Сумерки невежества. Технология лжи, или 75 очерков о современной фальсификации истории Украины - Александр Каревин

Искренне симпатизируя «близкой им идеологии национал-социализма», украинские националисты предложили свои услуги гитлеровской Германии. «Нацисты охотно принимали к себе на службу людей из ОУН», — отмечает Кульчицкий и тут же берется рассуждать на тему: можно ли считать бандеровцев коллаборационистами? Он считает, что нельзя. «В Западной Европе, — поясняет профессор, — под коллаборационизмом подразумевали идейное и практическое сотрудничество местной власти с нацистами, которые устанавливали “новый порядок”».

Однако, продолжает г-н Кульчицкий, Восточную Европу оккупанты рассматривали как «жизненное пространство» немецкого народа. Они обходились тут собственной администрацией и не соглашались на сотрудничество с политическими структурами местного происхождения. «Почвы для коллаборационизма тут не было», — уверен историк. Если же говорить «не о сотрудничестве, а об обычной службе за продуктовый паек и деньги, то это явление было распространено повсюду».

Что ж, действительно, если, например, в оккупированных немцами Франции, Норвегии, Хорватии, других странах ставленники фашистов хотя бы формально считались представителями «независимых правительств», то бандеровцы являлись откровенными лакеями оккупантов. По-другому и быть не могло. Выступать в роли пусть и неравноправных, но все-таки партнеров Гитлера члены ОУН оказались не в состоянии. Авторитет их среди украинского народа был нулевым. Г-н профессор справедливо отмечает, что за пределами западных областей «население отождествляло оуновских функционеров с немецкими оккупантами и не желало сотрудничать с ними». Впрочем, не намного лучше шли дела и в Западной Украине, иначе не пришлось бы бандеровцам «самыми жестокими методами» (выражение Кульчицкого) принуждать местных жителей «помочать» отрядам Украинской повстанческой армии (УПА).

Интересен вопрос и с самой УПА. Историк развенчивает миф о ее «борьбе на два фронта» — и против немецких, и против советских войск. Он напоминает, что эту так называемую «армию» вооружили именно гитлеровцы, которых УПА отблагодарила, помогая фашистам в борьбе с партизанами. Что же касается отдельных случаев противостояния подразделений «армии» и оккупационных властей, то, как убедительно доказывает профессор, происходило это из-за того, что некоторые группы «повстанцев» действовали вопреки приказам начальства. И неудивительно. Ведь многие вступали в ряды УПА вынужденно, по принуждению, когда не было другого выхода. Такие бойцы, пишет Кульчицкий, «самовольно направляли оружие против немецких оккупантов, чтобы защитить своих близких в окружающих селах от реквизиций, безмерных налогов, вывоза рабочей силы в Германию. А руководители ОУН(б) вынуждены были задним числом солидаризоваться с действиями своих подчиненных».

А вот где бандеровцы действительно отличились, так это в «ужасной резне гражданского польского населения», устроенной в 1943–1944 годах на Волыни. Так, украинские националисты выполняли указание гауляйтера Украины Эриха Коха, старавшегося всячески разжигать украинско-польскую вражду. Интересно, что, рассказав об этих страшных преступлениях, длившихся и в 1944 году, автор через абзац заявляет: «В августе 1943 года ОУН(б) сделала знаменитый поворот в идеологии».

На чрезвычайном сборе (съезде) было объявлено, что оуновцы признают гражданские свободы и права национальных меньшинств. «Это, — утверждает Кульчицкий, — свидетельствовало о том, что украинские националисты желали отойти от тоталитарной идеологии и перейти к демократической практике». Наверное, уважаемый профессор тут немножко запутался.

Продолжались преступления «демократов»-бандеровцев и после войны. Жертвами оуновского террора стали (вновь цитирую Кульчицкого) «сотни и тысячи молодых специалистов, направленных из восточных областей Украины на постоянную работу после вуза». Окончательно разгромили бывших гитлеровских приспешников лишь в середине 1950-х годов.

Таким образом, по Кульчицкому выходит (и тут с ним можно полностью согласиться), что, исповедуя идеологию, близкую к гитлеровскому национал-социализму, бандеровцы стремились установить на Украине фашистскую диктатуру. Ради этого они пошли на службу к немецким оккупантам, начали террор против своего народа, уничтожая преимущественно мирное население.

