Проклятье хаоса - Роберт Сальваторе

– Я отвергаю тебя, – невозмутимо произнесло воплощение Tuanta Quiro Miancay.

Слова просочились в мысли Кэддерли, отбрасывая барьеры, запруживая реку Песни бога. Кэддерли осознал, что Руфо обращается не к нему, а к Дениру. Руфо заявляет, что его выбор – не ошибка, что его мощь реальна и осязаема, и он бросает вызов Дениру, богу!

– Они сдерживают нас, Кэддерли, – продолжил вампир спокойно, демонстрируя силу и уверенность. – Они утаивают от нас свои секреты, храня их для себя, прикрывая их цветочками и сиянием солнца, удовлетворяя нас жалкими нарядами, под которыми прячется правда.

Глядя сейчас на вампира, высокого, стройного – стоящего так прямо, как никогда в жизни не стоял Кьеркан Руфо, Кэддерли почти поверил в то, что Руфо нашел истину. Ему даже показалось, что вокруг Руфо выросла темная защитная оболочка, отражающая обжигающий солнечный свет. Каким же сильным стало это существо! Вампир продолжал, и Кэддерли закрыл глаза, рука его, сжимающая священный символ, неотвратимо опускалась. Молодой жрец не различал отдельных слов, он лишь ощущал гул, притягательную вибрацию в самой глубине своей души.

– Ну? – раздался резкий грубый вопрос.

Глаза Кэддерли распахнулись – он увидел сидящих бок о бок на траве Айвэна и Пайкела, все еще держащих отломанные ручки мехов.

«Вот тебе и ну», – подумал юноша. И прямо взглянул в бездонные темные глаза противника.

– Я отверг Денира, – холодно произнес Руфо.

– Твой выбор – ошибка, – отозвался Кэддерли.

Руфо зашипел в ответ, но Кэддерли не дал словам вампира вылететь из его глотки, вновь подняв символ своего бога, открытое око над горящей свечой. Солнце высекло новые искры из священного изображения, добавляя ему сияния и силы.

Под лучами разоблачающего свечения темный щит Руфо растворился, и внезапно вампир показался не таким уж и могущественным, а, напротив, жалким, павшим человеком, избравшим неверный путь и теперь скатывающимся в глубины безысходности.

Руфо шипел и царапал когтями воздух. Он потянулся к священному символу, намереваясь поглотить его, как уже делал раньше, но на этот раз плоть его костлявой руки охватило пламя, скручивая и разъедая ее, оставив лишь белеющую кость. Руфо взвыл в агонии. Он повернулся к Библиотеке, но Кэддерли шагнул наперерез, держа подыхающий символ прямо перед лицом вампира. А потом Кэддерли запел мотив своего бога, мелодию, противостоять которой Кьеркан Руфо не мог. Внутри Библиотеки преимущество принадлежало Руфо, но здесь, при свете дня, Песнь Денира громко звучала в Кэддерли, и молодой жрец полностью открылся, превратившись в канал, по которому текла истина его бога.

Руфо не мог вынести света правды.

– О-о, – пробормотали Пайкел и Айвэн, когда Руфо упал на землю.

Кэддерли не отступал, распевая от всего сердца. Руфо корчился и цеплялся за землю, пытаясь уползти, как загнанный зверь, но Кэддерли уже стоял перед ним, преграждая дорогу и вынуждая вампира видеть правду.

Ужасающие, воющие звуки вырывались из горла вампира. Каким-то образом Руфо умудрился опять подняться на ноги, он глядел на сияющий священный символ в последнем отчаянном акте сопротивления.

Глаза его побелели, потом закатились под череп, и через черные щели засочился красный туман Проклятия Хаоса. Руфо открыл рот, чтобы закричать, но и оттуда потек красный дым, вырываясь из тела на открытый воздух, рассеиваясь и не причиняя больше боли.

Когда Руфо рухнул, наконец, на землю, это была всего лишь пустая дымящаяся оболочка, скорлупка с потерянной душой.

Кэддерли сам едва не падал с ног от усилий и тяжести мрачной действительности, навалившейся сейчас на него. Он обернулся через плечо на приземистое здание Библиотеки. Юноша размышлял обо всех потерях, которым он стал свидетелем, о потере ордена, потере друзей, потере Дориген. О потере Даники.

Айвэн и Пайкел немедленно оказались рядом с ним, зная, что молодому жрецу потребуется их поддержка.

– Она правильно сделала, избрав смерть, – заметил Айвэн, понимая, что слезы, бегущие из серых глаз Кэддерли, проливаются в основном по Данике. – Это лучше, чем пасть с вот этим вот, – добавил дворф, показывая на пустую шелуху вампира.

– Избрав смерть, – эхом повторил Кэддерли, и слова эти затронули в нем какую-то странную струну.

«Она сама убила себя», – сказал Руфо. Даника добровольно выбрала смерть.

«Но почему же тогда Руфо не оживил ее?» – удивился Кэддерли. Так, как оживил вампир многих других? И почему, войдя в потусторонний мир, Кэддерли не сумел обнаружить там душу Даники, не разглядел даже след ее ухода?

– О мой Денир, – прошептал молодой жрец и, ничего не объяснив, бросился к северо-западному углу Библиотеки.

Дворфы переглянулись, пожали плечами и помчались вслед за другом.

Кэддерли, как безумный, прорывался сквозь переплетение корней и кустов, прокладывая себе путь за угол здания. Дворфы, лучшие первопроходцы, чем высокий человек, почти нагнали его, но когда Кэддерли выбрался на открытое пространство между Библиотекой и склепом, братьям пришлось лишь отплевываться от пыли, поднятой им за собой.

Юноша ударился о дверь усыпальницы всем телом, даже не подумав о том, что Шейли или Билаго могли закрыть или подпереть ее. Но створка, лязгнув, отворилась, и Кэддерли ввалился внутрь, полетев с разгону на пол и обдирая локти.

Хотя вряд ли он обратил внимание на ничтожные царапины – он смотрел налево, на каменную плиту, где двое его товарищей уложили Данику, и видел «труп» под саваном. А еще он видел испуганного Билаго и Шейли рядом с ним, Шейли, пристроившуюся на край плиты с занесенным коротким мечом, готовым погрузиться в сердце любимой Кэддерли.

– Нет! – закричал молодой человек. – Нет!

Шейли взглянула на него и на миг подумала, не забрала ли тьма и Кэддерли, раз он примчался на спасение своей подруги для не-смерти.

– Она жива! – Молодой жрец полз к плите, цепляясь ногтями за камни.

Айвэн и Пайкел ворвались следом за ним и выпучили глаза, все еще ничего не понимая.

– Она жива! – повторил Кэддерли, и Шейли немного расслабилась, когда он добрался до плиты, сдернул с прекрасной Даники саван и заключил свою любовь в крепчайшие объятия, какие только видел свет.

Даника снова с живыми, и день стал намного светлее!

– Что с Руфо? – спросила эльфийка дворфов.

– Хи-хи-хи, – ответил Пайкел, и оба брата выразительно прочертили пальцами линию по своему горлу.

Затем четверо оставили Кэддерли и Данику одних, ожидая снаружи, на свету, казавшемся ярче, теплее и живее, чем в какую-либо из минувших весен. Кэддерли и Даника вышли через несколько минут, юный жрец бережно поддерживал раненую девушку. Молодой человек уже призвал заклинания исцеления, чтобы помочь воительнице, особенно ее сломанной лодыжке, но в рану попала инфекция, и даже с помощью Кэддерли ее ноге требовалось еще какое-то время, чтобы полностью излечиться.