Высшая степень обиды (СИ) - Шатохина Тамара

– Я бы не назвала это так, – пробормотала я, вспоминая Альваро, – скорее – злость… но что-то – да, я почти уверена. Та самая теплая волна…

– Когда вы вспоминаете его, какие возникают ассоциации? Не думайте долго…

– Кобель… грязный уличный кобель, бегущий за маленькой сучкой и нюхающий у нее под хвостом, – выдала я сквозь зубы.

– Ярко! Интересный мужчина, наверное, если произвел такое сильное впечатление, – одобрительно качнула она головой.

– Наглый – точно, – прошептала я.

– О да! – цокнула она языком, – а сама картинка в связи с чем?

– Он сам назвал себя кобелем. Слово – языковый знак, он вызывает в сознании собеседника образ предмета или понятия. А судя по поведению, содержание знака вполне совпало с его материальной характеристикой, – пожала я плечами.

– А ваша профессия…? – поинтересовалась психолог.

– Лингвист, – тяжко вздохнула я.

– Да, это он глупо… Хотя, уверена – с кем-то работало. Со своей стороны могу подтвердить, что слово материально. Сказанное неосторожно или не вовремя способно смертельно ранить или даже убить.

– Со всем согласна, кроме одного... вы провели неправильную аналогию – наши «измены» несравнимы, – запротестовала я.

– Такой случай был для вас единственным?

– Да, – признала я.

– Какой скудный и счастливый у вас опыт! А если бы не было произнесено то слово? И подходящая обстановка потом – уединение, интерес незаурядного мужчины, его умелый напор? Уверены, что устояли бы?

– Будто я животное… – усмехнулась я, – а разум вы отрицаете?

– Но в человеке есть животная компонента, разве это новость? А в животных – человеческая. Дельфины занимаются сексом ради удовольствия, а не только для продолжения рода – вы слышали об этом? И ответ на второй вопрос – под гормональной атакой мозг действительно может отключаться и даже временно теряет способность мыслить. Это явление принято характеризовать, как слепое желание.

– Это удобное слепое оправдание, так же, как и мужская полигамия, – огрызнулась я.

– Но вы же пришли к специалисту, …?

– Зоя… Зоя Усольцева. Извините… сама не понимаю, как это мы до сих пор не познакомились?

– Выхватила только ваш адрес... потом не хотелось отвлекаться от рассказа, а вы волновались.

– Да не то, чтобы сильно... А вас зовут…?

– Татьяна. Оправдание? Зачем же вы пришли к специалисту, если не доверяете его мнению? Я консультирую, а не веду дебаты на тему полно изученных и давно уже доказанных процессов.

– Виктору придется признать, что влечение было?

– Сейчас вы беспокоитесь за мужа или за то, что осознав это влечение, он может пойти на поводу у него? И будет потерян для вас?

– И то, и другое, наверное, – немного подумав, ответила я. Невозможная женщина…, но говорить с ней было легко. И даже признавать такую правду совсем не стыдно.

– Второе вам не грозит, больше того – я уверена, что и тогда все на этом бы и закончилось.

– Вы сказали – мозг отключается…

– Но вы же сами наблюдали, как он осматривался и анализировал обстановку.

– Или искал горизонтальную поверхность… – прошептала я с горечью.

Она покачала головой: – Это было уже разумное действие. Поведение в случае полной потери ориентиров было бы другим – он искал бы эту поверхность наощупь, не имея сил и возможности прервать контакт с объектом желания ни на миг. Эту стадию он благополучно преодолел. У вашего мужа сильная воля, а приоритеты расставлены в вашу пользу. Ваш ход, Зоя. Мужчины... они как дети – живут настоящим. Сейчас все зависит только от вас. Подумайте, что для вас лучше и нужно.

Она слишком многого хотела от меня. А последнее время я вообще как-то медленно соображала.

– Мы подъезжаем… Я сразу забила ваш адрес, подвезу прямо к дому, – сказала Татьяна и я осмотрелась – мы действительно ехали по Московскому проспекту. Многорядное движение делало рискованную прежде поездку почти комфортной.

– Так что вы решили – продолжим работать?

– Наверное – нет, – отказалась я и извинилась: – простите, но вы не помогли мне, все стало еще хуже.

