Хищники Дня и Ночи - Виктор Ночкин

Вроде стало темнее? Лашман задрал голову – над ним ничего не изменилось. Ничего? Солнце померкло, хотя глядеть на него все еще невозможно. Но цвет безоблачного небосвода изменился, стал гуще, насыщенней. Дружинники то поднимали головы, прикрываясь от солнца тяжелыми ладонями, то косились друг на дружку. Они не понимали, почему медлит Лашман. Дневные готовятся наступать!

А король ждал. Он боялся поверить тому, что видел собственными глазами. Безоблачное небо становилось темней, ветер окреп, беззвучный гул над равниной стал явственней.

– Темнеет, что ли? – неуверенно произнес молодой дружинник в расколотых доспехах. И огляделся, ожидая поддержки.

Воины постарше молчали.

– Погодите, – бросил Лашман. – Нынче – великий день, и могут случиться всякие чудеса.

– И в самом деле, становится темней, – подхватил воин постарше.

– Солнце гаснет!

– Великая Ночь!

– Великая Ночь спешит к нам!

Воины загомонили – окликая друг дружку, они старались унять волнение… Небо над головами наливалось темной ровной синевой, солнце теряло яркий свет, тускнело… вот-вот – и на него можно будет глядеть! Дневные тоже замерли. Конечно, и они сейчас перекликаются, тычут пальцами вверх и спрашивают стариков, что происходит? Большинство ополченцев – новобранцы, им неведомо, что случается под небесами севера, а чего – нет…

Лашман повел подбородком и непроизвольно потрогал шлем, потом поспешно отдернул руку. Он глядел в небо и понимал, что по-прежнему не верит в происходящее… хотя он-то знает, чьи чары здесь виной. Что уж говорить о его воинах – и тем более о Дневных, которым Ночь – бедствие и великий страх. Темнеет, темнеет! Андарах Луми пустил в ход магию!

Чаглави гнал усталого ангварга, торопился… и даже не заметил, как сгущается и твердеет небосвод над холмами… Хотя он-то как раз мог бы сообразить быстрей простых воинов. Он, Чаглави, уже наблюдал от начала до конца, как работает магия волшебного поляризатора – на Амагаре, перед дворцом Размала. Как давно это было… хотя и совсем недавно!

Сейчас Чаглави не замечал ничего вокруг, спешил исполнить приказ короля. Серый ангварг сердито зашипел – зверь утомился, ему было жарко и хотелось пить. Бежать на холм, где ветерок развевал тонкие белые одежды колдунов, не хотелось. Юноша сердито дернул повод и стукнул упрямого ангварга пятками. Зверь злобно всхрапнул, но послушался седока – затрусил вперевалку по склону.

Только у вершины юноша сообразил: что-то не так, что-то происходит. Стащил шлем, утер пот – и тут ощутил тонкий звон…

Путь всаднику преградили двое молодых магов. В руках у них было волшебное оружие, странно блестящие металлические трубки уставились в грудь Чаглави.

– Я от короля Лашмана, – бросил Ночной.

– Это оруженосец короля! – крикнул подручным Андарах.

Толстяк возился у поляризатора, установленного на невысокой треноге. К амулету тянулись жилы, проводящие магическую энергию, каждая заканчивалась волшебным аккумулятором – маленьким, удобным. Такие артефакты подарил Джеремии проснувшийся бог Полых Холмов.

– Чего тебе? – буркнул Луми.

– Король велел начинать… а ты уже… я спешил, чтобы…

Чаглави не находил нужных слов. Он запоздал с повелением Лашмана.

– Сейчас будет ночь, – сказал Андарах. Отвлекся наконец от поляризатора и задумчиво оглядел Чаглави. – Пожалуй, останься здесь… Сойди с ангварга.

Юноша замешкался, раздумывая, надлежит ли ему подчиниться. К Ночному подступили молодые колдуны. Они снова направили на всадника оружие и смотрели очень нерадостно. Чаглави решил послушаться.

– Зачем он тебе, Андарах? – поинтересовался другой колдун, постарше, чем простые бойцы. Этот тоже не отходил от треноги.

– Пока не знаю, Петко. Мне может потребоваться свидетель. Оруженосец Лашмана – это неплохо.

Чаглави подумал, что толстяк недоговаривает. Может, дело в том, что он, Чаглави, друг Джеремии Свифта? И в том, что знает больше, чем положено знать Ночному? Нет ли в этом угрозы? Но Андарах Луми глядел равнодушно и говорил безразличным голосом… Что ж, Чаглави останется здесь и понаблюдает за работой магии. Юноша сел и отвернулся от чародеев, сгрудившихся вокруг треноги поляризатора, – сделал вид, что вообще не интересуется волшебством. Чем менее пристально он станет пялиться, тем больше колдуны позволят увидеть. Ночной подумал: Джеремия был бы доволен его ловким притворством. Эх, Джеремия… Где ты? Где добрая Ли?..