Удивляет только, почему, приведя неопровержимые факты преступной деятельности ОУН-УПА, известный историк призывает отказаться от черно-белых оценок бандеровщины. Да, в мире много цветов, но черного кобеля не отмоешь добела. Убийства и грабежи беззащитных женщин, детей, стариков, этнические чистки можно оценивать только однозначно.

Что же мешает уважаемому профессору признать очевидное? Возможно, то, что сегодня этот вопрос приобрел политическую окраску, а г-н Кульчицкий не знает, куда повеет ветер завтра и чьи идеологические потребности придется ему обслуживать? Но ведь настоящий историк должен служить только истине. Разве не так?

Павло Мовчан: «Це брехня абсолютна!»

«Ничего не может быть позорнее для человека, чем браться не за свое дело», — заметил когда-то Джеймс Уатт, знаменитый английский изобретатель. Изречение это в очередной раз вспомнилось мне недавно. И вот по какому поводу.

Общество «Просвіта» устроило мероприятие, посвященное памяти Ивана Огиенко, украинского политического деятеля, которого ныне превозносят как «великого украинца», «выдающегося ученого», «борца за духовное возрождение Украины» и т. п. Устроило вообще-то поздновато — юбилей (130 лет со дня рождения) Огиенко прошел в январе. Но дело не в этом.

В мероприятии принял участие руководитель «Просвіти», народный депутат от БЮТ Павло Мовчан. В интервью корреспондентке Украинского радио он пожаловался, что чествование памяти Огиенко не удалось вывести на общегосударственный уровень. В Верховной раде не хватило нескольких голосов, чтобы принять соответствующее постановление, проект которого был подготовлен Павлом Михайловичем. А все потому, пояснил он, что некоторые парламентарии заявили, будто Иван Огиенко в 1941 году в Житомире встречал немецко-фашистские войска хлебом-солью.

«Это ложь абсолютная! — негодовал главный просвитянин. — Ибо он в то время уже возглавлял кафедру в Канаде». — «Неужели в Верховной раде не знают таких нюансов?» — удивилась радиожурналистка. «Не знают у нас наших подвижников», — с горечью подтвердил народный депутат.

Между тем факт остается фактом: в Канаду Огиенко перебрался уже после войны. А до того — пребывал на территории, оккупированной гитлеровской Германией. Иными словами — г-н Мовчан распространяет недостоверную информацию.

Ни в коей мере не хочу упрекнуть его во лжи. По всей видимости, руководитель общества, ставящего своей целью, судя по названию, просвещение народа, просто не обладает необходимым для такой миссии уровнем образованности. А значит — занимается не своим делом.

Данное предположение подтверждается еще одним ляпом, допущенным Павлом Михайловичем в том же коротеньком интервью. Он сообщил, что Огиенко «в 1920-х годах» основал университет в Каменце-Подольском. Однако в 1920-х годах Каменец-Подольский находился на территории Украинской ССР. Уже по этой причине пребывавший в эмиграции бывший петлюровский министр Огиенко не мог там ничего основывать. Отсюда следует вывод: либо руководитель «просветительского» общества недостаточно хорошо знает, какие территории по окончании «визвольних змагань 1917–1921 років» отошли к Польше, либо он не ведает деталей биографии своего кумира, которого стремится сделать кумиром всеукраинским. В любом случае напомнить некоторые подробности жизни Ивана Ивановича Огиенко будет нелишним.

Начнем с того, что в юные годы ничто не предвещало, что Огиенко станет «национально сознательным» деятелем. Он писал стихи на русском языке, дружил с Ефимом Придворовым (известным потом как Демьян Бедный) и не помышлял о политике. К украинскому движению Иван примкнул во время учебы в Киевском университете, в 1906 году под влиянием своего научного руководителя профессора Владимира Перетца. Можно предположить, что такой выбор определялся не убеждениями, а желанием угодить человеку, от которого в немалой степени зависела его дальнейшая карьера. Перетц же пристроил своего подопечного в редакцию «Записок» Украинского научного общества, возглавлявшегося Михаилом Грушевским.

Правда, трудился там Огиенко недолго. Впоследствии он напишет в мемуарах, что уволился из редакции, разойдясь с Грушевским «во взглядах на методы работы». На самом деле причиной являлось большое количество ошибок, допускаемых молодым сотрудником (на сей счет сохранилось адресованное Грушевскому письмо Перетца, где последний признает, что Огиенко выпускал «безграмотные книги»).