Эпицентр - Евгений Филенко

— Рациоген… Вы во второй раз произносите это слово. Оно как-то связано с гипотезой о наведенной разумности?

— Непосредственно. Тебе ничего не говорит имя Тун Лу?

— Это создатель некоторых базовых принципов, что лежат в основе технологии производства людей-2. Он умер десять лет назад. Но при чем здесь Тун Лу?

— Так, ни при чем. Мне кажется, что я обнаружил тот искусственный фактор, который привел к возникновению наведенной разумности. И я хочу его уничтожить.

— Уничтожить?! Но ведь как раз в этот момент вопрос о тактике контакта на Церусе I решается в Совете ксенологов Галактического Братства!

— Они будут решать очень долго. И я не знаю, что именно они там решат. Ксенологи, как правило, существа осторожные, это только во мне сильны еще звездоход-сорвиголова и отчаянный плоддер… Скорее всего, они убедят друг друга оставить все как есть, дабы не порождать необратимых последствий. А ведь то, с чем мы здесь столкнулись — не разум! Он достался всем этим первым, вторым и прочим расам незаслуженно, он свалился на них непосильным гнетом! Они не готовы быть разумными, потому что по чужой воле перескочили сразу через несколько пролетов эволюционной лестницы! На что разум Земляным Людям? Чтобы все время думать о мясе, мечтать о мясе, изобретать новые способы добычи мяса. На что он лешим? Чтобы скрадывать и безжалостно уничтожать сородичей Бубба из племени Длинных Зубов, которые на порядок уступают им в быстроте реакции, а потому беззащитны перед их тщательно изостренными ножами! Вот сейчас, может быть — в ту самую минуту, когда Энграф убеждает Совет ксенологов отнестись к положению на Церусе I со всей трепетной осторожностью, а ты зажал меня в свои клещи, эти самые лешие вспарывают животы самкам и детенышам пятой и единственной разумной расы. А ведь они, эта пятая раса, шли верным путем, они уже стихи начали сочинять!

— Но как вы можете брать на себя право судить, какой путь к цивилизации верен? А вдруг эти ваши Длинные Зубы — тупиковая ветвь? Вдруг они, миновав стадию стихосложения, изобретут нечто такое, что взорвет всю Галактику, сотрет ее в астральную пыль? В то время как горячо нелюбимые вами лешие, уничтожив всех претендентов на экологическую нишу, впоследствии обогатят пангалактическую культуру шедеврами живописи и литературы…

— Да, Бубб, сочиняющий стихи, мне более близок, нежели Большая Дубина, помышляющий только о большой жратве! Но дело не в этом. Не я пустил вразнос эволюционную машину на Церусе. Кто-то другой, до меня… Но я хочу хотя бы попытаться вернуть ее на круги своя, пусть даже у меня не получится! Я хочу, чтобы они заслужили право на разум — все эти неправедно разумные расы, добыли его в честной борьбе с природой! Вспомни дорогу человечества — разве была она прямой и легкой? Сколько вариантов разума было отброшено прежде, чем появился Человек разумный? Все эти муравьи, осьминоги, дельфины, наконец гигантопитеки и неандертальцы!.. И если то, что булькает в их черепных коробках — подлинный разум, то, поверь, его ничем не погасить. Рациоген может лишь исказить справедливую расстановку сил, что он и делает уже сорок лет… Вот я и хочу уничтожить его, пока не поздно, пока это эпицентр эволюционной ошибки, а не эпицентр массовой бойни!

— Вы устали, коллега Кратов, — промолвил Сидящий Бык. — Вы горячо говорили и, должно быть, потратили на это много сил.

— Все только и твердят мне: устал, устал… — в сердцах сказал тот. — При чем тут моя усталость, когда на Церусе I каждую секунду творится беда? Да если нужно будет, я ползком доберусь до этого чертова рациогена.

— Мне понятны ваши чувства. Но вы берете на себя чрезмерную ответственность. Вам ли вершить судьбы цивилизации на этой несчастной планете?

— Я знаю, какая ноша мне по плечу. А судьбы вершить — не моя задача. Я просто хочу помешать тем, кто присвоил себе право ломать эти судьбы!

— Но вы бросаете вызов Галактическому Братству, пренебрегая мнением Совета ксенологов. Ведь вы, помнится, уже провели шесть лет в добровольном изгнании…

— Если меня обвинят, я снова уйду в плоддеры. Пусть, не разучился еще работать руками и рисковать головой… Но, по крайней мере, буду знать, что сделал все как нужно. Я не бог. Я не равнодушен.

Кратов помолчал.

— Послушай, Сидящий Бык, — вдруг сказал он. — Прости меня.

— Простить? — медленно переспросил тот и, неловко шевельнув локтем, ненароком смахнул со столика в изголовье брелок в виде деревянного дракончика — единственное, что уцелело от старого видеобраслета Кратова после встречи с металлоядной плазмой. — Простить… За что вас прощать?

Он нагнулся, чтобы поднять брелок, и в этот момент Кратов обрушил на его затылок сомкнутые в замок кулаки, вложив в этот удар весь свой вес и все свое отчаяние. Сидящий Бык молча ткнулся лицом в пол. Кратов соскочил с койки, перевернул его на спину. «Ты что, плоддер хренов, спятил?! — подумал он в панике. — Только смертоубийства тебе недоставало…» Но человек-2 дышал свободно и ровно, как если бы внезапно погрузился в глубокий сон. Глаза его были прикрыты. «Хорошая реакция на вырубание. Мне бы такую…» Кратов переступил через него, подобрал куртку и скользнул за дверь.

Как только он вышел, Сидящий Бык открыл глаза и встал. Подбросил на ладони брелок и зачем-то сунул в карман. Привел себя в порядок, пригладил волосы. Стянул со своей койки плед, скомкал и уложил на место Кратова, накрыв сверху другим пледом и придав этой композиции некоторый объем. Затем ушел к себе в угол и лег.

Спустя какое-то время на его запястье тихонько пискнул браслет.

— Это Лерман. Как там наш, гм… больной?

— Все хорошо. Кажется, уснул. Хотите поговорить с ним?

— Нет, не стоит его тревожить. Пусть отдыхает. Он очень устал на этой планете.

— Вид у него и в самом деле утомленный, — согласился Сидящий Бык и усмехнулся непонятной своей усмешкой.

11

Кратов торопливо шел по коридору, на ходу натягивая куртку. «Где бы раздобыть скафандр? — думал он — Ну, фогратор у меня есть, хотя не помешало бы что-нибудь потяжелее. Однако на худой случай обойдусь и этим». Он достиг уже конца коридора, когда дверь кают-компании сдвинулась, и появился крупный, свирепого вида человек в костюме с нашивками раддер-командора. Светлая курчавая борода его воинственно топорщилась. Завидев Кратова, он мигом утратил свою суровость и расплылся в радушной улыбке.

— А, пропавший без вести — сказал он. — Здравствуй, Кратов! Как дела, Кратов? Как здоровье? Ноги ходят? Или еще не ходят? Вроде бы ходят, а?

Кратов молчал, трудно соображая, как ему поступить.