Чаглави сделал вид, что наблюдает, как разворачивается вдалеке строй Дневных, как смещаются отряды войска Ночи… а сам искоса поглядывал на чародеев. За ним тоже следили – юноша отлично видел, как движутся тени молодых колдунов, это значит – маги-воины стоят за спиной Ночного и наблюдают за каждым движением. Тени колдунов бледнели и постепенно сливались с серым колером вытоптанной земли. Небосвод становился гуще и плотней, солнце с трудом пробивалось сквозь небесную твердь, сотворенную волшебным поляризатором. Скоро… скоро придет Ночь…

Когда небо над равниной отвердело и отдельные тени окончательно растаяли – от подножия холма прокатился гулкий мощный звон… Потом – еще! И снова, и снова…

Дземдар тяжело вздохнул, снова взмахнул тяжеленной рукоятью и ударил по широкому медному блюду, укрепленному на столбе. Столб был мощный, очень прочный – другой не удалось бы вогнать в землю равнины, хотя на нее предварительно вылили чудовищное количество воды, чтобы сделать мягче. Потом пустили землеройного шервана – и только тогда в пробуравленный червем канал вбили столб. Вбили и укрепили на нем медное блюдо, похожее на Лик Солнца. Теперь Дземдар мощно и размеренно колотил по блюду здоровенной дубиной. Звон поднялся такой, что закладывало уши, а ангварги рвались в руках оруженосцев, дергали головами, пытались кусаться и сердито шипели.

Медное блюдо звенело, вбитый в землю столб дрожал и стонал… Это задание старому вельможе было не по душе, ему не нравилось иметь дело с медью, не нравилось принимать решение, он бы охотней сражался в рядах кавалерии… но приказ Лашмана был строг. Никому, кроме старого опытного Дземдара, король Ночи не поручил бы самое ответственное дело – бить тяжелой дубиной в медное блюдо, когда придет время.

Дземдар снова ударил и прислушался. Не совсем прислушался – от гула меди он вовсе оглох, но отзыв пришел – почва под ногами ожила и стала содрогаться. Сперва так мелко, что Дземдар бы не почувствовал, когда не ждал бы ответа из глубин… Потом содрогание тверди стало более отчетливым, явным… Вельможа опустил дубину и выдохнул – дело сделано. Ангварги не успокаивались, по-прежнему рвали упряжь из рук воинов и шипели, задирая хищные морды к твердому лакированному небу. Они тоже чувствовали: из глубин земли, из темной утробы великая Ночь поднималась к поверхности – навстречу маленькой Ночи, которую ненадолго сотворили колдуны из Замка.

Все сильней и отчетливей дрожь почвы… Дземдару, который стоял у подножия холма, позади строя Ночных, не было видно, что происходит у южан. А те тоже заволновались, их смущала невесть откуда взявшаяся тьма, их пугала дрожь тверди. Ведь Дневные явились, чтобы освободить плененный северянами Лик Солнца! Так почему же божество отвратилось от них? Почему погасло, умерило яростную силу Дня? Небо выглядело так, будто равнину накрыли гигантской перевернутой чашей густо-синего цвета. Солнце превратилось в четко очерченный белый круг, не слепящий и холодный… Равнину заливал странный полусвет – не ночь, но и не день…

Ополченцы в задних рядах оборачивались и глядели на старейшин. Те избегали взглядов и тоже старались отыскать взглядами друг дружку. Никто не понимал, что происходит, никто не знал, что делать. Коллегиальный принцип правления, принятый у Дневных, теперь не срабатывал. Старики, шагающие позади сомкнутого строя ополченцев, умели поддержать равнение и порядок в рядах и шеренгах, им привычно вести войско вперед… Но развернуться и отступить плохо обученное ополчение не могло, равнение неминуемо будет потеряно. Армия Дня способна двигаться только в одном направлении. А старейшины не умели принимать решения без долгих совещаний.

Когда Ночные нападали, дело было понятным – старейшины знали, как отражать атаки тяжелой кавалерии… Но что делать, если Ночные стоят и ждут? Наступать на войско Ночных? Остановиться самим? И ждать – чего? Когда минует странная темнота? Старейшины побежали вдоль растянутого строя к центру – сойтись и посовещаться… Они не успели встретиться. Почва содрогнулась сильней, под ногами Дневных побежали трещины – все шире и шире. Извилистые ломаные расселины росли и ветвились. Воины опасливо переступали, пятились, ломая строй… вдруг земля просела, кто-то провалился по пояс… заорал. Товарищи, побросав копья, ухватили беднягу за руки, потянули, почва сотрясалась, еще один ополченец провалился, потом – в другой стороне, и еще, и еще… Дневные орали – кто вопил, что их заманили в ловушку, кто-то, посмелей, звал в атаку, провалившийся выл, что под ногами пустота…