Песни-Танцы - Алексей Ручий

 Надежды умирали, не имея никакой возможности реализоваться. Их трагическая кончина оставляла в душе смутный осадок, печальную горечь мертвых времен.

 Что характерно, похожие настроения захватили почти всю активную часть общества, насколько я мог судить из краткого обзора новостных лент или общения в социальных сетях.

 Ветер дул с моря, внося холодную резкую свежесть в застоявшийся октябрьский воздух. Запах октября – запах отчаяния, пришедшего вслед за разочарованием. В нем сгустилась атмосфера тоски по ушедшему, кажется, навсегда лету, предчувствие продолжительной однообразной русской зимы.

 Мелкие песчинки под напором ветра сбивались с места и скользили по поверхности, взмывая в воздух, попадая на одежду и кожу. Отмахиваясь от них, мы предавались безмолвному отчуждению.

 Молчание нарушил Стас. Загребая песок в ладонь и высыпая его тонкой струйкой обратно – на землю, он сказал:

 - Надо было назвать этот город Песок и Пепел.

 - Почему? – спросил я.

 Стас пожал плечами.

 - Все такое же хрупкое и невесомое, временное и бессмысленное. Песок и Пепел.

 Это высказывание соответствовало духу этой осени, духу царившего на пляже безмолвия, потерянности мира, движущегося по кругу и уставшего от этого самого круга. Сигареты в наших руках медленно тлели, словно жизнь, лишенная смысла, пепел падал вниз, на песок.

 Сестрорецк, пляж. В выходные мы выбрались сюда, чтобы похоронить лето. Побыть в обезлюдевшем краю, почувствовать дыхание осени, равнодушие волн, накатывающих на берег.

 Пляж осенью – полная противоположность пляжу летом. Лишенный радостной праздности июльского полдня и навеянной отпуском людской беззаботности, он впитывает в себя сырой дух разложения, дух уныния и упадка, и транслирует его тем, кто забрел сюда.

 Я посмотрел на очертания Города вдалеке, теряющиеся в туманной дымке, лежащей над гладью залива. Песок и Пепел.

 - Пожалуй, ты прав, - сказал я Стасу. И засмеялся.

 Засмеялся и Стас. Это был смех отчаяния и силы. Смех осознания и нежелания легко сдаваться. Смех некоторой отстраненной возвышенности.

 Я затянулся сигаретой, а затем потушил ее в песке. Пустота морского простора вибрировала впереди накатывающимися друг на друга волнами, мелкой рябью воды и отразившихся в ней облаков.

 - Ты работу поменял? – спросил я Стаса.

 - Ага, - ответил он.

 - Почему?

 Стас потушил свою сигарету.

 - Надоело.

 - Думаешь, новая работа будет лучше?

 - Вряд ли…

 Дальше он мог не рассказывать. Труднее всего обнаружить какую-нибудь мотивацию там, где ее вовсе нет. Мы ищем новые места, бросаемся из крайности в крайность, а в итоге получаем то же, отчего только что ушли.

 Я подумал о своей работе. У меня тоже возникали мысли бросить ее. Но каждый раз я находил аргументы, чтобы остаться. В конце концов, главным аргументом было то, что ничего изменить невозможно: на любом другом месте ты будешь обречен выполнять точно такую же унылую, однообразную работу, разве что, может, поменяется название твоей должности. Например, менеджер по продажам превратится в менеджера по рекламе, или менеджер по закупкам чудесным образом станет вдруг менеджером по работе с клиентами.

 Единственный выход – бежать. Покинуть этот лабиринт и выбираться на простор. Куда и как – не имеет значения. Любыми средствами, прочь, сбивая ноги и сдирая ногти.

 Так поступила Юля – моя коллега и, по странному стечению обстоятельств, еще и любовница. Месяц назад она внезапно собралась, уволилась по собственному желанию и вернулась домой – в Минск.

 Не знаю точно, что конкретно мотивировало ее больше: осознание тупика и невозможности дальнейшего развития вкупе с крахом девичьей мечты о принце на белом коне или же наши запутанные отношения, так и не нашедшие удобной для нее развязки. В последнем случае я могу сказать только одно: приручить меня у нее не получилось, да и вряд ли такой исход был возможен изначально – слишком уж много противоречий скопилось во мне самом. Для меня все это время она была просто любовницей, еще, возможно, человеком, с которым всегда можно поговорить по душам, но не более того. Наверное, подспудно она это осознавала, но, как любая женщина, все равно хотела быть чьей-то; я же не мог ее взять, потому как тонущему в море не с руки отягощать себя каким бы то ни было дополнительным грузом.

