Сова - Самюэль Бьорк

Он опять ухмыльнулся, держа перед собой пистолет.

– Я мог бы застрелить тебя прямо здесь и сейчас, но публике будет невесело, правда ведь?

Мириам не знала, что значат его слова.

– Это мое шоу, вот это все я придумал, умнó, как тебе кажется? Хорошо быть изобретательным, устроить представление, которое чего-то стоит, что-то совершенно особенное, за что люди будут платить, согласна?

Мириам по-прежнему не понимала, о чем он говорит.

– Тебе повезло, – улыбнулся одетый в перья парень, тот, кто несколько дней назад был Якобом в круглых очках, но теперь стал совсем другим, такого его Мириам не узнавала, с искусственной улыбкой под холодными, бездушными глазами.

– На самом деле, тебе так повезло, – продолжил он. – Ты теперь звезда, люди заплатили миллионы крон, чтобы увидеть твое выступление. А ведь ты даже не была избранной.

Парень перед ней почесал голову пистолетом и вдруг расхохотался.

– Как же так? Ты даже не избранная, за вторую было три голоса. Им больше нравятся те, кто помоложе, понимаешь, но это же мое шоу, верно? Это я все придумал. Колесо. Надпись на стене. Так почему тогда я не могу решить? Я выбрал тебя, потому что ты мне нравишься. Ты особенная. Твой папа – полицейский. Разве это не мило с моей стороны? Не взять ту, другую, хотя они и проголосовали за нее?

Мириам медленно кивнула, хотя у нее все еще не было ни малейшего представления, о чем он говорит.

– Якоб, – осторожно сказала она, у нее было такое ощущение, словно во рту наждачная бумага.

– Нет-нет-нет, – сказал парень с холодными глазами, направив пистолет прямо на нее. – Мы не разговариваем. Мы только слушаем.

Мириам закрыла рот и уставилась в пол.

– Это последний раз, когда я сюда захожу, – сказал парень. – Теперь делай то, что тебе приказано, а иначе мне все-таки придется взять ту, вторую. Люди должны получать то, за что платят, тебе так не кажется?

– Да, – промямлила Мириам, не поднимая взгляда.

– Мне застрелить тебя сейчас или будешь делать то, что сказано?

– Я все сделаю, – тихо пробормотала Мириам.

Парень в перьях как будто на секунду задумался, затем опустил пистолет и оскалил белые зубы.

– Хорошо.

Он кудахтнул самому себе, затем закрыл дверь, оставив ее одну в этой холодной, темной комнате.

75

Миа не понимала, почему так себя чувствует, что-то странное было в этом белом доме на отшибе посреди пустынного поля. С той самой последней поездки сюда ее как будто тянуло обратно. Дом Джима Фюглесанга. Совсем один, затерянный в глуши. Замерзшие деревья. Тишина. Не та тишина, которая ее успокаивала там, на Хитра. У моря. Под крики чаек. Другая. Обострившая ее чувства. Осторожно оглядываясь, она медленно вышла из машины и направилась к белому домику. На этот раз у нее с собой было оружие, и это успокаивало. В прошлый раз она оказалась тут практически беззащитной, даже испугалась, а это на нее непохоже. Когда она приехала тогда домой, она все никак не могла понять, почему, и от этого любопытство было только сильнее, ее тянуло снова вернуться, но времени не было. Надо было, конечно, поставить это в приоритет, но она занялась другим.

Миа пошла по направлению к домику, но передумала и остановилась, решила выбрать маленькую тропинку в лес. Она была в доме. Оно не там. То, что она ищет.

Четырнадцать минут при хорошей погоде.

Джим Фюглесанг фотографировал. Много лет назад. Фотографии, вклеенные в альбом. Кошка. И собака. В пятиугольнике из свечей, на постелях из перьев.

Да, она была не такой, как другие, она не совсем могла объяснить, что влекло ее к этому месту посреди пустоши, но влечение было таким сильным, что она решила последовать ему. Чувства не имели значения. Неважно, в чем причина: Джим Фюглесанг сделал фотографии с животными в этих местах, а эти фото имеют прямое отношение к убийству Камиллы Грин. Это случилось где-то здесь, поблизости.

Шестнадцать минут обратно.

Когда она была здесь в прошлый раз, она заметила, что к дому вел только один путь, и нашла эту тропинку к лесу. Конечно, он мог сделать фото и в другом месте. Они могли быть сделаны где угодно – и все-таки… Четырнадцать минут при хорошей погоде и шестнадцать обратно. Миа знала одно: описание касается знакомого человеку в белом велосипедном шлеме места. Хорошая погода. Он привык к своему маршруту, был там и в плохую погоду тоже. Обратно. Обратно должно означать «домой», правильно? Четырнадцать минут в один конец. На две минуты дольше другой дорогой. Вниз по склону туда. Вверх по склону назад. Миа надвинула шапку на уши и пока ничего не понимала, кроме того, что именно об этой тропинке он говорил.

