Сова - Самюэль Бьорк

Пробыв здесь год, маленький мальчик начал чувствовать себя как дома. Конечно, не как с мамой, но все равно, тут было лучше, чем в других местах. «Садоводство Хурумланне». Там были оранжереи, и он учился сажать растения и цветы и ухаживать за ними, и уроки ему тоже нравились, хотя он и был младше остальных, у него все получалось намного лучше, часто учителя отводили его в сторону после занятий.

Ты уже доделал это?

Думаю, и впрямь надо достать тебе новых книг.

Он любил все предметы. Английский, норвежский, математику, обществознание, географию – каждый раз, открывая новую книгу, он как будто знакомился с новым миром и никак не мог им насытиться. Особенно маленький мальчик любил Рольфа, одного из учителей, тот хвалил его больше всех. Давал ему задачи, которые другие не получали. Улыбался каждый раз, когда он решал их. Именно Рольф позаботился о том, чтобы мальчик получил свой собственный компьютер, не у всех он был, и первое время он почти не спал, ему просто это было не нужно, ведь столько всего надо выучить. Он ночами напролет сидел за компьютером, обложившись книгами, не мог дождаться, когда же будут новые задания.

Но больше всему ему нравилось проводить время с Матсом. Девочек он изо всех сил старался избегать. Потому что они были точно такие, как рассказывала мама, улыбались снаружи, а внутри гнилые, так что лучше держаться от них подальше. Матсу тоже девочки не нравились. Матсу вообще ничего не нравилось, кроме метала, и книги читать он тоже не любил, кроме тех, в которых было про такие ритуалы, кровь, Сатану и как можно воскресить мертвых.

– Хелене тупая, – сказал ему Матс однажды вечером, но маленький мальчик был совсем с ним не согласен.

Он считал Хелене добрейшим человеком из всех, кого он встречал с тех пор, как его забрали, но ничего не сказал. Он не хотел спорить с Матсом, боясь, что тот больше не пустит его к себе в комнату.

– А вот ее брат крутой.

– Хенрик? Из супермаркета?

– Да, – улыбнулся Матс.

– Чем он крутой?

– Ты знал, что однажды они были в секте?

– Нет, – сказал маленький мальчик, который точно не знал, что такое «секта», но Матс по-прежнему широко улыбался – значит, вероятно, это что-то хорошее.

– В Австралии, – продолжил Матс. – Когда они были маленькие. Секта называлась «The Family»[26]. Они ставили эксперименты над детьми и все такое. Заставляли их верить, что женщина по имени Энн – их всеобщая мама. Они должны были ходить в одинаковой одежде, с одинаковыми прическами. Их накачивали медикаментами: «анатенсол», «галоперидол», «тофранил». Даже ЛСД. Ты только прикинь! Дети галлюцинировали под ЛСД, запертые в маленьких темных комнатках, совсем одни.

Маленький мальчик, уже почти ставший подростком, не слышал ни одного из названий, но Матс много знал про медикаменты, он должен был принимать таблетки каждый день, хотя не всегда это делал, но все равно несомненно был экспертом.

– Они совсем чокнулись, стали больными психически, – улыбнулся Матс. – Особенно брат. Хенрик. Он решил, что он сова.

– Сова?

– Птица смерти.

Маленький мальчик завороженно слушал рассказ Матса.

О том, как Хенрик, брат из супермаркета, казавшийся совсем обычным, приклеивал перья к телу и проводил ритуалы в маленьком укрытии, далеко за забором, убивал птиц и воскрешал мертвых.

– Это было очень давно, но это правда, – улыбался Матс. – Теперь он, видимо, стал нормальным, но некоторое время он был совсем куку. Прямо как ты.

– Как я?

Мальчик не понял, что Матс имеет в виду.

– Да, как ты. Эй, алло! Провести всю жизнь взаперти с матерью в доме без единого человека вокруг! Жить с такой больной бабой! Черт, да мы с тобой похожи. Ты не выглядишь как идиот, но в голове ты чокнутый, и это мне нравится. К черту все нормальности. Сова, мать твою! Клеить перья себе на тело – вот это круто!

Маленький мальчик почти ничего не почувствовал там, на болоте, когда Матс показал ему, как воскрешать людей из мертвых. Они забрали маленькую птичку из гнезда, и Матс задушил ее шнурком, а потом они положили ее в пятиугольник из свечей, а Матс вслух зачитывал странные слова из книг.

Он почти ничего не почувствовал.

Когда убил его.

Ножом, украденным с кухни. На самом деле, ему было любопытно наблюдать, как на него выпучились накрашенные черным глаза, когда кровь потекла на темную тину вокруг.

Матс попытался что-то сказать, но не смог, и только большие глаза таращились на него, пока он наконец не перестал двигаться.