– В чем? Вы выяснили, что ваш муж устоял перед искушением, получил новый нужный опыт и таких инцидентов никогда больше не допустит?

– Он сам признал факт измены.

– Тело изменило не только вам, но и ему. Его вина и ошибка в том, что не просчитал обстановку и не прекратил все гораздо раньше. Меня уже всерьез разбирает любопытство – что же такого могла сказать эта Алина?

– Он очень нужен мне… – медленно заговорила я. Раскрывать перед ней душу тоже оказалось легко:

– И я скучаю... Сейчас, после нашей встречи – почти невыносимо. Постоянно вспоминаю его запах, манеру… касаться, голос. Это потребность безо всякого сексуального подтекста… как дышать. Мы, как две оторванные друг от друга половинки. Мне без него... пусто. Не совсем бесцветно, а серо… но забыть, что могла умереть из-за него или стать калекой, я уже не смогу. И то, что видела – тоже. Боюсь, что только измучу его и себя.

– Это другая тема, – постучала она пальцами по рулю, – Но давайте уж честно – не из-за него вы могли умереть, а потому что оказались не в то время не в том месте. Это случай! Если бы вас там не было, дальше последовало бы, собственно, то самое наказание, которое он предвкушал. Только уже с участием вашего друга, потому что оставаться наедине с Алиной в той палате он уже не смог бы физически. В этом случае реакция на шок могла быть только одна – бегство.

А вы даже ничего не узнали бы, не изменилось бы ничего… Разве что кружил бы над вами с удвоенной силой, сознавая, что мог потерять. И что бы ему сейчас ни объяснил психолог, чувство вины это с него не снимет, никаких оправданий для себя он не примет – ваш криз довлеет надо всем предыдущим. И еще, похоже, ваш мужчина из тех, кто не терпит компромиссов ни со своей совестью, ни со своим… организмом.

– Он умеет приспосабливаться, – проворчала я.

– Мы все умеем и это счастливая способность. Мы приехали, Зоя… Жаль, если я не смогла помочь вам. Только вы должны понимать суть процесса принятия информации – сейчас вы просто обнаружили ее. Качество сигнала пока еще очень грубо. Дальше последуют различение, идентификация и собственно – опознание, когда происходит уяснение смысла. Идентификация может потребовать времени. То есть… как минимум, с этим нужно переспать, обдумать на свежую голову и только потом, уяснив смысл, делать выводы, принимая их, как руководство к дальнейшему действию. Дайте себе время. Я пока не буду отменять ваш визит… – она щелкнула фиксатором моей дверки и извинилась: – Мне уже пора – ждет очень серьезный человек и не хотелось бы опаздывать. Точность – одна из моих фишек.

– Да, конечно, – пробормотала я, выходя из машины, – в любом случае – спасибо. Я обязательно позвоню и предупрежу о своем решении.

Татьяна так же лихо развернула машину и уехала, а я пошла к своему подъезду. Чувство было – разгрузила машину кирпича. Даже гулять по центру больше не хотелось, хотя собиралась до этого – продолжалась золотая осень, и наступили, наконец, обещанные десять градусов тепла. Может, вечером пройдемся вместе с папой вдоль проспекта? Когда стихнет движение.

На очередной площадке я споткнулась… на верхней ступеньке лестницы, ближе к нашей двери сидел Пашка. Увидел меня и встал, поправляя форму, проворчал:

– И где ты ходишь, подруга?

– Папа же дома… или вышел в магазин? А почему не позвонил? – удивилась я.

– Думал – подзаряжу в дороге…

Пока мы разувались и снимали в прихожей верхнюю одежду, я молчала. Потом пригласила его в комнату и предложила:

– Ты приехал к Алеше? Переживаешь? А хочешь – съезжу с тобой? Подожду где-нибудь рядом.

– Зачем? – удивился он, – я специально в форме приехал, чтобы легче попасть на территорию. Разберусь сам. Неожиданно с ним, Зой… сил терпеть не было. А к вам я – выяснить насчет ночлега на один раз... идет призыв, сама понимаешь. А еще пожрать бы и подзарядиться. Как…?

– Да нормально, – пожала я плечами, – все – без проблем. Паша, а Усольцев уже разговаривал с психологом?