Реабилитированный Есенин - Петр Радечко

В двадцатые годы прошлого столетия опошление Есенина «раскручивали» самые «пламенные», ворвавшиеся во власть, большевики во главе с Бухариным. Нынешние Коли Балаболкины, как называл Бухарина Троцкий, действуют внешне ненавязчиво, в основном исподтишка. Потому так трудно найти виновников регулярного вандализма в памятных местах, связанных с именем великого поэта.

Но есть и зарубежные «сильные Моськи», которые не боятся вылезти из своей подворотни и «лаять» на Есенина прилюдно, выполняя «социальный заказ» нынешних троцкистов. Делают они это с помощью вынутого из небытия пресловутого «романа» мнимого барона, опошляя светлый образ Сергея Есенина, возвеличивая одновременно его темную и зловещую тень – Мариенгофа.

Таковы «труды» американских ученых Владимира Маркова, Симона Карлинского, Бориса Большуна, английского профессора Гордона Маквея, а также авторов предисловий к книгам Мариенгофа, выходящих в России, Михаила Козакова, Бориса Аверина, С. В. Шумихина, Александра Ласкина и др.

По незнанию или недомыслию льют воду на их мельничные колеса и некоторые другие авторы. Книга Бориса Грибанова «Женщины, любившие Есенина» сплошь и рядом пестрит большими цитатами «одного из лучших в жанре мемуаристики» – Анатолия Мариенгофа. Того, который охаял всех этих женщин. Как и любимого ими Есенина.

Александр Лукьянов пошел путем твердокаменного большевика Георгия Устинова, который называл Есенина в своих статьях психобандитом. Этот написал психобиографию поэта, использовав около полусотни «самых правдивых» свидетельств А. Мариенгофа. При этом авторитетно утверждая, что с матерью объединяло поэта чувство взаимной… ненависти, которая проявилась еще до его рождения.

«Вон аж куда заглянул ученый человек!» – резонно иронизирует по такому поводу автор книги «Неизвестный Есенин» В. С. Пашинина из Сыктывкара.

Но, безусловно, всех обошел в очернении Есенина американский профессор Борис Большун. Примеров его предвзятого отношения к поэту и даже умышленного подлога мы приводили достаточно. В этом он уступает только своему кумиру – барону Мюнхгаузену – Мариенгофу. А в стремлении показать вернувшееся в 1924 году взаимоотношение друзей Борис превзошел Анатолия. Вот как он «обставляет» это в своей книге.

Известно, что 7 апреля 1924 года Есенин написал письмо в правление «Ассоциации вольнодумцев». Вот его полный текст:

«Совершенно не расходясь с группой и работая над журналом «Вольнодумец», в который и приглашаю всю группу. В журнале же «Гостиница» из эстетических чувств и чувств личной обиды отказываюсь участвовать окончательно, тем более что он мариенгофский.

Я капризно заявляю, почему Мар<иенгоф> напечатал себя на первой странице, а не меня.

7. IV. 24. С. Есенин».

Процитировав его в своей книге, Б. Большун пишет:

«Письмо это, на первый взгляд, абсолютно непонятно и лишено какого-либо здравого смысла. <…> Выйти из журнала только потому, что Мариенгоф поместил свои стихи на первой странице, просто нелепо и явно лишь придирка и попытка скрыть настоящие мотивы своего поступка.

Еще только 4 апреля И. Приблудный в приписке к письму Есенина к А. А. Берзинь пишет: “Сергея мы сегодня никуда не пускаем. Вечером придут Толя (Мариенгоф. – Б. Б.), Катя (сестра Есенина, которой Мариенгоф «недодал» деньги. – Б. Б.), Рита (знакомая Есенина М. И. Лившиц. – Б. Б.) и др. Будем петь, а Вы будете смеяться над заявлением Сергея о выезде из СССР“, а 7 апреля Мариенгоф уже становится врагом» (Есенин и Мариенгоф. «Романы без вранья» или «Вранье без романов»? Гродно, 1993. С. 146–147).

Здесь невольно вспоминается ставшая знаменитой фраза бывшего члена политбюро ЦК КПСС Егора Лигачева своему коллеге Борису Ельцину на последней партконференции в 1991 году: «Борис, ты не прав!»

Борис Большун все отлично понял в письме Есенина, давно фактически порвавшего с имажинизмом и с имажинистами, которые, по свидетельству современников, все имели отношение к ВЧК. В данном случае он подкрепил это официальным письмом. Но автору очень уж хочется завести в заблуждение своих читателей и, наверняка, тех, кому преподает в своем колледже в штате Коннектикут относительно истинных причин развала русского имажинизма. А заодно возвысить Мариенгофа и оболгать Есенина, который 4 апреля на вечеринке поет песни вместе с Толей Мариенгофом и своей сестрой Катей, которой тот «недодал» деньги, а 7 апреля становится его врагом.