 Так или иначе – ее не стало, и я удивился смелости ее поступка. То, что, наверное, надлежало сделать мне, сделала она – и сделала весьма лихо, оставив меня осмыслять произошедшее, не имея уже никакой возможности исправить...

 - Хорошо, что тут никого нет, - вторгся в мои мысли Стас, - не люблю скопления людей.

 Пляж действительно был пустынен и безмолвен, только ветер и волны наполняли его иллюзией жизни. Я посмотрел в сторону одиноких выцветших навесов от солнца, выполненных в форме шляпок грибов, в сторону пустующих кабинок для переодевания – в ответ на меня глянула Пустота.

 - Да уж… не говори.

 - Прохладно только…

 - Ага.

 Мы почти синхронно достали еще по сигарете, закурили. С моря потянуло сыростью, воздух наполнился запахом дождя. Осень полноправно царствовала на земле, на воде и в небе. У горизонта легли лиловые тучи, как воплощение затаенной угрозы.

 - У тебя есть цель в жизни? – спросил я Стаса.

 - Нет. А она вообще нужна?

 - Не знаю. В школе учили, что нужна.

 - Видимо, я не ходил на этот урок.

 - Видимо, я – тоже.

 Цели всегда призрачны, потому что человек не знает совершенства. Нам не дано заработать всех денег, раскрыть все тайны, получить власть над всей планетой; наши успехи носят локальный и, к сожалению, временный характер, о каких целях тогда может идти речь? И, тем не менее, с детства нам прививают мысль о том, что каждый человек должен иметь хоть какую-то цель в жизни. В итоге мы оказываемся вынуждены придумывать себе красивую иллюзию, лелеять и пестовать ее, бережно хранить от посягательств врагов, идти к ней запутанным лабиринтом, убивать и быть убитыми, а на выходе не получаем ничего. Возникшее из Пустоты – Пустотой по своей сути и остается.

 - Может, тоже работу поменять?

 - Попробуй.

 - А если вообще уехать отсюда?

 - Куда?

 - Да черт его знает…

 - В том-то и дело…

 Размышлять можно бесконечно. Вот Юля взяла – и уехала. А я останусь, почти наверняка. Буду и дальше плутать в своем лабиринте, это неизбежно – как, например, наступление осени.

 Внезапно вспомнился рассказ Стаса о том, как он ездил на кастинг «Дома-2». Стало смешно. Искусственное шоу об искусственных чувствах, жупел для одних и увлекательное зрелище для миллионов других. Суррогат реальности. И тем не менее – кто-то расценивает его как шанс… Наверное, они имеют на это право. Действительно – чем реальность телевизионного шоу искусственнее той иллюзии, которую мы по ошибке именуем реальной жизнью?

 Я загреб ладонью песок, принялся ссыпать его в одну кучку. Стас в это время занимался приблизительно тем же. Веселые выходили выходные.

 - Ты удалил свою страницу «ВКонтакте»? – спросил я Стаса.

 - Заметил? Да, было дело.

 - Чего так?

 - Надоело, слишком много времени отбирает.

 Моя кучка песка становилась все больше и больше, я попытался сделать на ее вершине некое подобие башни.

 - И куда тратишь освободившееся время?

 - Да на других сайтах просто больше сижу.

 Видимо, Стас и сам понял всю абсурдность ситуации, в его голосе сквозила легкая ирония. Интернет стал настолько важной частью нашей жизни, что вытравить его из нее без болезненных последствий не представлялось возможным.

 - Шило на мыло?

 - Вроде того. Ты не переживай – скоро я ее восстановлю.

 Я не переживал. Я знал, что рано или поздно он восстановит свою страницу. Так делает еженедельно кто-нибудь из моих друзей, так что Стас – не исключение. Попавшись один раз на крючок, ты с него уже не слезешь.

 Моя башня была почти достроена, сверху я положил маленькую щепку, выкопанную мной из песка. Сооружение стало похоже на пирамиду или зиккурат. Легким движением руки я снес свое творение. Цикл окончен, все построенное нами – нами же должно быть разрушено.

 Тучи над заливом сменили свои тона на более темные, похоже, что со стороны моря приближался дождь.

 - Может, пройдемся? – предложил я Стасу.

 - Давай. А то я замерзать уже начал.

 Мы встали с насиженных мест и пошли по песку. Впереди были волны и туманная даль, очерченная темным контуром дождевых туч, позади – пустынный пляж, за ним – облетающие деревья прибрежного парка, из-за которых торчали городские многоэтажки. На песке осталось множество следов – от ног, реже – от автомобильных шин. Тысячи людей прошли здесь до нас и исчезли, канули в небытие.