Крымские «армагеддоны» Иосифа Сталина - Виктор Еремин

Вышеприведенные материалы Полторанина — Джиласа и П. А. Судоплатова очень интересны и подпадают под логику крымской истории, но вопиюще бездоказательны. Я познакомил с ними читателя, а там уж каждый сам волен решать: верить или не верить. Свое мнение навязывать не буду. От выбора данного решения во многом зависит восприятие читателем проблемы депортации крымских татар и близости дат, которые обычно предъявляются в качестве косвенного подтверждения возможности тегеранских договоренностей по Крыму.

«Сталин получил диктаторскую власть в России при продаже Крыма жидам», — так в 1943 г. вещала газета «Азат Кърым»[362], выходившая в Симферополе во время немецкой оккупации. Вся пропаганда на оккупированном полуострове была направлена против евреев-большевиков и стремилась «открыть глаза» обманутым русским: «Будущее у русского народа, который “у большевиков был самым последним народом, наиболее гонимым и преследуемым”, безысходное, убийственное. В случае победы над Германией “жиды русскими руками приобретут новую Палестину — Россию”»[363]. Это уже из газеты «Голос Крыма» того же 1943 г. Как видим, понятия «большевик» и «еврей» для прогерманской агитации были неразделимы, поскольку они были не разделимы в умах антисоветски настроенного и даже нейтрального населения. Такая же ситуация складывалась и на всей оккупированной фашистами территории СССР.

В целом процессы, происходившие в оккупированном Крыму, кратко, но четко охарактеризовал профессор Олег Валентинович Романько в книге «Крым под пятой Гитлера. Немецкая оккупационная политика в Крыму 1941–1944 гг.». К его точке зрения можно только присоединиться: «Долгое время считалось, что все население оккупированных советских территорий было негативно настроено к захватчикам. Наиболее активная его часть ушла в партизанские отряды, остальные вредили немцам по мере своих сил и возможностей. Были, конечно, и те, кто служил оккупантам. Но их было немного, и все они были “либо отщепенцами и деградировавшими личностями, либо уголовниками”. Это черно-белое утверждение верно только отчасти. Действительно, значительная часть населения оккупированных территорий положительно относилась к советской власти, считая ее своей, и, действительно, некоторая его часть вступила в созданные этой властью партизанские отряды. Правда и то, что на другом полюсе стояли противники советской власти, однако ситуация с ними не была такой простой, как представлялось официальной точкой зрения. Теперь уже не является секретом, что перед началом войны в СССР существовало огромное количество недовольных режимом, чьи настроения не мог не использовать такой осмотрительный враг, каким являлись немцы. А если прибавить еще и социальное недовольство, и нерешенный национальный вопрос, то ситуация приобретала просто угрожающие размеры. Среди тех, кто пошел на сотрудничество с немцами, были, конечно, и идейные противники коммунистической власти. Но, как и в случае с ее сторонниками, они представляли собой, хоть и активное, но меньшинство. Тем не менее это были только два полюса, и своими, пусть и активными, позициями мировоззрение всего населения они не выражали. Основная же масса последнего (и этому есть много свидетельств как с той, так и с другой стороны) занимала выжидательную позицию. И история оккупации во многом это борьба, как идейная, так и вооруженная, за эту нейтральную часть населения…

Естественно, главными силами в этой борьбе были СССР и Германия, которые действовали непосредственно друг против друга на линии фронта. На оккупированных территориях основным противником нацистов была просоветская часть населения, наиболее активными из которой были партизаны. Противниками же последних были не только немцы, но и те, кто в силу различных причин встал на их сторону. Или только сделал вид, что встал, но на самом деле преследовал свои цели. А таких было тоже немало, так как туманные немецкие концепции по будущему устройству “восточного пространства” не оставляли им иного выбора.

Марксисты утверждали, что “гражданская война — это наиболее острая форма классовой борьбы за государственную власть между классами и социальными группами внутри страны”. Однако это также один из примеров упрощения проблемы, когда в качестве единственной причины такого сложного явления, каким, безусловно, является гражданская война, берется только один социальный фактор. Тогда как вся мировая история свидетельствует о том, что причины гражданского противостояния лежат гораздо глубже — в сфере ценностей. Гражданские войны возникают там и тогда, когда одна часть общества перестает разделять те ценности, которые являются базовыми для другой части. И они не обязательно классовые или социальные.

