Волчьи игры - Людмила Астахова

«Все что-то скрывают. Ты, например, двадцать лет таишь причины своего поражения в магическом поединке с Эском. Я умалчиваю кое о каких собственных грешках, — думал Мэриот. — У всех есть тайны. И это правильно — иначе скучно было бы жить на свете».

— Я хочу знать об Илуфэр Омид все, — заявил тив Херевард. — И главное, не спугните девицу раньше времени.

А вот за пристрастие к изречению прописных истин тив Мэриот шефа не любил. За века жизни можно бы и отучить себя от дурной привычки — учить и без того ученых.

Итэль Домелла дама-аннис Сар

Молчание — золото. Причем самое чистое, высочайшей пробы. Когда бы Итэль знала раньше, то еще после бегства из Буджэйра дала бы обет немоты. Оказывается, человеческое существо столько времени тратит на болтовню — занятие бессмысленное вдвойне: и дело не делается, и понимания между говорящими больше не становится. И, пожалуй, стоит лишиться дара речи, чтобы понять, как суетно и бестолково прошли века. Ни магия, ни медицина не сумели спасти голосовые связки аннис Сар, взрезанные ножом тива Хереварда. Но не прошло и дня с того памятного утра, когда она проснулась в чужой спальне, чудом спасенная Ларимэлой Вилф и ее матерью, чтобы Итэль не поблагодарила… Высшие Силы за свою немоту. Воистину, язык — это первый враг мудрости. Оставшись наедине с собственными мыслями, аннис Сар предалась лучшему, чему только может предаться человек, — раздумьям. О жизни и смерти, о богах и людях, о прошлом и будущем, а еще о собственной глупости, недальновидности и слепой вере в людей недостойных, в тех, кто уже однажды предал. Как можно было верить Хереварду и остальным тивам после того, как они убили Буджэйр? Как вообще она продолжала верить сама себе — столь же виноватая, как и тив Херевард? Дать обет не обагрять рук кровью, отречься от материнства и решить, что преступление искуплено, — какая глупость несусветная.

Слабая от потери крови, Итэль не смогла даже руку поднять, чтобы отереть выступившие слезы. Аннис Вилф всегда отличалась чувствительностью, а потому, не бросившая наставницу умирать с перерезанным горлом, плакала вместе с ней.

— Миледи, я понимаю. Вас предали так вероломно. Нас всех предали и обманули. Это ужасно!

«В отличие от тебя, девочка, я виновата сама и в полной мере заслужила право быть преданной», — вынесла обвинительный вердикт аннис Сар.

Ларимэлу она всегда считала глупышкой и слабачкой, слишком мягкосердечной для служения и, честно говоря, самой худшей из своих учениц. А поди ж ты, девушка не побоялась самого Благословенного, вынесла на руках, перевязала, приютила, спрятала. Самая кроткая и незлобивая на поверку оказалась сильней и решительнее, чем остальные соратницы. Впрочем, золото не только молчание, но и терпение. Каждый день, словно золотая монета, с тихим звоном падающая на гору точно такого же чеканного металла. Чем сильнее выдержка, тем ты богаче — опытом и мыслями. Аннис же Сар пришлось ждать совсем недолго. Тив Херевард со своей озверевшей сворой вдруг решили, что женщины-волшебницы им не нужны. Кто виноват в бедах Синтафа, кроме Эсковых мятежников? Кому пенять за неурожай и недород? Аннис, естественно. Это они, подлые бабы, силу магическую переводят на всякие глупости, от которых народу ни холодно, ни жарко. Против аннис начались процессы, заканчивающиеся, как правило, смертным приговором и корзиной главоусекающей машины. Тив Херевард, точно паук, торопился насосаться Силы, даруемой ему сытым Предвечным.

Те из аннис, кому очень повезло, сумели бежать в Файрист, в Янамари под слабое крыло Итэль. Одиннадцать обездоленных женщин-диллайн — это не просто одиннадцать беженок, чудом спасшихся от смерти, зачастую безнадежно искалеченных телесно и душевно, это — одиннадцать одержимых ненавистью и местью хищниц.

Волшебницы, чьим желаниям подчинялись когда-то стихии, создававшие уникальные магические вещи одной лишь игрой ума, плетшие сложнейшие заклинания-песни, творившие сны-яви, не стали размениваться на мелочовку, на мужчин-предателей. О нет! Они, изгнанницы в своем же доме, обратили взор на главного виновника своих несчастий — на Предвечного.

«Ничего страшного. Подождем, — написала Итэль мелом на доске, с которой теперь не расставалась. — Пока мы слабы и вынуждены прятаться, точно преступницы. Нам надо накопить силы, собрать вокруг всех, кто хочет уничтожить предвечного».

Имя бога специально с маленькой буквы. Еще не хватало ненасытного гада с заглавной величать!

— Миледи, не стоит ли обратиться к князю Эску за поддержкой? — спросила аннис Вилф.

«Нет! Он никогда не простит нам Лайд. Обойдемся. И скажи остальным, чтобы держались потише».

В иное время сама рассмеялась бы над своими словами. Магички? Потише? Ниже травы? Смешно. Но после того, как самую талантливую из заклинательниц ветров — аннис Исэн — зверски изнасиловали в темнице Эсмонд-Круга, а аннис Мэлор — отрубили пальцы на обеих руках, они научились молчать и прятать взгляд. Свинец Жестокости выжег их крылатые диллайнские души, Сталь Насилия — сломала хребты. Осталось лишь золото молчания.

Больше не звенел серебром полудетский голосок аннис Каро — чьи колдовские песни могли исцелять безумцев и больных падучей.

«Мы не можем больше пользоваться Силой в любом деле, кроме мести предвечному. Богу богово. Он получит свое».

Одиннадцать безумных одержимых волшебниц делали то, что лучше всего умеют женщины, — терпеливо ждали своего часа. День за днем, одна золотая монетка за другой, и так мало-помалу, постепенно росло великое сокровище их дракона-мести. Неторопливо ткали на невидимом станке полотно на саван бывшему богу.

И дождались. Двенадцатого. Мужчину. Тива. По имени Форхерд Сид.

Джона и Грэйн

Встреча старых подруг и названых сестер прошла, как выспренно любил говаривать губернатор Шанты эрн Тэлдрин, в теплой и дружественной обстановке. Настолько теплой, что ролфийка после третьего кувшина удалилась в туалетную комнату «припудрить носик». И звуки, которые доносились теперь из-за двери, свидетельствовали, что бедный носик никак не желал припудриваться. Дабы не присоединяться к подруге в столь деликатном занятии, требующем уединения, Джона прилегла на кушетку. Коварен черный ролфийский эль, ох и коварен. Пьешь его, словно воду, наслаждаешься густым ароматом и послевкусием, смакуешь, а по жилам течет ласковое хмельное тепло. Это сила солнца, что впиталась в ячменный колос, выросший под суровыми северными небесами на поле, пропитанном соленым потом. Льос. Сила Жизни. Кровь Мира…