Актриса - Салли Боумен

Тэд беспокойно заерзал на стуле, потом помолчал, подвигал ногами и сказал:

— Ну ладно, поехали ко мне, выпьем чаю и поговорим.

— Это наш лучший фильм, Элен. Мы добились успеха, понимаешь? Устойчивого успеха.

Голос Тэда звучал уверенно и безапелляционно. Он не спрашивал, что она думает по этому поводу, ее мнение его не интересовало. Только он имел право судить, что хорошо и что плохо в его фильмах. Сейчас он стоял в дальнем конце своей необъятной мастерской и колдовал над чашками, раскладывая в них пакетики с заваркой и насыпая сахар. Он всегда поил Элен чаем, когда она приходила к нему, устраивая из этого целое представление.

Элен огляделась по сторонам. Комната, в которой она сидела, находилась на втором этаже огромного дома, в котором Тэд жил последние четыре года. Тем не менее выглядела она так, словно он въехал сюда только вчера, — голые стены, полное отсутствие мебели, длинный ряд ничем не занавешенных окон, выходящих на террасу. В одном углу громоздились упаковочные ящики, по большей части нераспечатанные. Сверху валялся всякий хлам: старые журналы, пожелтевшие от времени газеты, папки со сценариями, книги, а над ними — гора грязных алюминиевых тарелок, которая каждый раз, когда Элен сюда приходила, вырастала на несколько сантиметров.

Вдоль противоположной стены тянулся длинный стеллаж, опутанный проводами. Полки прогибались под тяжестью сложной и дорогой аппаратуры — плееров, тюнеров, высоких стереоколонок и еще каких-то непонятных приспособлений, пугающих своей почти военной мощью. Тэд утверждал, что любит музыку и особенно Вагнера, но Элен никогда не видела у него ни одной пластинки и не замечала, чтобы он хоть раз включил проигрыватель.

За ее спиной зияло глубокое, похожее на пещеру, устье камина, в котором никогда не разжигался огонь. Перед камином стояли две низкие скамьи, обтянутые грязной, выцветшей тканью. Другой мебели в комнате не было, так что Элен поневоле пришлось устроиться на одной из них. Она сидела, сложив руки на коленях, и терпеливо ждала, когда Тэд закончит готовить чай. Он не спеша достал пакет молока, понюхал и посмотрел на электрический чайник — вода еще не закипела.

Самыми ценными предметами в комнате, помимо радиоаппаратуры, были, пожалуй, два телевизора, которые Тэд почти никогда не выключал. Сейчас они тоже работали, с приглушенным звуком и настроенные на разные каналы. Элен по очереди поглядывала то на один, то на второй.

По одному каналу показывали телевикторину, которая как раз достигла кульминационного момента: толстая женщина, одетая в костюм цыпленка, получала главный приз — машину марки «Шевроле». Машина стояла на высоком подиуме, обвязанная со всех сторон широкой красной лентой, словно огромный рождественский подарок. Подиум вращался, женщина в цыплячьем костюме визжала от восторга.

По другому каналу шли вечерние новости. Президент Джонсон говорил что-то в микрофон. Лицо у президента было ярко-оранжевого цвета, так как ручка настройки давно сломалась. Потом Джонсон исчез, и начался репортаж из Вьетнама. Затрещали пулеметные очереди, вспыхнуло оранжевое пламя — где-то на другой стороне земного шара горела вьетнамская деревня.

Элен досмотрела новости до конца, потом встала и выключила оба телевизора. Усевшись на скамейку, она снова сложила руки на коленях и задумалась.

Да, роль в «Эллис» ей, бесспорно, удалась, во время просмотра она окончательно в этом убедилась. Сидя в темном зале, она впервые взглянула на себя со стороны, холодно и беспристрастно. Она ясно видела, как она добилась того или иного эффекта, почему выбрала тот или иной прием, какими средствами пользовалась, чтобы раскрыть характер героини. Когда-то эти методы и приемы казались ей очень важными, сегодня она впервые поняла, как мало они на самом деле значат. Да, с помощью своего мастерства она сумела перевоплотиться в Лизу, сумела на какое-то время стать другим человеком — но что это дало ей самой? Лиза была всего лишь вымыслом, фикцией, она существовала только на экране и останется там навсегда, что бы ни случилось теперь с ней, Элен. Когда эта мысль впервые пришла ей в голову, она почувствовала страх. «А как же я? — подумала она. — Где же моя собственная жизнь?»

Она знала, что ее жизнь гораздо короче Лизиной. и прожить эту короткую жизнь она могла только один раз.

Она очнулась от дум и увидела, что Тэд протягивает ей чашку с чаем.

— Молока, к сожалению, нет, — проговорил он извиняющимся тоном.

Усевшись на вторую скамейку, он поставил свою чашку на колени и посмотрел на Элен сквозь облачко пара. Она ответила ему прямым взглядом. Они не виделись уже несколько месяцев. За это время с ней многое произошло, она сильно изменилась и была уверена, что Тэд это заметил. Ее недовольство и сомнения во время просмотра не могли его не задеть. Но если он что-то и почувствовал, то предпочел не показывать вида. Он вел себя так же, как обычно, словно с их последней встречи прошло не больше часа.

Беседу он, как всегда, начал с расспросов. Это тоже был своеобразный ритуал, от которого Тэд, по-видимому, получал большое удовольствие. Прежде всего он по традиции поинтересовался ее «свитой»: агентом по рекламе, коммерческим агентом, тремя бухгалтерами, двумя секретарями и четырьмя адвокатами, испортившими ему, как он уверял, немало крови. Это вряд ли соответствовало действительности, поскольку с адвокатами Элен он общался через своих адвокатов, ничуть не менее дотошных и изворотливых, чем ее. Затем он справился о здоровье двух ее киноагентов, которые, как подозревала Элен, привлекали его исключительно своими необычными именами — одного из них звали Гомер, а другого Мильтон. «Боже мой! — восклицал Тэд. — Гомер и Мильтон — как поэтично!»

Элен отвечала ему сухо и коротко, но он этого, кажется, не замечал. Покончив с киноагентами, он перешел к массажистке и к Касси, которая вызывала у него неподдельный интерес и, наконец, в самую последнюю очередь, к Льюису. О Кэт он не спрашивал никогда, даже мельком.

Ответы Элен, по-видимому, не слишком его интересовали. Он слушал ее довольно равнодушно, время от времени как-то странно поглядывая на нее своими крохотными глазками, почти скрытыми за стеклами очков. Элен это показалось подозрительным. С недавних пор она начала по-иному относиться к Тэду. Ей вдруг почудилось, что в его вопросах кроется какой-то подвох. Поинтересовавшись здоровьем Льюиса и выслушав ее стандартный ответ, он вдруг вскочил с места и нервно пробежался по комнате.

— Вот и хорошо, — проговорил он, снова усаживаясь на скамейку, — я рад, что с Льюисом все в порядке. Последнее время он что-то начал меня беспокоить. Не помню, говорил я тебе или нет, я на днях предложил ему поработать у меня в качестве продюсера…