И действительно поведение Есенина в таком случае понять было бы трудно.

Однако совместного пения двух бывших друзей и Кати не было. А «собрал» их вместе Борис Абрамович Большун с помощью своего примитивного, но иезуитского подлога. В приписке Ивана Приблудного он имя «Галя» (Бениславской. – П. Р.) заменил на «Толя». И получите, читатели, то, чего страстно хочет Б. Большун: дружба имажинистов, ставших врагами, восстановлена! (Есенин, С. ПСС. т. 6. С. 165).

А в подкрепление своей выдумки на странице 150 Большун пишет:

«В самые трудные минуты последних двух лет жизни Есенина, хотя он в оскорбительной и унизительной форме в газете, публично, объявил о своем разрыве с Мариенгофом, а затем и о роспуске имажинизма, Есенин твердо знал, что единственные два места, где ему всегда обеспечены приют, покой и забота, были квартира Бениславской на Большой Никитской и квартира Мариенгофов в Богословском переулке».

И чем, если не выполнением «социального заказа» современных троцкистов, можно объяснить такую подлость американского профессора Бориса Большуна? Ведь совсем не случайно эта его книжица бесплатно раздавалась участникам международной научной конференции славистов в Гродненском государственном университете (Республика Беларусь).

Но самое удивительное заключается в следующем. Борис Абрамович утверждает, что время, «когда Есенин был наиболее близок к имажинистам, следует считать почти самым плодотворным и ярким периодом» в его творчестве. И на этом основании на странице 152 заводит речь ни больше ни меньше как хотя бы «чугунном памятнике» Мариенгофу – этому «благодетелю» русской, да и мировой, литературы.

Как говаривали извозчики в есенинские времена: «слезай, приехали!» Смешное здесь явно пересиливает очень грустное. Когда в богатейшей природными ресурсами, но ограбленной демократами России, с таким трудом собрали средства на создание достойного памятника Сергею Есенину на Тверском лишь к 100-летию со дня его рождения, а в невеличком музее, также открытом к этой дате, трудно провести экскурсию двух групп школьников одновременно, говорить о памятнике Мариенгофу просто цинично. (Кстати, он любил это слово, о чем свидетельствует его роман «Циники».)

Впрочем, если бы постоянной была чистая и надежная дружба, чуть ли не материнская забота и участие Мариенгофа в делах Есенина, как это пытается утвердить Б. Большун, можно сказать, что чугуна не жалко. Ведь открыли же памятник зайцу, который перебежал дорогу Пушкину, когда тот выехал к декабристам, и тем самым спас «солнце русской поэзии». Но что-то пока не приходилось слышать об открытии памятников Дантесу, Сальери, Мартынову и другим «друзьям», сыгравшим роковую роль в судьбах гениев. Их черные дела помнят и так. Без памятников.

Думается, что будут помнить и Мариенгофа. Тоже без памятника. И даже без помощи всевозможных ходатаев, литературных адвокатов, деятелей других видов искусства. Когда жизнь в России станет хоть чуть-чуть лучшей, когда люди раскроют приобретенные ныне для интерьера книги «барона-враля» и внимательнее всмотрятся в эту черную и нелицеприятную тень чародея русского слова – Сергея Есенина, они поймут истинную роль «дружбы» «больного мальчика» Мариенгофа.

Безмерно честолюбивый древний грек Герострат, поджигая одно из семи чудес света – храм Артемиды Эфесской (356 год до н. э.), прекрасно соображал, что таким образом он обессмертит свое имя в веках. И для него было не столь важно, кем он останется в памяти поколений: сумасбродом, мерзавцем, святотатцем… Но главное – остаться! И этого он достиг.

Да, Мариенгоф волею судьбы и революционной ситуации неотделим от Есенина. Как Сальери от Моцарта, Дантес от Пушкина, Мартынов от Лермонтова. Ведь к славе он стремился всю свою сознательную жизнь. Любым способом и любыми средствами. Вплоть до предательства, злонамеренной лжи и клеветы по отношению к великому поэту. И заслужил ее – славу Герострата.

Потому и отношение к нему должно быть соответственным.

г. Минск. 2001–2005

Чародей русского слова

Имя певца России Сергея Есенина давно стало достоянием мировой поэзии. Его стихи переведены почти на двести языков. О нем оставили воспоминания десятки современников, среди которых не только литераторы, но и политики, артисты, художники, ученые. Выпущены несколько сборников, в которых собраны десятки стихотворений разных авторов, посвященных поэту. О нем пишут газеты и журналы, сняты несколько фильмов. Издано академическое полное 7-томное собрание сочинений (в девяти книгах). О нем говорят и спорят как о современнике. Потому что творчество этого чародея русского слова привлекает читателя не только своим непостижимым волшебством, но и дивным пророчеством.