Цветы всегда молчат - Яся Белая

Во время ее тирады Ричард гладил ее по спине, волосам, отчего Джози хотелось мурлыкать и виться, как кошечке.

– Джози, любовь моя, – наконец произнес он уже совсем спокойным голосом, – почему вы заботитесь обо мне, если сами пострадали?

Она отрицательно мотнула головой.

– Мне уже совсем не больно. Нигде! А вот у вас – я чувствую, не отрицайте! – у вас сердце кровью обливается. А значит, вам сейчас хуже, чем мне, – сказала она, ловя его руку и пытаясь поднести ее к губам.

Ричард вспыхнул.

– Никогда этого не делайте! – он резко высвободил руку. – Это – прерогатива мужчин!

Джози надулась.

– Но сегодня я хотела бы… Хотела бы быть сверху!

– Джози, это – другое, и я с удовольствием позволю вам творить со мной все что угодно, но при условии, если вы не будете чересчур… усердствовать… Мне бы не хотелось, чтобы вы невольно сделали нечто, могущее смутить и вас, и меня…

Джози нахмурилась. Больше всего ей хотелось его избить!

– Ах, какой же вы невозможный зануда! И бука к тому же…

Он не дал ей договорить, запечатав рот поцелуем. Она ответила яростно. И через секунду они уже захлебывались, едва не поедая друг друга.

Ричард отстранился первый, с трудом восстановил дыхание и сказал:

– Джози, ангел мой, мы так испачкаем постель – я же весь грязный!

Она ничего подобного не заметила, напротив, костюм его был безупречен и даже прическа, хоть и изрядно испорченная ею, выглядела – хоть сейчас на прием! Но Джози уже давно поняла, что у мужа – пунктик на чистоте, поэтому не стала спорить. Лишь протянула руки и хныкнула:

– Ну так идемте в ванную!

Он с охотой подчинился, подхватив ее на руки. Джози, умостившись поудобнее, подняла вверх пальчик и проговорила:

– У меня тут родилась гениальная идея!

Ричард отозвался на это ее любимой сияющей улыбкой и смешинками в глазах:

– Как ученый, – многозначительно сказал он, опуская ее в теплую душистую воду, – я поддержу любую идею, ведь она…

Джози обхватила его за шею, впилась в губы жадным поцелуем и прямо в одежде затащила за собой в ванну…

Утром, совершенно счастливая, Джози спорхнула вниз. Ричард сидел на диване в голубой гостиной, где они обычно пили чай. В руках у него была книга, по форзацу которой он барабанил пальцами. Рассмотрев, что именно это за фолиант, Джози покраснела до корней волос и подбежала к Ричарду с намерением отобрать у него книгу и спрятать. Однако не удалось. Ричард перехватил ее руку, потянувшуюся за книгой, и резко дернул на себя, так, что Джози оказалась в его объятиях…

– Ах, что вы себе позволяе… – слова утонули в страстном поцелуе. А когда тот завершился, Ричард сказал, откладывая книгу и усаживая жену себе на колени:

– И вам доброе утро, ангел мой.

– Откуда у вас эта книга? – собравшись с силами, все же спросила она, перебирая его волосы.

– Как же удивительно у нас сходятся мысли: буквально мгновение назад я сам собирался задать вам тот же вопрос? – обнял покрепче и посмотрел внимательно.

– Ну… я попросила… мне доставили ее из лавки… ну… того вашего друга… Ленуа…

– Вот как! – Ричард недобро прищурился. – И что же заставило вас искать подобного рода информацию?

– Ах… ну… мне захотелось побольше узнать о теории сексуальности…

– И поэтому вы выбрали книгу, написанную на санскрите? – удивился Ричард.

– Ну в ней же картинки!

– О да, как я мог забыть – картинки! – Он приподнял ее лицо и пристально посмотрел в глаза, словно через них хотел нырнуть в самую душу. – Джози, почему с этим вопросом вы не обратились ко мне?

– А вы бы ответили? – она тут же ахнула, потому что рука его скользнула вверх, задирая юбку и касаясь тела чуть выше чулка.

– Разумеется, – произнес он, и голос его – бархатный и теплый – окутывал и погружал в блаженство. Он бережно опустил ее на диван и с коварной, истинно демонической улыбкой закончил: – Хотя я предпочитаю эмпирический метод познания.

– Что это значит? – пролепетала Джози, поудобнее устраиваясь под ним и цепляясь за лацканы его сюртука.

– Сейчас покажу, – ответил он, обжигая ее ушко жарким дыханием.

Урок получился очень познавательным.

– Джози, я вынужден буду вас оставить.

Они лежали рядом, держась за руки, едва одетые.

– Ах!.. – выдохнула она, то ли расстроенно, то ли возмущенно. – Почему?

– Завтра я отбываю в экспедицию, – грустно сказал он. – И, поверьте, сам тому не рад.

– А разве нельзя ее отменить? – раздосадованно протянула она.

Он провел согнутой ладонью по ее щеке и коснулся губ почти невесомым поцелуем.

– Увы, ангел мой. Другого шанса мне может не представиться.

– Ричард, не говорите так, будто собрались умирать!

Он горько улыбнулся, прикрыл глаза и не ответил.

Лондон, поместье Эддингтонов, 1878 год

Ричард ходил по старинному, респектабельному, но очень уютному дому и ставил охранные заклинания. Он разработал их очень давно, но испробовать не представлялось случая. Дело в том, что для этого нужна была мощная магия рода – она есть у каждой семьи, корни которой уходят вглубь веков. Это первичная природная магия, и если перевить ее с любовной – столь же древней, но не требующей знатного происхождения, – получается нерушимый щит, который не пробить никаким силам зла. Ричард знал, что только в родительском доме, укутанном его заклинаниями, Джози будет в порядке. Поэтому и попросил ее подождать его возвращения там.

Джози согласилась и поклялась ждать столько, сколько нужно, и писать каждый день. И только встреча с матерью и отцом оторвала ее от него.

И, вспоминая, как любимая льнула к нему, Ричард улыбался и, несмотря на предстоящую разлуку и еще более печальные события, что маячили в будущем, чувствовал себя абсолютно счастливым… И шептал, перебивая магические формулы:

– Ты должна цвести и благоухать, мой Алый Гибискус, иначе мир станет серым.

И мир вторил ему, посылая солнечные лучи, прорывавшиеся через плотную завесу туч…

Глава 22. Обманчивость правды

Лондон, Ист-Энд, Тауэр-Хэмлетс, 1878 год

Невысокий человек быстро шел по узкой грязной улочке. Дома вокруг изнывали от собственной неустроенности. Многие из них держались лишь на честном слове, глядя на мир мутными, заляпанными окнами. В канавах, тянувшихся вдоль всего его пути, хлюпала под струями дождя слякоть, источавшая острое зловоние.

Путник воровато озирался по сторонам и ежился, когда капли с ободранного зонта попадали ему на шею. Чтобы поскорее избежать этой неприятности, он семенил как можно быстрее, из-за чего походка его казалась слегка подпрыгивающей. Наконец он остановился у двери мрачного на вид, давно не беленного здания, и взялся за дверной молоток. На стук вышла помятая женщина в неряшливом чепце и засаленном переднике и, недовольно оглядев прибывшего – судя по всему, гость нарушил ее сон, – отступила, пропуская в комнату.