Ненавистник полицейских. Клин. Тайна Тюдора. - Эван Хантер

— Откуда у вас седой волос? — спросила Анджелика.

Хейвз бессознательно пригладил прядь над левым виском.

— Меня однажды ударили ножом, а потом выросли седые волосы.

— Где вас ударили ножом?

— Это длинная история.

— Я имею время.

«Но я не имею», — подумал Хейвз и увидел, что Вирджиния все еще смотрит на него. «Может быть, она что-то подозревает?»— Хейвз почувствовал в желудке тяжесть, словно проглотил тягучий отвар. Ему хотелось шумно вздохнуть, закричать, ударить кулаком по стене. Вместо этого он заставил себя продолжить разговор, хотя ни на минуту не забывал о пистолете.

— Я расследовал дело о грабеже, — начал Хейвз. — Когда я пришел в квартиру, у женщины, которую ограбили, была истерика, а когда я уходил, она была страшно напугана. Я хотел выйти на улицу и послать к ней патрульного, но не дошел до улицы. Тот парень бросился на меня с ножом.

— Это был грабитель?

— Нет, и это самое смешное. Это был начальник охраны того дома. Он услышал ее крики и побежал вверх по лестнице, так как думал, что к ней вернулся грабитель. В холле было темно, и когда он увидел меня, то сразу напал. Я страшно разозлился и как следует избил его. Но он к тому времени успел проделать дырку у меня в голове.

— А потом?

— Потом мне побрили голову, чтобы добраться до раны. И когда волосы выросли, они были уже седые. Вот и все.

— Тот парень угодил в тюрьму?

— Нет. Он был действительно уверен, что я грабитель.

Анджелик* замолчала.

— А я пойду в тюрьму?

— Да. Наверное.

Опять наступило молчание. Хейвз хотел отойти от Анджелики, но Вирджиния все еще смотоела на него. Он увидел в глазах Анджелики грусть, пробивающуюся сквозь жесткое выражение, из-за которого она казалась старше своих лет.

— Что привело тебя на материк? — спросил Хейвз, чтобы как-то поддержать разговор.

Анджелика, не задумываясь, ответила:

— Самолет «Цян-Америкэн»,

— Нет, нет, я имел в виду…

— А, вы хотели узнать…

Анджелика расхохоталась, и внезапно ее лицо потеряло жесткость. Она откинула голову, и на минуту ее крашеные светлые волосы показались такими же естественными, как и смех. Легкие морщины на лбу и у рта разгладились, и осталась лишь естественная и яркая красота — привилегия, дарованная ей при рождении которую не смог отнять даже этот город Но скоро смех умолк. Веселье сползло с лица, как прозрачное покрывало, рассыпавшееся в прах. И жесткость опять покрыла толстым слоем лака ее красоту.

— Я пришла сюда, потому что я всегда голодная, «т> сказала она. — В Пуэрто-Рико очень бедные. Я получала письмо от двоюродная сестра. Приезжай город приезжай город. Я приехала. Очень легко. Самолетный кампания дают взаймы. Есть люди дают взаймы дмнеро. Потом им отдаю с процентами. Я приехала здесь в январе. Очень холодный здесь, нельзя даже подумать. Я знала, здесь есть зима, но не подумала, что такой холодный.

— А где ты остановилась, Анджелика?

— Я остановилась сначала на месте, его называют «теплый кровать». Знаете, что это такое?

— Нет. А что?

— Вы думаете, что-то грязный, но это не так. «Теплый кровать»— это место, где люди могут спать по очереди, как смена, компренде“1 Как будто одна комната снимают три человека. Ты приходишь спать, потом уходишь. Одна квартира снимают три человека. Очень хитрые, много динеро. Выгодно. Хозяину, не нам.

Анджелика невесело улыбнулась.

— Я была там, пока весь деньги ушел, а потом пошла жить, где двоюродная сестра. Потом я поняла, что стала — как вы говорите — обаза. Обаза. Когда что-то мешает жить.

— Обуза, — поправил Хейвз.

— Si. Обаза. И тогда я нашла мужчину и пошла жить с ним.

— Кто он был?

— А, просто мужчина. Не совсем плохой, не имел дела полиция. Но я не живу с ним, потому что он бил меня один раз, а это я не люблю. Так я ушла. Иногда стала спать с другие мужчины, но только когда совсем нет деньги.

Она замолчала.

— Я скажу вам что-то.

— Что?

— Б Пуэрто-Рико я была красивая девушка. Здесь я тоже красивая, но дешевка. Понимаете? Я иду на улицу, и мужчины думают: «Я буду спать с эта девушка». В Пуэрто-Рико есть уважение. Совсем не так, как здесь.

— Как это?

— В Пуэрто-Рико девушка идет на улица, мужчины смотрят и радуются, приятно видеть. Девушка может немного вилять задом, мужчины любят, им нравится. И немного смеются, я хочу сказать, от всего сердца, без злоба. Здесь. — нет. Здесь всегда думают: «Дешевый шлюха. Пута*. Я ненавижу эта город.

— Ну, ты…

— Я не виновата, что не так хорошо знаю английский. Я учила испанский. Я знаю настоящий испанский, очень литературный испанский, очень хороший школа. Но испанский здесь не годится. Если говорите здесь по-испански, тогда вы иностранец. Но это и моя страна тоже, нет? Я тоже американка, нет? Пуэрто-Рико тоже есть Америка. Но испанский здесь нехорошо. Кто говорит по-испански, это означает пута. Я ненавижу эта город.

— Анджелика…

— Знаете что? Я хочу вернуться остров. Я хочу вернуться и никогда не уехать больше. Я говорю вам. Там я бедный, но там я Анджелика Гомес. Я знаю, кто я такой. И в целый мир нет больше, нет другой Анджелика Гомес. Только я. А здесь я никто, только грязный пуэрториканский дрянь.

— Не для всех, — сказал Хейвз.

Анджелика покачала головой.

— У меня будет большая неприятности сейчас, нет?

— Да, очень большие неприятности.

— Si. И что со мной будет сейчас? Я пойду в тюрьму, а? Может быть хуже, если этот Касым умрет, а? А почему я порезала его? Хотите знать, почему я порезала? Потому что он забывает одна вещь. Он забывает то, что все забывают в этот город. Он забывает, что я — это я, Анджелика Гомес, и все. что я имею, — это мой собственность, и никто не может трогать, пока я не скажу трогать. Это я. Это мой собственность. Почему не могут оставить человек в покое?

Казалось, она вот-вот расплачется. Хейвз потянулся к ней и хотел взять ее за руку, но она затрясла головой изо всех сил. Хейвз убрал руку.

— Простите, — сказала Анджелика, — я не буду плакать. В эта город быстро учишься, что от плакать нет польза, совсем нет польза. — Она кивнула. — Простите. Оставьте кёня. Пор фавор. Пожалуйста. Оставьте. Пожалуйста.

Хейвз встал. Вирджиния Додж Опять занялась бутылью. Он небрежно прошел к доске