Соблазненная принцем - Кристина Додд

Забавно, что, хотя она безумно боялась за свою жизнь, когда ее впервые назвали «шлюхой», это задело ее за живое. Разве не так сказал бы о ней ее отчим, услышав о ее смерти здесь? Разве не сказал бы он ее матери: «Слава Богу, что она умерла. Иначе она опозорила бы нас всех своим распутством»?

— Вы знаете, что это такое? — спросил Жан-Пьер, указав на ближайшие к трону доспехи. — Говорят, что это были доспехи короля Рейнальдо. Для морикадийцев это своего рода святыня. Служанки полируют их с особым усердием. Мужчины прикасаются к ним «на счастье». Я обожаю наблюдать их благоговейный трепет. Вы знаете почему, мисс Кардифф?

Широко раскрыв глаза, она покачала головой.

— Потому что на самом деле это не его доспехи. — Он указал кнутом на доспехи, находящиеся в середине ряда. — Вот доспехи Рейнальдо. — Он презрительно фыркнул. — Доспехи, к которым они относятся с таким благоговением, принадлежат моему предку. Согласитесь, что забавно знать, что эти крестьяне в течение двух сотен лет хранят верность графу де Гиньяру, который предал, подверг пыткам и обезглавил Рейнальдо.

— Это как-то по-детски, — сказала она.

— То, что эти крестьяне поклоняются не той святыне?

— Нет. То, что богатые, могущественные де Гиньяры не гнушаются сыграть такую шутку с людьми, у которых почти ничего нет.

Словно собака, собирающаяся напасть, Жан-Пьер злобно оскалился, обнажив зубы, и его бледно-голубые глаза стали почти белыми. Но нет! У нее был план, и она не могла позволить этому бешеному человеку-волку напасть на нее. Сначала она должна попробовать освободить себя.

— Это знамя позади трона является символом вашей семьи?

Виктория с удовлетворением заметила, что удивила Жан-Пьера своим вопросом.

— Хотите поговорить, мисс Кардифф?

— Нет-нет. Просто захотелось узнать, потому что я видела эту эмблему раньше.

— Разумеется, видели, — сказал Жан-Пьер. Глаза его снова стали бледно-голубого цвета, и он снова стал похож на человека. — Оно висит во всех публичных зданиях.

— Только не в отеле. А я так недолго пробыла в Тонагре, что не имела времени посмотреть что-нибудь другое. Нет, я видела это в бухгалтерской книге. Мой работодатель приказал перевести указанные в этой книге средства из этой страны в один швейцарский банк.

Виктория не ожидала, что это так взволнует Жан-Пьера.

— Что-о? — взревел он.

Она повторила:

— Мой работодатель приказал перевести средства, указанные в книге, из этой страны в швейцарский банк. И вот теперь я подумала, не на вас ли он работал?

Жан-Пьер так быстро вскочил, что она больно ударилась головой о высокую спинку стула. Но не успела она понять, что произошло, как он схватил ее за горло.

— Ты лжешь!

Она покачала головой и попыталась заговорить.

Он сильно сжал ей горло, не давая дышать.

Виктория стала вырываться из его рук.

— Ты лжешь, — повторил Жан-Пьер.

Перед ее глазами поплыли красные пятна.

Жан-Пьер отпустил ее.

— А теперь расскажи мне правду.

— Это не ложь, — хрипло сказала Виктория. — Я видела книги. Овладевала профессией. Я хороший бухгалтер. Собиралась вам предложить свои услуги. В обмен на свободу.

Жан-Пьер уставился на нее. Он почему-то тяжело дышал, лицо его побагровело, а нижняя челюсть отвисла. Складывая два да два, он как будто получил в ответе пять.

— Нет, он такого не сделает. Хотя… Конечно, сделает.

Виктория не понимала, что происходит. Одно было ясно: он сумасшедший, а она находится в его власти.

— Оставайся здесь, — сказал Жан-Пьер и, взглянув на привязанную к стулу пленницу, грубо расхохотался и вышел из зала.

Виктория, одинокая и беспомощная, осталась в полной тишине пустого дворца…

Глава 46

Как только Жан-Пьер вышел из зала, Виктория попробовала на стуле подобраться поближе к доспехам, потому что заметила на них поблескивавший острый меч. Хорошо бы удалось перерезать им ее путы…

Однако высокий деревянный стул с сиденьем, набитым конским волосом, украшенный массивной вышивкой, весил не менее ста фунтов. Она не смогла сдвинуть его с места. Обливаясь потом, Виктория дрожала от напряжения, но стул стоял как вкопанный.

Зачем Жан-Пьер посадил ее в тронном зале? Ей следовало бы находиться в темнице или в спальне, где Жан-Пьер мог изнасиловать ее.

Окинув взглядом королевское великолепие тронного зала, Виктория почувствовала себя униженной. Она была всего-навсего наживкой, на которую Жан-Пьер намеревался поймать короля Сейбера, чтобы убить его, навсегда покончить с мечтой морикадийцев о справедливом будущем. И она не могла ничего сделать, чтобы помочь Раулю, уничтожить Жан-Пьера или спасти себя.

Виктория в отчаянии закрыла глаза. Однако, услышав собственное поскуливание, звук которого эхом разносился по мраморному полу и поднимался к потолку, она расправила плечи и открыла глаза. Она не сдастся. Она будет надеяться, что в какой-то момент Жан-Пьер освободит ее. И тут уж нельзя терять времени, а следует немедленно хватать оружие.

Оружия здесь было сколько угодно. Огнестрельное оружие, поблескивая, развешано по стенам. Это были ружья и пистолеты. Но она отказалась от возможности ими воспользоваться, хотя хорошо стреляла. Она ведь не могла быть уверенной, что они заряжены.

На стенах висели также скрещенные мечи и кинжалы. К сожалению, она не лгала, когда говорила, что не имеет опыта обращения с мечами. Она взмахнула мечом раз в жизни, чтобы разделить связанные запястья Рауля и Данела. Действуя мечом, она, вероятнее всего, причинит увечье только самой себе.

Она достигнет большего успеха, если вооружится кинжалом, но руки у нее были короче, чем у Жан-Пьера, и он убьет ее еще до того, как она успеет замахнуться.

Виктория не хотела умирать, пока Рауль был жив. Поэтому придется попытаться остаться в живых.

Услышав тихие шаги по коридору, она напряглась от страха, не сводя глаз с открытой двери.

И вдруг… вошел Рауль. Он был мокрый и грязный, мрачный и решительный, с пистолетом в руке и с целым арсеналом оружия на груди и за поясом.

Виктория охнула, на глазах ее выступили слезы облегчения. Еще никогда в жизни все не складывалось так хорошо. Она была жива. Он был жив. Вместе они справятся с чем угодно. Она не могла бы сказать, рад ли он видеть ее, но она была рада за них обоих.

Рауль оценил ситуацию с одного взгляда, жестом показал ей, чтобы молчала, и поспешил к ней. Положив пистолет на пол рядом с собой, он достал из-за пояса кинжал и принялся разрезать связывавшие ее веревки.