Это другое - Иван Солин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Зада-ачка, — протянул Силин, задумчиво вертя в руках то, что вполне способно поменять все расклады, сделав его если не игроком, то фигурой покрупнее. Но тут зазвонил телефон, а потому пришлось ответить, ибо звонивший был тем, кто как раз нужен. — Ало! Да, Виктор, жив я, Лена — тоже, но нужна госпитализация, как минимум. И не только ей, к слову. Наслышан уже? Быстро у вас. Ну тогда сам знаешь, что не мешало бы поторопиться, хотя, кажется, уже слышу сирены. Ваши? Отлично! Нет, капитан, не «наши», а именно что «ваши». Вот то, что теперь считаю необходимым сказать, Рябов: я тут в окошко атаковавшего нас авто успел разглядеть знакомую харю, фото коей уже раз видел у Климова в числе задержанных по делу Султана. Это что же, выходит, закон у нас не один для всех? Значит, кто-то может, имея у себя за плечами грехов на виселицу, а то и на костер, откупившись свободно расхаживать на воле, а тем более, не опасаясь последствий, ибо всегда можно повторить, устраивать пальбу средь бела дня, да ещё и чуть ли не в школе? Что-то мне всё больше и больше кажется, капитан, что с ТАКОЙ Родиной — мне не по пути!
****
Примерно тогда же, село Калиновка в трех километрах от Воднинска.
— Слушай, вот тебе детей своих не жалко, да? — приставив пистолет к головке отчаянно ревущего четырехлетнего мальчугана, проникновенным тоном добренького дяди вещал своим очень приятным и даже каким-то бархатистым голосом толстый депутат райсовета. А так и не дождавшись ответа от сейчас едва не падающей в обморок, бледной и растрепанной, но вообще-то очень красивой, правда немного полной, а может и снова беременной, весьма молодо выглядящей матери двух детей, толстяк мигом преобразился в того, кем был лет двадцать назад и, обращаясь куда-то в сторону, колоритно прохрипел. — Винт, тащи девку.
Из сеней не так чтобы и богатого, но весьма большого дома послышался топот не иначе как гиганта, который вскоре показался в низком для него проходе, неся подмышкой бьющуюся с зажатым ртом девчонку лет десяти-одиннадцати.
— Где там Винт, Буфет? — увидев не того, кого звал, пусть и с нужной ношей, раздраженно поинтересовался Милославский Георгий Витольдович, в прошлом Демон. И хоть нарекли его так скорее в шутку и явно из-за схожести имени и фамилии с тем самым Жоржем из старой кинокомедии о небезысвестном Иване Васильевиче, которому на время пришлось сменить профессию, но урод всеми силами старался оправдать своё погоняло, соответствуя тому деяниями.
— Тут я, тут. Чё с ней? — утирая рот явно от домашнего молока, достал недетских таких размеров «свинокол», коим равнодушно указал на вполне себе дитя, показавшийся наконец в проходе мелкий и тощий душегуб с несоответствующе-грубым голосом.
— Слушай, мать, ты видишь: с кем приходится работать? Им же человека убить, как мне избирателям пообещать, — вернув ласковые интонации в голос, снова обратился к чуть живой женщине депутат. — Он же сейчас твоей дочурке чего-нибудь отхватит. Не доводи до греха, Царёва!
— От... отпустите... — всё, что смогла выдавить из себя несчастная женщина.
— Я ж говорю: едешь с нами, там сделаешь работу, изменив лицо, рост и ещё кой чего одному уважаемому человеку, и гуляй себе на все четыре стороны. Что не понятного-то?
— А де... дети? — снова хоть что-то смогла выдать несчастная мать, прекрасно понимавшая, что в итоге ждет её, а может и детей. А раз эти вот конченные твари пошли на такое, то персона, которой нужно провести «пластическую операцию», однозначно не допустит живых свидетелей да и вообще хоть что-то слышавших о его преображении.
— Да всё будет в порядке. Чего ты кобенишься? — влез Винт, ковыряющийся в зубах своим «мачете».
— Я тебе обещаю, Царёва, вас отпустят, — своими честными глазами и убаюкивающей интонацией, вызывая иррациональное желание верить, заверял её... ага, депутат.
Ну а по совместительству и нелюдь, продолжавший давить пистолетом в висок орущему сыну женщины, сейчас едва не заламывая руки клянущей всеми небесными карами не столько даже прослышавших о ней, такой неосторожной, и вот приехавших из райцентра тварей, сколько то проклятое кольцо, которое вмести со множеством таких же несколько дней назад прилетело в село, оказавшееся в двадцатикилометрового диаметра княжестве, и уселось ей на большой палец левой руки, пусть и дав удивительную способность, но в итоге приведшее к подобному.
— Тёть, Вась, тёть, Вась, а Настька выйдет погу... Ой! А что тут у вас? — нагло влез в открытое окно, причем со стороны огорода, соседский мальчуган и одногодка той самой Настеньки, которой Винт грозился чего-нибудь отрезать своим «кладенцом». — Ого, вот это крутяк! Бандиты! Настоящие! Шикос! Можно я их, а, Василиса Егоровна?
— Ванечка, — беспомощно проскулила учительница русского и литературы в сельской школе, увидев ещё одну потенциальную жертву своей несдержанности, ведь не преврати она себя пару дней назад из Премудрой в Прекрасную, никто бы и не заинтересовался её способностью от этого проклятущего кольца.
— Винт! — отрывисто скомандовал Демон, а понятливый отморозок тут же исполнил, рванув к вёрткому щеглу.
Который, к слову, не шмыгнул обратно в окно, дабы позвать Добрынина с табельным, тут неподалеку чинившего свой верный служебный «бобик», и не завопил, что-нибудь наподобие: «Краул, убивают!» — а как-то задорно подмигнув Настеньке и несоклько плотоядно оскалившись надвигающемуся «мечнику», уверенно спрыгнул с подоконника внутрь комнаты.
— Ай, мля... — завопил Винт, роняя из сведенной страшной судорогой кисти свой «двуручник», которым миг назад без шуток намеревался нанизать пацанёнка.
— Вот ничему вас жизнь не учит! Кто инструкции читать-то будет, а? Василиса Егоровна, ну вы-то хоть, а? Вы ж сами нас всегда учили,