Все это и дает нам основания утверждать, что некоторые события истории Второй мировой войны нельзя объяснить только немецко-советским противостоянием. По своим причинам они намного сложнее и имеют характер типичной гражданской войны, со всеми присущими ей основными особенностями. Этих причин, мелких и значительных, было много. Однако зачастую гражданская война на оккупированных советских территориях проходила в трех “измерениях”: политическом, национальном и военном. Обычно имело место сочетание не более двух таких “измерений”, характерных для каждого из оккупированных регионов и вытекающих из особенностей его исторического развития. Но только один из них является на этом фоне действительно уникальным. Это — Крым, где гражданская война в период немецкой оккупации протекала во всех трех “измерениях”, которые к тому же настолько переплелись между собой, что понять причины одного невозможно без изучения другого»[364].

Фашисты, еще только готовясь к нападению на СССР, разрабатывали планы по развязыванию в нашей стране новой гражданской войны и смуты в местном населении на социальной и этнической почве. Так что в Крыму не произошло ничего особенного по сравнению с тем, что происходило в Прибалтике или на Западной Украине. Как и прибалтийские или галицийские националисты, «татары сразу же встали на нашу сторону. Они видели в нас своих освободителей от большевистского ига, тем более что мы уважали их религиозные обычаи…»[365] Слова эти сказаны в послевоенных воспоминаниях осужденного за военные преступления на территории СССР фельдмаршала Эриха фон Манштейна.

Немцы даже установили своеобразную национальную иерархию: выше всех в ней стояли татары — «хозяева» Крыма, немного ниже греки, болгары и армяне, в самом низу — «пришлые» русские. На полуострове были открыты специальные магазины, где могли отовариваться только татары. Там по льготным ценам продавались лучшие продукты питания и промышленные товары. Особым уважением пользовались бывшие раскулаченные — за счет разоренных колхозов им не только вернули ранее утраченное, но и компенсировали рассчитанную немцами упущенную за годы советской власти выгоду. Отношение оккупационных войск к местному населению соответствовало национальному ранжиру. Как результат, в Крыму в считанные недели раскрутилось (поначалу на бытовой почве) национальное противостояние, в котором особо неблаговидную роль сыграли крымскотатарские националисты. Как и всегда и везде, обывательские мерзости, тем более спровоцированные властью, восторжествовали над разумом.

Повсеместно были созданы т. н. крымскотатарские мусульманские комитеты. Занимались они борьбой с бандитами (советскими партизанами), набором добровольцев в армию, пропагандой и агитацией, а также открытием мечетей и обучением мулл. Комитеты были подотчетны фашистским военным и полицейским структурам. Объединиться под общим руководством немцы комитетам не позволили, поскольку создавать новое Крымское ханство никто не собирался. «Милли Фирка», поначалу приветствовавшая оккупантов, осталась под запретом. Самым авторитетным, претендовавшим на власть во всем Крыме, стал Симферопольский комитет во главе с Джемилем Абдурешидовым[366]. Но затем он был скомпрометирован жульничеством руководства и утерял свое лидерство. В этом комитете был разработан миллифирковский меморандум, в котором рассматривались варианты действий крымскотатарских националистов в случае победы одной из сторон в войне. Любопытно, что возможность победы СССР или США даже не рассматривалась. Победителями, по мнению авторов меморандума, могли стать либо Германия, либо Англия, либо Англия в союзе с Турцией. В случаях победы Англии предполагалось добиваться независимости или независимости под протекторатом Турции. Уровень этих доморощенных аналитиков очевиден, но их писания оказали пагубное влияние на судьбу крымскотатарского народа.

Пока миллифирковская интеллигенция сочиняла проекты образования независимого крымскотатарского государства, на полуострове сформировались боевые националистические татарские отряды. Начало им в октябре 1941 г положил добровольческий отряд, организованный жителями деревни Коуш[367] близ Бахчисарая. Командование поставило перед ними задачу «частыми нападениями и диверсиями держать в постоянном напряжении бандитов (партизан. — В.Е.), истреблять их живую силу, грабить продовольственные базы». Опыт этого отряда оказался столь удачным, что командующий 11-ой армией генерал-полковник фон Манштейн приказал распространить его на весь Крым.