Тропинка к горному озеру.

Черт, почему она так нервничает?

Она, которая никогда ничего не боялась?

Четыре белых камня.

У Мии перехватило дыхание, когда посреди леса перед ней открылось озеро, и она увидела их у края темной воды. Четыре белых камня, красиво расположенные перед чем-то, что раньше было пристанью, и сердце забилось еще быстрее, когда она увидела лодку, когда-то новую, но теперь сгнившую, наполовину затопленную, у берега.

Красная деревянная лодка. Белые буквы на гнилом планшире.

Мария Тереза.

Подняв глаза, Миа Крюгер заметила маленькую постройку в нескольких сотнях метров отсюда. На другой стороне озера. Маленький домик. Серый, словно непогода стерла со стен все краски, на окнах ставни – нежилой, заброшенный, и все же…

Миа вытащила из кармана кожаной куртки телефон.

Из трубы шел дым.

Четырнадцать минут при хорошей погоде.

Шестнадцать минут назад.

Четыре белых камня.

Красная лодка.

Мария Тереза.

Черт.

Дрожащими пальцами она нашла номер Мунка, но маленькая штуковина никак не слушалась.

Нет сигнала.

Дьявол.

Она попробовала еще раз, подняла телефон над головой, сделала пару шагов назад, отошла от озера и снова спустилась к гнилой пристани – все напрасно. Миа тихо выругалась про себя, убрала телефон обратно в карман. Постояла, изучая местность, и наконец зашагала налево вокруг темного озера.

Серые ставни на заброшенном доме.

Из трубы идет дым.

На ее пути встали деревья.

Дальше тропы нет.

Непроходимая местность.

Телефон по-прежнему не берет.

Ветки в лицо.

Вот дерьмо.

Сердце забарабанило под курткой, когда Миа добралась до маленького серого домика на другой стороне темного озера.

Ставни на окнах.

Закрыто.

Старый зеленый «Вольво».

Миа прокралась через маленький двор и осторожно заглянула в окна машины. Термос. Несколько бутылок лимонада. Черная сумка. Миа наклонилась и аккуратно открыла дверцу, перелезла на пассажирское сиденье: на полу черная дамская сумка. Салфетки, помада, кошелек, водительские права с фото красивой молодой девушки, серьезно смотрящей в камеру.

Миа пришла в ужас, когда поняла, кто на фото.

Мириам?

Что за черт?

76

Мириам Мунк стояла на коленях на холодном полу подвала и пыталась прожевать твердые кусочки, высыпавшиеся из дырки в стене. Корм для животных. В первый раз, когда он заставил ее их съесть, они вышли наружу, и она решила, что больше никогда не возьмет эту жуткую дрянь в рот, но теперь она не выдержала. Она так хотела есть. Ее тело требовало еды. Она чуть не потеряла сознание в большом колесе, вынужденная карабкаться на четвереньках, чтобы оно крутилось, на ладонях были мозоли, а на коленях – кровавые раны, больше не было сил. Нужно просто что-нибудь бросить в желудок, если она не хочет погибнуть. Так это ощущалось. Она умрет здесь, в этом холодном подвале.

Она подняла полдюжины кусочков с пола и положила их на язык. Стараясь не думать о том, что на самом деле во рту, прожевала их, убеждая себя, что в этом нет ничего необычного. Подставив рот под носик большой бутылки, она проглотила столько воды, сколько смогла, и на этот раз ее не стошнило. Слава богу.

Положив еще несколько кусочков на язык, она повторила процесс, жевала изо всех сил, пытаясь думать о чем-нибудь другом, снова засунула голову под бутылку и проглотила.

Помогите мне.

Закутавшись в плед, она закрыла глаза. Исчезла в своих мыслях. Это все ненастоящее. На самом деле она не здесь. Она в совсем другом месте. Она дома. За столом, завтракает. Марион только что проснулась. Пахнет свежемолотым кофе. Заспанная Марион. Не хотела снимать пижаму. Хотела только сидеть у нее на коленях. Не вставать. Не ходить в школу. Никакие насекомые не лезут в глаза. Никаких жучков на цементном полу. Ледяные порывы ветра слишком рано пришедшей зимы не врываются в комнату сквозь дыры в стенах. Пол теплый. Марион хотела, чтобы ей собрали волосы в хвост. Юханнес улыбался им обеим, не собирался никуда уезжать. Ни в какую Австралию. Только они втроем. Будут дома вместе весь день. Совсем свободны. Будут смотреть фильм и есть попкорн.