– Мы не говорим так про маму.

Никаких чувств. Только немного любопытно. Дыхание, вдруг переставшее выходить из его рта. Продолжающие смотреть глаза, хотя он был уже мертв. Смерть. Вообще, он был даже слегка разочарован.

А вот убивать птицу – нет, это ему не понравилось.

Он аккуратно перенес ее через лес, перед этим докатив Матса до прогалины в болоте, и подождал, пока тело не исчезнет в черной жиже. Затем он похоронил птичку, в хорошем месте, где росли цветы, а солнечный свет пробивался сквозь деревья. Он сделал крест из палочек, не перевернутый, как на плакатах в комнате Матса, а обычный крест, как на кладбищах, а позже, тем же вечером, забравшись под одеяло, он ощутил небольшое разочарование. Из-за того, что это не сработало.

То же чувство он испытал несколько лет спустя; он уже был подростком, и учителя по-прежнему хвалили его. Рольфа там больше не было, но были другие, и они все еще давали ему книжки, которые остальным читать было нельзя. Ему выделили мопед, и он мог ездить, куда захочет. И конечно же, он поехал домой. К маме. Внутри плохо пахло, окна были разбиты, кажется, там поселилась какая-то живность, и он начал уборку. Когда он не сидел в классе или не ухаживал за растениями, то садился на мопед и уезжал, и через пару месяцев в доме стало довольно мило.

То же чувство. Как в тот день с птичкой. Сначала он подумал, что, может быть, выбрал слишком маленькое животное, и тогда нашел кошку. Сделал все так же, как они делали с Матсом, со свечами, словами, но она так и не воскресла. Потом сделал попытку с собакой, но и на этот раз не подействовало.

Сова. Птица смерти.

В магазине он купил клей, а перья взял с фермы неподалеку, из клеток с курами, там они обычно покупали яйца. Намазался клеем. Хорошенько прикрепил перья к коже, сложил лапы собаки так, как говорил Матс, к правильным точкам пентаграммы, как было на рисунках в его книгах, но ничего не получилось.

В тот вечер, после собаки, он нехорошо себя почувствовал. Лежал в своей кровати и не мог заснуть. У собаки были хорошие глаза. Прямо как у кошки. Лежа и уставившись в потолок, он решился. Животные – это неправильно. Мама так и говорила. Это люди гнилые. В животных нет ничего плохого. Они просто живут в природе. О животных нужно заботиться. Они никому не причиняли вреда.

Это должен быть человек.

Чтобы все получилось.

Зеркальное отражение.

Мамы.

69

Мириам Мунк стояла на улице рядом с квартирой на Оскарсгате во Фрогнере и чувствовала, что уже не понимает, кто она на самом деле. Сначала она была девочкой-бунтаркой, дралась вместе со своими друзьями на демонстрациях с конной полицией, без гроша в кармане. А потом стала женой врача с квартирой в лучшем районе Осло, камерой на воротах, видом с веранды на посольство Германии и деньгами, которых хватило бы… да на все, они могли купить все, что захотят. А теперь? Она нервно затянулась сигаретой и почувствовала, как что-то шевелится в животе.

Черная одежда. Лыжная маска в рюкзаке за спиной. На ней нет ничего, что может ее выдать. Она почти забыла, каково это, но довольно быстро вспомнила, там, в квартире Зигги, акции против властей и как их нужно проводить.

Живой. Вот какой она себя сейчас чувствовала. Живой, и частью чего-то важного. Давно такого не было. Как мама? Конечно, нет ничего лучше надежности Фрогнера: знать, что Марион может свободно играть в саду, и не переживать, что она найдет шприцы или ее ограбят по пути в школу, – но что у нее есть для самой себя?

Только для себя?

Давно она не чувствовала себя так хорошо.

Мириам решила не закуривать новую сигарету, высматривая машину, которая вот-вот покажется.

Правдоподобная история для прикрытия?

Да.

Она уже поговорила с Юлие.

Порвала с каким-то типом.

Нужна помощь.

Никаких проблем.

Все-таки Мириам зажгла еще одну сигарету и почти успела ее докурить, когда машина показалась из-за угла и остановилась перед ней.

Выбросив окурок, она села в нее, улыбаясь.

– Все нормально? – спросил Якоб.

– Конечно, – сказала Мириам. – А где Зигги?

– Он поехал с Гейром, они выехали пятнадцать минут назад.

– Хорошо, – кивнула Мириам.

– Так что, сделаем это? Уверена?

– Жду не дождусь, – улыбнулась Мириам, пристегиваясь, когда парень в круглых очках включил передачу и поехал дальше по Ураниенборгвейен, взяв курс на Хурумланне.