Адольф Гитлер и его русские друзья - Леонид Михайлович Млечин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На ночь командующий устроил журналистов в своем доме.
«Ночью, — продолжал Ортенберг, — немцы открыли такой сильный артиллерийский огонь, что хаты ходуном ходили. И вот Власов звонит к себе в избу, будит Кривицкого и спрашивает:
— Вы что делаете?
— Сплю, — отвечает тот.
— Спите! И не беспокойтесь, я сейчас прикажу открыть контрбатарейную стрельбу…
Вот, подумали мы, какое внимание нашему брату-газетчику!..»
Генерал Власов понравился Ортенбергу, и через неделю в 20-ю армию отправился знаменитый писатель Илья Григорьевич Эренбург, чтобы написать о талантливом военачальнике. Лучшего публициста не было, статьи Ильи Григорьевича ждала вся действующая армия.
«Генерал Власов разговаривает с бойцами, — писал 11 марта 1942 года в статье «Перед весной» в «Красной звезде» Эренбург. — Любовно и доверчиво смотрят бойцы на своего командира: имя Власова связано с наступлением — от Красной Поляны до Лудиной горы.
У генерала рост метр девяносто и хороший суворовский язык. Он говорит бойцам о немецком солдате: «Прошлым летом он воевал со смаком. А теперь? Теперь он воюет с перепугу…»
Проницательный Илья Эренбург уверял потом, что у него осталось двойственное чувство от встречи с генералом. Он любовался Власовым, но тоже отметил нечто актерское в оборотах речи, интонациях и жестах командарма.
Через двадцать лет в мемуарной книге «Люди. Годы. Жизнь» Илья Эренбург подробно описал поездку в начале марта 1942 года на фронт по Волоколамскому шоссе:
«Возле Лудиной горы в избе размещался КП генерала А.А. Власова. Он меня изумил прежде всего ростом — метр девяносто, потом манерой разговаривать с солдатами — говорил он образно, порой нарочито грубо и вместе с тем сердечно…
Вечером, когда Власов начал длинную беседу со мной, я понял истоки его поведения: часа два он говорил о Суворове, и в моей записной книжке среди другого я отметил: «Говорит о Суворове как о человеке, с которым прожил годы».
На следующий день солдаты говорили со мною о генерале, хвалили его: «простой», «храбрый», «ранили старшину, он его закутал в свою бурку», «ругаться мастер»…»
На следующий день они с Эренбургом проговорили до трех часов утра. Вернее, рассказывал Власов:
«Он был под Киевом, попал в окружение; на беду, простудился, не мог идти, солдаты его вынесли на руках. Он говорил, что после этого на него косились.
— Но тут позвонил товарищ Сталин, спросил, как мое здоровье, и сразу все переменилось.
Несколько раз в разговоре он возвращался к Сталину.
— Товарищ Сталин мне доверил армию. Мы ведь пришли сюда от Красной Поляны — начали чуть ли не с последних домов Москвы, шестьдесят километров отмахали без остановки. Товарищ Сталин меня вызывал, благодарил…
Многое он критиковал:
— Воспитывали плохо. Я спрашиваю красноармейца, кто командует его батальоном, он отвечает «рыженький», даже фамилии не знает. Не воспитали уважения. Вот Суворов умел себя поставить…
Желая что-либо похвалить, повторял: «Культурно, хорошо». Рассказывая о повешенной немцами девушке, выругался: «Мы до них доберемся…» Вскоре после этого сказал:
— У них есть чему поучиться. Видали в блиндаже кровати? Из города вытащили. Культура. У них каждый солдат уважает своего командира, не ответит «рыженький»…
Говоря о военных операциях, добавлял: «Я солдатам говорю, не хочу вас жалеть, хочу вас сберечь. Это они понимают…»
Среди ночи он разнервничался: немцы осветили небо ракетами.
— На самолетах пополнение подбрасывают. Завтра, наверное, возьмут назад ложбинку…
Часто он вставлял в рассуждения поговорки, прибаутки, были такие, которых я раньше не знал; одну запомнил: «У всякого Федорки свои отговорки». Еще он говорил, что главное верность; он об этом думал в окружении. «Выстоим — верность поддержит…»
Рано утром Власова вызвали в штаб — для разговора по междугородной правительственной ВЧ-связи. По указанию Сталина в армиях аппараты ВЧ-связи устанавливались командующему, члену военного совета, начальнику штаба и начальнику особого отдела. Власов вернулся после разговора с Москвой взволнованный, коротко сказал писателю:
— Товарищ Сталин оказал мне большое доверие…
«Власов получил новое назначение, — писал Эренбург. — Мгновенно вынесли его вещи. Изба опустела. Сборами командовала Маруся в ватнике. Власов взял меня в свою машину — поехал на передний край проститься с солдатами. Там под минометным огнем мы с ним расстались. Он уехал в Москву, а меня удержали военные:
— Пообедаем…
В Москву я вернулся ночью. Надрывались зенитки. А я думал о Власове. Мне он показался интересным человеком, честолюбивым, но смелым; тронули его слова о верности…
Полковник Карпов мне сказал, что Власову поручили командование 2-й ударной армией, которая попытается прорвать блокаду Ленинграда, и я подумал: что же, выбор неплохой…
Четыре месяца спустя, а именно 16 июля 1942 года, немцы сообщили, что взяли в плен крупного советского командира; он прятался в избе, был одет как солдат, но, увидев немцев, закричал, что он генерал, и, приведенный в штаб, доказал, что действительно является командующим Особой армией генералом Власовым».
Когда стало известно о предательстве Власова, Илья Григорьевич пришел к редактору «Красной звезды».
«Эренбург долго ахал и охал: мол, чужая душа потемки, — вспоминал Ортенберг. — Он рассказал, что, прощаясь, Власов трижды его поцеловал. Илья Григорьевич все тер щеку, словно старался стереть оставшиеся там следы от иудиных поцелуев».
«Неужели он предатель?»
24 февраля 1942 года в управлении кадров ЦК партии составили положительную характеристику на генерала Власова. Она заканчивалась обязательным в те времена абзацем:
«Управление особых отделов НКВД отношением за № 4/7796 от 7 февраля 1942 г. сообщило, что компрометирующих материалов на т. Власова не имеется».
Характеристика было предвестием нового назначения. Сталин поблагодарил Власова за умело проведенное наступление под Москвой. И дал ему новое поручение. 8 марта 1942 года вождь назначил Андрея Андреевича заместителем командующего войсками Волховского фронта.
Фронт образовали в декабре 1941 года с задачей сорвать наступление немцев на Ленинград, а затем совместно с Ленинградским фронтом освободить город от блокады.
Командовать фронтом поставили генерала армии Кирилла Афанасьевича Мерецкова. Перед войной он был начальником Генштаба. На третий день войны, 24 июня 1941 года, его арестовали по стандартному тогда обвинению в участии в военном заговоре. Его очень сильно били. Но ему повезло: ситуация на фронте была настолько тяжелая, что Сталин передумал и вернул Кирилла Афанасьевича из тюрьмы прямо на фронт.
Начальником штаба Волховского фронта стал генерал-лейтенант Григорий Давидович Стельмах, членом
