остов, давно сгнившего "москвича" примостился у крыльца, как памятник советскому прошлому, от которого, мы так ничего и не построив взамен, отчаянно пытаемся уйти. Грязные оконные стекла, смотрели на меня со всех четырех сторон гнилыми коричневыми рамами. Сломанные качели с мерзким скрипом навевали совсем невеселое настроение. Четыре подъезда чернели новыми металлическими дверями, так несуразно смотревшимися на унылом фоне совсем небогатой жизни. Посередине двора беседка, доставшаяся жителям Бог знает с каких времен. Вокруг нее плотным ковром все усыпано какими-то пакетами, стеклянными бутылками и пивными банками. Переполненная урна и не видна из-под груды мусора.

– Да уж…– пробормотал я, осматривая старую кирпичную кладку. Тем и удивителен Харьков, что такой двор можно найти и в центре города, рядом с неоновыми витринами дорогих магазинов, и в таких вот спальных районах, где доживают свой век пенсионеры, бывшие доценты, кандидаты около всяческих наук, оказавшиеся ненужными в новой жизни под названием, рыночная экономика. Мой взгляд неожиданно уперся в самый дальний угол дома, спрятавшийся под тенью еще не пустивших первые листочки деревьев. На нем красной краской неровными крупными буквами было написано то, что я искал: "У меня отвращение к женскому полу".

То, что это было послание его возлюбленной после того, как оказалось, что Мария не испытывает к нему столь же пылких чувств, как он сам, не вызывало сомнений. Я подошел поближе и осмотрел надпись. Краска уже почти слезла, оставив лишь неясный контур. Ничего удивительного в этом не было, прошло уже почти с той поры тридцать лет!

– Отвращение значит…– проговорил я, оборачиваясь назад. Несомненно, это был не маяк, а личная инициатива Митусова, напоминание, высказанная обида, которая должна была быть легко читаемой из окон возлюбленной, разбившей ему сердце, чтобы каждый день видела и мучилась. Почему-то мне казалось именно так, по крайней мере. если все было бы иначе, то смысла в надписи никакого не было. Хотя как можно искать смысл в действиях сумасшедшего?

Окна нескольких квартир смотрели именно сюда. А значит с подъездом мы точно определились. Оставалось лишь надеяться, что неизвестная Мария по-прежнему проживает по этому адресу.

Быстрым шагом я подошел к двери и толкнул ручку, которая легко подалась. В нос ударил запах сырости, мокрой побелки и кошачьей мочи. Зеленые стены лестничных пролетов напоминали стены города после бомбежки. У входа валялся