Призыв к оружию - Алан Фостер

– А я ещё раз повторяю вам, – сказал в очередную встречу композитор, – что только отдельные люди, у которых не всё в порядке с мозгами, могут получать удовольствие от бойни. Основное большинство ненавидит и презирает войну.

– Возможно, это всё из-за того, что до сих пор им приходилось воевать только между собой, – предположил Кальдак. – Впервые за всю вашу историю ситуация с этим изменилась.

– Это не имеет никакого значения.

– Вы так уж уверенны в своих соплеменниках? Я, например, до сих пор путаюсь в своих сомнениях. Ведь известно же, что существо, получающее удовольствие от драки, нельзя признать не только цивилизованным, но и разумным. Однако ваша раса, определённо, разумна.

– Я понимаю… Мы кажемся вам странными. Мы и себе порой кажемся странными. Не так давно было даже престижно служить в армии, носить форму. Многие мечтали умереть в сражении.

Нос Кальдака нервно дёрнулся.

– Неужели это возможно?! – пробормотал он изумлённо. – Неужели человек в состоянии быть счастливым, добровольно погибая?

– Я же говорил: всё это осталось в истории. Я, например, получаю удовольствие от моей музыки.

– Кстати, хотелось бы послушать что-нибудь новенькое, – тут же зацепился за другую тему Кальдак. – Я знаю, что вы сейчас работаете над какой-то крупной композицией.

– Да, но она пока не готова. Нужно ещё придумать хорошую концовку. Когда всё будет сделано, вы будете первым слушателем новой вещи, обещаю.

– С нетерпением жду.

Кальдак провожал взглядом уходившего землянина. И снова он подивился тому, как сильно колеблется планка роста у представителей этой расы. Некоторые люди были выше массудов, а попадались и такие, по сравнению с которыми средний гивистам выглядел бы великаном. Среди рас Узора только у лепаров наблюдалось нечто подобное.

«Ещё один побочный продукт земной эволюции», – подумал командир экспедиции.

Невозможно было даже предположить, что может существовать какое-то – пусть даже отдалённое – родство между немногословными амфибиями и говорливыми, общительными, живущими на суше землянами. Но тогда возникал вопрос: а к кому из рас Узора эти существа наиболее близки? К массудам? С ванам? Или к представителям иных рас, не включённым в состав экспедиции. Или… к какому-нибудь народу Назначения?

У помощника руководителя по медицине и второго помощника руководителя по науке были свои причины соглашаться с точкой зрения землянина Уилла Дьюлака. Они считали, что Земля – это тупик, от которого Узору надо держаться подальше. Их аргументы и даже страстные мольбы на полпути к Узору пересекались с летящими в обратную сторону рапортами о землянах-рекрутах. До сих пор обучение было проведено с тремя группами жителей Земли, завербованных Узором. Третья, самая крупная группа, только-только приступила к участию в боевых действиях на участке Васариха. Войска массудов уже открыто выражали горячее желание драться плечом к плечу с новыми союзниками, ибо полагали, что с их помощью удастся отбить у врага те секторы, которые в течение многих лет считались навсегда потерянными. Земляне настаивали на том, чтобы им предоставили право командования теми силами, которые предполагалось бросить в наступление на вражеские позиции. Если верить донесениям, земляне сильно сдружились со своими однополчанами-массудами. Земляне считали соплеменников Кальдака настоящими боевыми товарищами, а те в свою очередь отвечали им восхищением и искренним расположением.

Что касается представителей иных рас Узора, то они имели немного возможностей общаться с новыми союзниками. Впрочем, и сами земляне не выказывали никогда особенно тёплого отношения по адресу гивистамов, о’о йанов или каких-либо других народов Узора. Они шутили и болтали со с’ванами, но те умели поладить со всяким. Это было их защитной реакцией. В то же время с’ваны всегда соблюдали определённую дистанцию. Никому в Узоре и в голову не могла бы прийти мысль о том, что между с’ванами и грубоватыми землянами может существовать какая-то близость. Её и не существовало.

Появление землян в Узоре как-то наэлектризовало внутреннюю атмосферу в союзе. Расы стали относиться друг к другу более осмотрительно, даже с подозрением. Кальдак часто думал об этом и дивился ненадёжности Узора как содружества народов. «И как это мы могли так долго продержаться вместе?» – спрашивал он себя часто.

Уилл пытался научить второго помощника плавать. Всё оказалось гораздо труднее, чем землянин предполагал. Во-первых, лёгкие у гивистамов были удивительно малы по сравнению с пропорциями тела. Во-вторых, они очень худо держались на поверхности воды и тонули сразу же, как только выдыхали. На вдох времени не оставалось.

Только теперь Уилл по-настоящему понял ту неприязнь, которую гивистамы всегда демонстрировали по отношению к воде. Второй помощник, однако, не прекращал попыток научиться это делать, ибо полагал, что чем лучше он познает человечество, тем убедительнее будут звучать его аргументы за то, чтобы улететь из этой звёздной системы навсегда и оставить землян в покое. Уилла Дьюлака он больше не боялся, так как окончательно установил, что единичные представители этой расы реагируют на внешние раздражители относительно спокойно по сравнению с группой. Второй помощник даже сумел вывести уравнение зависимости, которое выглядело очень просто: «5 / / =?». Группа землян вела себя всегда непредсказуемо, поистине угрожающе и воинственно, особенно если испытывала дискомфорт или какое-нибудь недовольство.

Второму помощнику приходилось работать в воде гораздо больше землянина, чтобы удержаться на плаву. Поскольку верхние конечности у рептилиеобразных гивистамов были малы и практически непригодны для выполнения серьёзных физических упражнений, второму помощнику нужно было постоянно отталкиваться более сильными нижними конечностями, чтобы не погрузиться в воду с головой. Он старался изо всех сил недалеко от берега, и кое-что уже начало получаться, как вдруг прямо перед ним на поверхности воды показалось лоснящееся круглое лицо лепара. Транслятор, укреплённый на шее амфибии, передал гивистаму тревогу существа относительно его безопасности. Второй помощник объяснил, что он добровольно вошёл в воду и всё держит под контролем. Взгляд выпуклых глаз перешёл с гивистама на землянина, а уже через секунду лепар исчез под водой. Только лоснящийся торс да кончик хвоста блеснули. Уилл проводил его глазами и вновь лёг у самого берега, откинувшись спиной на тёплый и влажный песок.

– Расскажите мне о лепарах, – попросил он.

– Подозреваю, что вы знаете о них не меньше моего, – ответил второй помощник, присоединяясь к землянину. Гивистам был рад греющему солнышку и возможности расслабиться. Ноги дико ныли. – Вы провели среди нас так много времени.

– Это так, но мне редко когда доводилось видеть хоть одного лепара, – сказал композитор, направляя свой голос в микрофон транслятора.

За месяцы, проведённые среди пришельцев, он уже довольно прилично освоил массудский язык, мог произнести несколько выборочных фраз на языке с’ванов, вот только свист и прищёлкивания гивистамов ему никак не давались. Впрочем, Уилл не видел в этом ничего для себя зазорного. Он хорошо знал, что из представителей других рас гивистамы могли перекинуться словцом на своём собственном языке только с одними вейсами. А вейсы, как известно, могли выучить любой язык, так уж их устроила природа. Кто-то как-то сказал Уиллу, что у больших птиц самым сложно устроенным внутренним органом является горло с голосовыми связками.

– Они предпочитают быть среди своих и держаться от общества представителей других рас подальше, – ответил второй помощник, затеняя очки до максимума, чтобы защитить понадёжней свои чувствительные глаза от яркого солнечного света. – Они являются не только единственной расой амфибий в Узоре, но и расой наименее развитой в цивилизационном отношении и в отношении разума. Это не критика, а просто ответ на ваш вопрос. Надо отдать им должное: есть работа, которую под силу выполнить только им.

– А этого звали Ватолоем?

Гивистам внимательно взглянул на Уилла.

– Вы научились уже различать их?

– Нет. Просто это был первый лепар, которого я встретил среди вас. Он преградил мне дорогу в воде, когда я пытался уплыть от Кальдака и его коллег в первое наше знакомство.

– Сомневаюсь, чтобы это был Ватолой. Он офицер среди них, а это был простой работник, – сказал второй помощник. – Мы не слишком заостряем своё внимание на лепарах. Вся информация, которую мы имеем о них, лежала, так сказать, на поверхности, а глубже проникнуть практически невозможно. Да, возможно, там ничего больше и нет. Хотя считается, что лепары всегда норовят сунуть нос не в своё дело, я с этим не согласен. Мне кажется, что они, наоборот, делают только то, что в пределах их возможностей. И начинают работу только тогда, когда твёрдо знают, что доведут её до конца.